Мастер гнева

– Видишь насквозь? Это хорошо. У меня что-то крутит живот. Не посмотришь, в чем там дело?

Лицо стража Отто побелело.

– Ты смеешь зубоскалить над моими словами? – процедил он сквозь зубы.

«Кажется, я разозлил его всерьез. Надо спустить конфликт на тормозах, пока он не разбил мне голову».

Однако вместо того, чтобы «спустить на тормозах», Волчок гордо поднял голову и произнес:

– Пастор Нейреттер разрешил мне остаться, Отто. И мне плевать, нравлюсь я тебе или нет. А теперь убери свою лапу с моего плеча, пока в моей руке не появился меч или кинжал.

Пару секунд Отто смотрел Волчку в глаза, и губы его слегка подрагивали от ярости и гнева. Но затем он заставил себя усмехнуться и с видимым усилием опустил руку.

– Ладно, парень. Однажды ты оплошаешь, и я получу возможность выбить из тебя дух. И будь уверен – я сделаю это с большим удовольствием.

Волчок ничего на это не ответил.

Страж запрыгнул на телегу.

– Надеюсь, что колеса не отвалятся, – напутствовал его Волчок.

Когда телега стража Отто, прогромыхав по ухабам, свернула за деревья, Волчок вытер рукою потный лоб и повернулся к кузне. Но тут он услышал чьи-то негромкие шаги. Из-за угла кузницы вывернул пастор Нейреттер.

– Не помешаю? – вежливо осведомился он.

– Нет, отче. Конечно, нет.

Волчок и пастор сели на скамейку. За овином и сараюшками чернел дубовый лес. Через четыре версты дубняк переходил в смешанный лес, очень сырой, густой и запутанный.

Волчок откинул со лба волосы и поинтересовался:

– Отче, почему этот лес называют Адским?

– У местных крестьян издревле существует поверье, что этот лес живой, – ответил священник. – Когда-то в старину, еще до того, как светлое учение Христа вошло в умы и души людей, считалось, что в лесу живет могущественный древний дух с непроизносимым именем. Говорят, что тысячу лет назад ганзейские воины убили в этом лесу две тысячи пленников, которых перегоняли из Болгарии. Убили жестоко, очень жестоко. Поставили всех на колени и разбили им головы топорами. Поскольку работа была тяжелая, ганзейцы время от времени позволяли себе отдохнуть. Они сидели на траве и ели хлеб с мясом, запивая его пивом и весело балагуря. И все это под стоны тех, кто был ранен, и вопли тех, кто ожидал своей участи. Казнь продолжалась целый день, и говорят, что воздух в лесу был так плотно наполнен страхом, гневом и злобой, что ожил и превратился в не знающего покоя духа. Грибники и собиратели кореньев до сих пор находят в лесу полуистлевшие человеческие кости. А иногда – осколки черепов, расколотых топорами.

Волчок слушал пастора с мрачным любопытством, изредка приподнимая брови и покачивая головой.

– Помнишь, ты спрашивал меня о пастушьих псах? – спросил вдруг священник.

– Да, отче, помню. Вы сказали, что ответите позже.

– Прости, в тот грустный час у меня не было настроения посвящать тебя в подробности. Но теперь я понимаю, что был не прав. Ты собирался принять решение, от которого, возможно, зависит твоя жизнь, а я не открыл перед тобой всей правды. Эту общину основали наши прадеды. Поблизости проходит граница Адского леса, о котором ты уже знаешь. Мы не просто живем рядом с этим гиблым местом, мы стоим на страже и не даем нечистой силе распространиться за его пределы. Время от времени мы нанимаем отважных воинов, которые должны защищать христову землю с оружием в руках. Это происходит примерно раз в пять-шесть лет.

– Раз в пять-шесть лет?

Пастор кивнул:

– Да. Каждый раз, когда Зло набирается достаточно сил, чтобы вырваться за пределы очерченной границы, ко мне является Ангел Господень и предупреждает об опасности. Я посылаю своих людей в поисках достойных воинов для предстоящей схватки.

– И что – много таких воинов находится?

– С каждым разом их все меньше и меньше.

Волчок помолчал, обдумывая услышанное, а затем сказал:

– Могу я спросить: давно ли Ангел посещал вас в последний раз, отче?

– Три дня назад, – ответил пастор Нейреттер. – Аккурат перед твоим приходом. Но я и без предупреждений Ангела вижу, что Зло снова поднимает голову. Ныне оно приняло вид черных псов.

– А что вы о них знаете, отче? Откуда они вообще появились? И когда?

– Три года назад мои люди сопровождали через лес подводы с постным маслом и мукой накануне Великого Поста. Это была миссия милосердия.

– В каком смысле?

– Год был голодный, и по призыву нашей общины богатые люди ближайших городов и деревень пожертвовали часть своих запасов на благо страждущих и голодающих. Собрать удалось четыре подводы, однако из леса ни одна из них не выехала. Они сгинули, исчезли без следа. Примерно в то же время люди стали встречать на влажном песке огромные следы волчьих лап. А потом кто-то увидел большую черную собаку. Вот тогда-то люди впервые и заговорили о разбойничьей ватаге черных псов. – Пастор вздохнул. – Раньше они обходили нашу деревню стороной, но теперь мы все чаще встречаем следы собачьих лап рядом с деревней и замечаем незнакомцев, прячущихся среди деревьев и наблюдающих за нами.

– Поэтому вы увидели во сне Ангела?

– Да. Добро должно быть деятельным, Вольфганг. А мы долгое время прозябаем в бездействии. Думаю, совсем скоро Господь пошлет нам испытание.

Обдумав его слова, Волчок сказал:

– Отче, я видел у вас во дворе огромный серебряный крест. Он должен стоить целое состояние. На овощах и фруктах столько не заработаешь.

Пастор прищурил усталые глаза:

– Верно, сынок. Крест этот отлит из пожертвованного серебра.

– «Пожертвованного»? Значит, у вас в общине есть богачи?

Пастор Нейреттер вздохнул, и кончики его губ горестно обвисли.

– Был у нас в общине один человек, – заговорил он глухим, безрадостным голосом. – Когда-то он был очень богат и любил охоту. Однажды один крестьянин, беременная жена которого сильно голодала, отправился в лес и застрелил оленя. Богач приказал схватить крестьянина, зашить его в оленью шкуру и затравить собаками. Друзья богача хохотали и веселились, пока волкодавы рвали крестьянина на куски. Жена крестьянина, узнав о гибели мужа, разрешилась на три месяца раньше срока и умерла от кровотечения. Простая господская забава отняла три жизни, Вольфганг.

– Грустная история. Но при чем здесь крест?

– Через девять дней убитый крестьянин, его умершая жена и неродившийся младенец явились богачу во сне. И это стало происходить почти каждую ночь. Спустя полгода богач продал все свое имущество, деньги раздал горожанам, после чего оделся в рубище и пришел к нам в общину. Сохранил он только серебряные вещи, справедливо считая, что серебро поможет ему спастись от нечистой силы. Он привез к нам на подводе рамы, ларцы, браслеты, кольца, посуду и попросил, чтобы мы отлили из этого серебра крест и воздвигли его над воротами для защиты от преследующих его демонов. Я посчитал, что в этом есть резон, и приказал кузнецу Гансу отлить этот крест. Вот и вся история.

– А что сталось с тем богачом? – поинтересовался Волчок. – Теперь он спит спокойно?

Нейреттер некоторое время молчал, а затем сказал:

– Нет, Вольфганг. Серебряный крест не избавил его от кошмарных сновидений. Но, благодаря молитвам и праведной жизни, он обрел душевное равновесие и научился с этим жить. По крайней мере, на какое-то время.

– Хотел бы я с ним поговорить.

Пастор нахмурился и медленно покачал головой:

– Это невозможно.

– Почему?

– Он прожил в общине почти три года, но червь сомнения продолжал точить его душу. Иногда он начинал тосковать по прежней жизни. В одну из таких скверных минут демон из Адского леса овладел его телом. Порою он приходит в себя, но ненадолго.

– И… где он теперь?

– В сарае, на краю деревни. – Нейреттер слегка стушевался. – Мы держим его за решеткой, потому что в моменты гнева он очень опасен для других общинников.

Волчок обдумал слова пастора и спросил:

– Могу я на него посмотреть?

– Почему бы нет? – пожал плечами пастор. – Однако возьми на всякий случай тесак. Демоны непредсказуемы, даже когда они сидят за железной решеткой.

7

Несмотря на худобу и бледность, вид седовласого человека, стоявшего за решеткой и одетого в полотняный балахон, был спокойный, а на губах застыла приветливая полуулыбка.