Мастер убийств

— Предлагаешь работать на тебя? Ты что, с ума сошел? Как ты вообще осмелился сделать мне такое предложение?

— Только не надо сверкать глазами и демонстрировать свою гордыню. Это просто бизнес, ничего личного. Ты тонешь, Джулиан; я же предлагаю тебе место в спасательной шлюпке. Так что не будь дураком, соглашайся.

Но Ишервуд уже поднялся с места и начал рыться в карманах в поисках денег.

— Джули, не будь идиотом. Я тебя сюда пригласил, мне и платить. Брось ты эти глупости!

— Отцепись! — Ишервуд извлек из кармана две двадцатифунтовые банкноты и чуть ли не насильно всунул в руку Димблби. — И как только тебе такое в голову взбрело, Оливер? Не понимаю...

Он как пуля вылетел из ресторана и быстрым шагом двинулся в сторону галереи. Итак, вокруг него уже начинают собираться шакалы из Сент-Джеймса, а толстый Оливер Димблби решил всех упредить и отхватить себе большую часть его достояния. Нет, каков подлец! — негодовал Ишервуд. И как только у него хватило наглости сделать ему такое предложение? Неужели этот пузатый женолюб и вправду думал, что он, Ишервуд, согласится на него работать? Ишервуда так и подмывало позвонить Жилю Питтави и рассказать ему историю о разбитом окне, и он лишь ценой больших усилий отказался от этой мысли.

Шагая по Мейсонс-Ярд, Ишервуд принял решение без борьбы свою галерею не уступать. Но чтобы иметь средства для борьбы, ему было необходимо заполучить отреставрированного Вичеллио, а для этого требовалось встретиться с Габриелем. Ишервуд знал, что затягивать с этим нельзя, так как если Шамрон успеет обработать Габриеля до его приезда, тот навсегда исчезнет с его горизонта. Поднявшись по лестнице, Ишервуд вошел в помещение галереи и тяжело вздохнул. Находиться в галерее в полном одиночестве было неприятно. Он привык, возвращаясь на свое рабочее место после ленча, видеть сидящую за столом в предбаннике симпатичную девушку. Опустившись на стул в офисе, Ишервуд пролистал записную книжку, отыскал телефон Габриеля и набрал номер. В трубке слышались редкие гудки. Насчитав их с дюжину, Ишервуд повесил трубку. «Быть может, Габриель ушел в деревню? — подумал он. — Или вышел в море? Однако вполне может статься, что Шамрону удалось-таки заманить его в свои сети».

— Вот черт! — негромко выругался Ишервуд.

Заперев галерею, он взял на Пиккадилли такси и поехал на Грейт-Рассел-стрит. Велев шоферу остановиться за несколько кварталов от Британского музея, он расплатился, вышел из машины и через пару минут уже открывал дверь в магазин товаров для художников фирмы «Л. Корнелиссен и сын». Оказавшись в торговом зале в окружении полок, заставленных банками и коробками с красками, палитрами, папками с акварельной бумагой, рулонами холста, кистями и угольными карандашами, он почувствовал себя на удивление спокойно и комфортно.

Ангелочек со светлыми локонами по имени Пенелопа улыбнулась ему из-за прилавка.

— Привет, Пен, — сказал Ишервуд.

— Это здорово, что ты к нам заглянул, Джулиан. Просто супер, — пропела девушка. — Как поживаешь? Бог мой — да на тебе лица нет! Что случилось?

— Пообедал с Оливером Димблби. — Другого объяснения не понадобилось. — Послушай, наш общий друг здесь давно не объявлялся? Куда-то он запропастился. У меня не показывается. На телефонные звонки не отвечает. Я уже начинаю побаиваться, не сорвался ли он в своем Корнуолле с какого-нибудь утеса.

— К сожалению, в последнее время лицезреть этого милого человека мне не доводилось.

— Может, кто другой у вас в магазине его видел или что-нибудь о нем слышал?

— Подожди. Я сейчас это выясню.

Пенелопа спросила Маргарет, Маргарет — Шермана, Шерман — Тришу, и так продолжалось до тех пор, пока не отозвался мужской голос из отдела карандашей и акриловых красок.

— Я разговаривал с ним сегодня утром.

— Может, скажешь, зачем он звонил? — осведомился Ишервуд, глядя в потолок.

— Он звонил, чтобы отказаться от обычной ежемесячной поставки красок и материалов.

— И сколько же таких ежемесячных поставок он отменил?

— Все поставки — впредь до особого уведомления.

— Случайно, не сказал почему?

— Он, дорогуша, никогда ничего о себе не рассказывает. Или ты забыл?

* * *

На следующее утро Ишервуд перенес все деловые встречи и взял в аренду автомобиль. Выехав из Лондона, он пять часов катил в глубь страны, перебираясь с одного шоссе на другое. Сначала он ехал на запад в сторону Бристоля, потом по дороге вдоль Канала в южном направлении, а потом — по просторам Девона и Корнуолла. Погода менялась постоянно, как и настроение Ишервуда, — то лил дождь, то неожиданно проглядывало тусклое зимнее солнце. Ветер, впрочем, дул постоянно, не ослабевая ни на минуту. Это представляло для Ишервуда известную проблему, так как его маленький «форд-эскорт» из-за бешеных порывов ветра временами плохо держал дорогу. За все это время он останавливался только три раза — в первый раз, чтобы залить в бак бензин, во второй — чтобы справить нужду, и в третий — в Дартмуре — из-за того, что его долбанула в ветровое стекло чайка. Он вышел из машины, поднял с асфальта птичий трупик, после чего, прочитав короткую поминальную молитву на идише, зашвырнул его в росшие у обочины кусты вереска.

Он подъехал к домику Габриеля чуть раньше трех дня. Судно Габриеля было закрыто брезентом. Перейдя аллею, Ишервуд остановился у двери и позвонил. Один раз, второй, третий... Не дождавшись ответа, он стал колотить в дверь кулаком, а потом подергал за дверную ручку. Заперто.

Подойдя к окну, Ишервуд глянул сквозь стекло на безупречно убранную кухню. Габриель никогда не затруднял себя готовкой, да и ел мало. Кусок хлеба, несколько зерен риса — и он был готов отшагать пятьдесят миль. Но даже по стандартам Габриеля кухня была слишком уж чистой: никаких следов готовки или пищевых припасов. Он уехал, заключил Ишервуд. И скорее всего надолго.

Ишервуд прошел на задний двор и двинулся вдоль дома, проверяя, все ли окна закрыты. Зря старался. Оставлять окна открытыми было совершенно не в стиле Габриеля.

Сделав круг и вернувшись ко входной двери, он пересек аллею в обратном направлении и пошел на пирс. По небу от моря к заливу двигались тяжелые свинцовые тучи. Полновесная дождевая капля, ударив по лбу, скатилась по переносице за оправу очков. Ишервуд снял их; пейзаж расплылся, потерял былую четкость очертаний. Выудив из кармана носовой платок, Ишервуд вытер лицо, после чего снова надел очки.

Когда окружающий мир снова оказался в фокусе, Ишервуд увидел на расстоянии нескольких футов от себя юного аборигена. Он возник совершенно неожиданно, как если бы материализовался из воздуха. У Ишервуда никогда не было детей, поэтому определить возраст ребенка ему было затруднительно. Лет одиннадцать-двенадцать, наконец решил он, приняв во внимание прыщики на лице парня.

— Чего это вы тут вынюхиваете? — мрачно осведомился парнишка.

— Во-первых, я ничего не вынюхиваю, а во-вторых, кто ты такой?

— Я-то? Пиил. А вы кто?

— Друг человека, который здесь живет. Меня зовут Джулиан.

Ишервуд протянул парнишке руку, но тот остался на месте. Взгляд у него был настороженный, а тело напряжено, как если бы он готовился в любой момент задать стрекача.

— Он никогда не упоминал о друге по имени Джулиан.

— Он много чего не упоминает.

— Что вы хотите?

— Поговорить с ним.

— Его нет.

— Я это уже понял. Ты не знаешь, где он?

— Он мне не говорил.

— Может, скажешь, когда он вернется?