Мастер клинков. Начало пути

Из толпы выдвинулся один, с дерзкими и внимательными глазами.

— Значится, хозяин, землю раздаёшь? — задал он вопрос, внимательно следя за моим лицом.

— Сдаю в аренду во временное пользование, на определённый срок, — поправил я его.

— Но даёшь пользоваться любому, значит? — уточнил мужик.

— Тому, кто в конце сезона отдаст мне с неё одну треть урожая, — снова уточнил я.

— Получается, ты даёшь мне, допустим, землю, я работаю весь год и отдаю тебе с неё всего одну треть? Остальное всё себе забираю? — недоверчиво уточнил мужик.

— Точно, — кивнул я, удивляясь продвинутости крестьянской мысли.

— Не серчай за вопрос, хозяин, а тебе с этого какой резон? — задал вопрос мужик. — Ты ведь столько земли отдаёшь всего за треть урожая.

— Ну, скажем, так, — едва не заржав, сказал я ему серьёзно, — хочу, чтобы деревня моя богатела и процветала.

Мужик посмотрел на меня, потом на старосту и, махнув рукой, сказал:

— А, была не была! А что, я землю сам выбрать могу?

— Разумеется, — сказал я скучающим тоном, — кто первый согласится, тот первый лучшую землю себе и выбрать сможет.

От моего заявления у мужиков отпали челюсти.

— Тогда беру десять десятин, — быстро произнёс первый мужик.

Подхватывая его голос, со всех сторон стали раздаваться крики:

— Я десять беру, я восемь, я семь.

Я понял, что нужно применять административные меры, пока ошалевшие от такого нахлынувшего «счастья» мужики не передрались.

— Так, выстроились все в порядке очереди, — перебил я нарождающийся гвалт, — начиная с того, кто первым вызвался.

Мужики выстроились в цепочку. Конечно, не обошлось без кулаков, но мой скучающий намёк на виселицу всех образумил, и очередь наконец выстроилась. Подозвав старосту, я приказал принести пергамент и записать, кто и сколько берёт земли в аренду.

Когда всё подсчитали, то оказалось, что у меня осталось ещё десять свободных десятин. Когда я озвучил эту цифру, ко мне обратился тот первый мужик:

— Если дозволите и эти десятины самому выбирать, заберу себе всё.

Я, понятное дело, дозволил. Когда мужики, взволнованно обсуждая произошедшее, разошлись, я посмотрел на старосту, который, держа в руках листок бумаги, вчитывался в строки и явственно тряся.

— Что такое? — спросил я его.

— Я писал, а себя вписать забыл, — заикаясь, ответил он.

«Блин», — задумался я.

— Значит, так, — ответил я, подумав, — ты и твоя семья назначаетесь садовниками, ответственными за мой фруктовый сад. За его содержание, благополучный рост и сбор урожая будете получать месячное довольствие в размере полтора сестерция в день. Не нужно тебе говорить, что будет, если мой сад завянет?

Староста, услышав о гигантской сумме жалованья, пропустил мои слова о наказании мимо ушей.

— Господин, да за такие деньги я за каждой веточкой сам ухаживать буду, — прохрипел он.

Вначале я хотел нанять для сада работников, но теперь, раз уж так вышло с землёй, решил отдать сад в руки старосты. Тот уже пребывал в прострации, подсчитывая в уме будущие астрономические доходы своей семьи.

— Вот плата за следующий месяц, — произнёс я, протягивая ему деньги.

Староста посмотрел на них, словно впервые видя такую сумму. «Хотя, может быть, так и есть», — пришла мне в голову мысль. Я отдал деньги и сказал:

— Думаю, между нами не осталось недопонимания?

Староста посмотрел на деньги, лежащие у него на ладони, и, по-видимому, откровенно ответил:

— Никакого, господин.

Я кивнул и пошёл домой. Теперь это место действительно стало для меня домом. В замке уже вовсю носился белобрысый паренёк, таскающий под присмотром Марты разные вещи.

Кабинет мой был отдраен практически до блеска, и кровать сверкала относительной чистотой. «Что ж, теперь остаётся утеплить тут всё и заготовить дрова на зиму», — вздохнул я.

Перед сном я подумал, что практически полностью выполнил пункты один и два своего плана. Следовало переходить к пункту три.

По первым двум оставалось ждать результатов, большего я сделать не мог. Старосте такую высокую зарплату я положил, преследуя несколько целей. Во-первых, староста за такие деньги становился хотя бы внешне мне предан, а во-вторых, односельчане могли продавать старосте продукты, произведённые у себя на подворьях и полях, частично получая от него деньги на выплату оброка. Такая многоходовая комбинация пришла мне в голову совершенно случайно, и то только потому, что староста забыл вписать своё имя в список арендаторов земли.

Утро началось с приятного — меня наконец посетил закупщик фруктов. Приехав по обыкновению в деревню, он получил от старосты от ворот поворот и далёкий посыл к новому господину, который приказал без его разрешения фрукты не продавать.

Когда Шаст — тот парень, что прислал мне староста, — доложил, что меня дожидается торговец, я не спеша приказал подавать мне умываться и завтрак. Когда я с этим покончил, прошёл без малого час. Всё это время скупщик ждал меня на улице, так как к себе его пускать я запретил.

Когда я спустился вниз, к стоящему под жаркими лучами солнца торговцу, то с удовольствием отметил, что тот зол и взбешён. Как раз то, что мне было нужно для разговора.

— Что вам здесь нужно, любезный? — барственно спросил я покупателя, которым оказался среднего роста мужик, одетый во вполне приличное, по местным меркам, платье.

Торговец, едва сдерживая злость, прошипел:

— Хотелось бы узнать, почему вы приказали больше не продавать мне фрукты.

— А, ну это очень просто, — ответил я поскучневшим тоном, — меня не устраивает закупочная цена продукта.

— Но вашего покойного батюшку она устраивала, — снова прошипел он.

— А меня нет, — спокойно ответил я и, зевнув, спросил: — У вас всё?

Торговец хотел что-то сказать, но под моим спокойным взглядом вспомнил всё-таки, что разговаривает не с сопливым мальчишкой, а с сопливым дворянином.

— И какая же цена устроит господина? — поинтересовался он чрезвычайно вежливо.

Поскольку я, благодаря быстроногому Шасту, посланному на разведку во все ближайшие таверны и деревни, знал примерные цены на фрукты, то ответил, значительно завысив среднюю цену: