Мастер Хаос

С начала 1987 года на улицах Москвы подобрано 200 000 пьяных.

Drunks are starting to reappellate in public places, and the production of homemade liquor (samogon) is up.

Во всем этом есть одна положительная черта: административно-командный метод и тут доказал свою универсальную беспомощность в регулировании экономики.

Обретенный опыт позволяет нам заново оценить так называемые "зоны трезвости", немыслимые винные очереди, спешное переоборудование импортных пивзаводов под розлив отечественных соков, варварскую выкорчевку виноградной лозы.

ПРОДАЖА ПАРФЮМЕРНЫХ НАПИТКОВ В СССР ПРОИЗВОДИТСЯ С 14-00.

Всесоюзное общество трезвости находится на дотациях, ничего не дает и дать не может.

Водитель автобуса объявил: "Остановка - "винный магазин". Следующая остановка - "конец очереди".

Самогоноварение стало прочной традицией: даже в Москве милиция оказывается бессильной.

Всего за два года - 1986-й и 1987-й - продажа спиртосодержащего клея "БФ" возросла на 30%, жидкости для очистки стекла - на 14%, "Дихлофоса" - на 17%.

В стране произошел скачок наркомании и токсикомании, страна потеряла миллиарды рублей от сокращения продажи алкоголя, была вынуждена ввести карточную систему на сахар, в тяжелом состоянии оказалась техника, требующая промывку спиртом. 180 миллионов декалитров самогона в год - это больше, чем то, что делает сейчас вся наша "алкогольная промышленность".

I won't thank you again, Mr. Gorbachev!

Глава IХ. НОВЫЕ ШТАНЫ АНДРЕЯ ПОЗДЕЕВА

9.1. Тем не менее его настроение было безнадежно испорчено. Безобразов шел по пустынному пляжу в своих новых башмаках на "липучках" и думал о том, что гармония скорей всего недосягаема и как это ужасно, если жена вдруг ошибается и никакой ТОЙ ЖИЗНИ не существует, равно как и знаменитого СВЕТА В КОНЦЕ ТУННЕЛЯ. А вдруг действительно правы те сукины дети, которые утверждают, что впереди лишь черная дыра, мрак, забвение?.. Все те негодяи, начиная с персонажа, утверждавшего, что на его могиле будет расти лопух, ибо только это и является результатом жизни, только это, и ничто иное. Мыслимо ли бессмертие? Мыслима ли смерть? Бессмысленна ли жизнь?

Он поежился. Но погода была столь приятна, солнце светило столь ласково, новые башмаки столь уютно, почти как домашние тапочки, опекали его измученные ноги, что душа Безобразова стала смягчаться, и на секунду ему показалось, что к нему действительно возвращается молодость или на худой конец уменьшается количество содержащегося в нем зла, прогрессирующего по мере движения человека от родильного дома к погосту и являющегося основной причиной человеческой смертности.

Он засунул в мусорную урну свои старые, стоптанные башмаки, которые зачем-то держал близ сердца, и вдруг обнаружил себя на пляже, где не было почти никого, кроме громадных белых чаек, пикирующих на берег, как белые огромные бомбардировщики на ту страну, в связях с которой его недавно упрекал албанец. Смешной албанец, и если он действительно патриот, то зачем он живет в Швеции, на острове Готланд, а не на своей мятежной родине? А зачем он сам, Безобразов, оставив свою жену, свою Москву, свою родину, находится здесь, где все так сладко и покойно, где все чуждо и нереально, как в детских компьютерных играх или виртуальной реальности? Но ведь он временно. Ему нужны были башмаки. Сбылась его относительно главная мечта он наконец-то купил себе такие башмаки, которые помогут ему жить дальше. Самое важное, что они на "липучках", теперь не нужно будет наклоняться, бессмысленно пыхтеть, завязывая постоянно развязывающиеся шнурки, теперь он забудет про боль в распухших суставах, теперь все будет хорошо. Ведь и другая его мечта тоже сбылась - он находится на острове Готланд. Он будет находиться на острове Готланд еще много дней, после чего радостно вернется в опостылевшую Москву, к опостылевшей жене, и ему будет радостно, что он вернулся, что у него есть жена, Москва, родина.

Мысли уже путались. Припекало. Он нашел пляжный топчан. Он разделся. Он снял башмаки, аккуратно поставил их в изголовье. Он лег на топчан и закрыл глаза.

9.2. В городе Красноярске есть художник. Вернее - Художник. Его зовут Андрей Поздеев. В прошлом году человек Андрей Геннадьевич Поздеев пересек границу земного бытия. Художник Андрей Поздеев остался.

Теперь Андрея Поздеева, слава Богу, знают не только в Красноярске, не только в Москве, не только в России. О нем сняты фильмы, о нем пишутся страницы. Я, его скромный почитатель и сопереживатель, не претендую на ученость, анализ и мнение, а лучше расскажу-ка вам о том, как мы вместе с ним покупали ему штаны в магазине ОРСа, Отдела Рабочего Снабжения Речного флота, что был расположен на улице Парижской коммуны в непосредственной близости от реки Енисей, моего дома.

– Надо бы мне купить новые штаны,- задумчиво сказал Андрей Геннадьевич, свершив мокрую приборку своего помещения, той самой мастерской, что отведена была ему в старом здании Художественного фонда, на проспекте Мира.

– И то дело,- отозвался я, глядя на его старые штаны. Мне было тогда 27 лет, и я, имея диплом геолога, подвизался в упомянутом Художественном фонде в должности "искусствовед по работе с народными мастерами и по привлечению заказов".

(Работа эта заключалась в том, что я писал в Москву отчеты о том, как я работаю с народными мастерами, которых большевики к тому времени уже повывели на корню как частников и спекулянтов, отчего уцелевшие мастера таились, как мыши под веником, и избегали любых контактов с властью, хотя бы и в моем лице. А "привлечение заказов" - это я должен был снабжать "творческой работой" красноярских художников, скульпторов, навязывая услуги Худфонда советским предприятиям, заключая с ними "предварительные договора". Надо сказать, что получалось это у меня очень хорошо, и поэтому, когда я переехал в Дмитров Московской области и поступил на такую же работу в Худфонд РСФСР, по художественному Красноярску прошел слух, что меня за ударные деяния вознесли с повышением в столицу и я теперь - большой человек, что вскоре и подтвердилось, когда меня со скандалом выгнали из Союза писателей, а из Худфонда не выгнали, потому что там и так работали исключительно люмпен-интеллигенты широкого спектра - от "инакомыслящих" до спившихся кагэбэшников и официального долгожителя, бурята Пампилова: 91 год, из них 72 в партии.)

Но речь не обо мне, КГБ или долгожителях, а о Поздееве. Мне удалось заключить с каким-то ПТУ, профтехучилищем, если кто забыл (при Сталине и Хрущеве это называлось ФЗУ, и пели песню "фуражечка, фуражечка, носить тебя не грех", а нынче, при неокрепшей демократии, важно именуется "техническим колледжем"), договор на два "Натюрморта из серии "Цветы и фрукты", холст/масло, р-р по б. стороне 80 см., цена 300 руб. 1 шт." (из которых на долю художника пришлось бы руб. 200 за упомянутую шт., а может, и того меньше).

Я, к сожалению (а может, к счастью), никогда не имел отношения к "распределению заказов", отчего не мог (вариант - не хотел) хапать левые деньги с советских творцов изящного, чтобы составить "первоначальный капитал" и в перспективе стать "новым русским". У меня были свои дела. Я был одинок, только что побывал на совещании "молодых писателей Сибири и Дальнего Востока", мне платили 120 рублей, премию, командировочные, и я был очень доволен тем, что мне не надо ходить с утра "на службу", а можно вольно шататься по городу и вообще существовать, набираясь тех жизненных впечатлений, за которые потом выгоняют из Союза писателей. Натюрморты, к моей великой радости, "распределили" Поздееву. Он взялся за дело серьезно: получил аванс, купил множество тюбиков недешевой краски, приобрел на рынке дорогостоящие "цветы и фрукты", увлекся, пел песню "Это было давно, лет семнадцать назад", расхаживал по мастерской в длинной рубахе навыпуск, творил.

...ПТУ отказалось от оплаты и сообщило, что расторгает "предварительный договор", а также требует назад аванс. Объясняться с заказчиками ПОСЛЕ того, как их УЖЕ угостили отдельными "цветами и фруктами" социалистического реализма, например - спьяну и косо срисованным с открытки посредством фильмоскопа и без того косым Лениным, не входило в мои прямые обязанности, но тут я глубоко вздохнул и быстро пошел.

Пошел в то самое двухэтажное деревянное здание в начале проспекта Мира (бывш. Сталина), где теперь какой-то билдинг, сверкающий сталью, бетоном и стеклом. Злобно встретил меня директор ПТУ и сразу же стал орать, что у него "пятилетний сын лучше рисует", а натюрморт - это когда "на яблоке капельки росы видно". На мой просветительский рассказ о путях и достижениях современной живописи он реагировал презрительно и сказал, что если "говны накалякали, так не хер лапшу на уши вешать, ПИКАССЫ ТУТ НЕ ПРИ ЧЕМ", после чего мне удалось уговорить его пойти в мастерскую Поздеева "хотя бы из любопытства".

Этот моложавый коммунист был простой сибирский мужик, но только директор профтехучилища. И Поздеев был простой сибирский мужик, но только художник. Один мужик вдруг увлекся неизвестно почему, стал показывать другому мужику всякие КАРТИНЫ, десятки картин и объяснять, что вообще всякие картины ЗНАЧАТ. Второй мужик вдруг затосковал, явно озадаченный наглядными сведениями о том, что земное бытие вовсе не ограничивается советской властью, а потом тоже увлекся.

– Ладно,- хмуро сказал он мне, когда мы вышли на улицу.
– Заплатим, не обеднеем. Человек хороший, жалко человека.