Мастер

– Страсти-то какие! Рука до сих пор болит, – закончила старушка.

Выяснив все, что можно было, Леонид сказал: «Спасибо, мамаша, отдохните здесь», – и вышел на лестничную площадку. Тут же перекуривал вернувшийся собаковод. Овчарка сидела около его ноги и виновато смотрела на своего хозяина. У нее был обескураженный вид.

– Куда следы? На улицу или во двор? – спросил Леонид собаковода.

– На улицу. А там дым и копоть. И тысячи ног. Что вы хотите – Москва.

– Конечно, в лесу полегче. Особенно зимой. Пушистый нетронутый снег и единственная цепочка следов. Не следы, а загляденье – хоть сам бери вместо собаки.

– А-а!.. – махнул рукой собаковод. – Уйду работать к Дурову. Уж там не мучают зверье, во всяком случае. А здесь сплошная живодерня. Смотри, до чего довели собаку. До невроза. Смотреть больно.

– Леонид Михалыч, – позвали из ограбленной квартиры.

– Мастерская работа. Асовая, – сказал работник НТО.

Он стоял на разостланной газете и держал в руках фотоаппарат.

– Как же он вошел, этот грабитель? – спросил Леонид, остановившись в дверях. – Входной замок целехонек. Без царапины.

– Подобрал ключ и вошел. А может, и без ключа. Поленился. Сунул грязный, нестриженый ноготь и – милости просим! Замок стандартный и разработан до того, что еще удивительно, как он не отпирается просто на просьбу: «Сезам, откройся!» – сказал работник НТО, нагнувшись над чемоданом.

Вокруг него сверкал яростно натертый паркетный пол. Вернее, кусочки пола, до того комната была мала. И видно, грабитель был ловкий человек, если расхаживал тут, не оставив и заметного следа, хотя на тротуарах жидкая грязь, масляный коричневый кисель, попробуй сохрани чистыми туфли. Разве что пронесешься по воздуху, не касаясь земли подметкой.

Но он был этакий деликатный гость. Вероятно, долго вытирал ноги у входа, уважая труд хозяйки. И даже мебель не сдвинул в тесноте; судя по всему, ходил по комнате изгибаясь, застенчивой пантерой. А уж о его бескорыстии и нечего говорить. И ковер на стене, то есть на месте. И новенький хозяйский костюмчик болтался на плечиках в шифоньере. И рядышком женские платьица, висят себе и висят...

– Все на месте. Даже стул не подвинул, окаянный, – подтвердила старушка и добавила: – Только в уборной перевернул корзину с бумагой, а так все не тронуто.

«Тонкий психолог этот тип – знает, где тайник у наивного обывателя».

И если бы незваный человек еще не взломал ящик письменного стола и не унес с собой огромную сумму денег, то о таком воспитанном визитере только бы оставалось мечтать.

– Две тысячи рубликов, – грустно сообщила старушка, – собирали на кооператив. И вот собрали. Кому-то на водку. На что же еще? Пропьет, проклятущий!

Леонид пробежал глазами по комнате. Оттого, что работник НТО пооткрывал дверцы буфета и шифоньера, в комнате стало еще теснее. И жили в этой крохотуле три человека – старушка, ее брат – инженер Крылов и племянница. Тут уж новая квартира нужна была позарез.

С площадки донеслись знакомые голоса, и в дверях появился начальник отдела в сопровождении своего заместителя Маркова. Они вошли в комнату и сразу засунули руки в карманы. Такая предосторожность еще никогда не мешала – что-нибудь схватишь и потом возись с отпечатками пальцев. Твои или чужие? Суди, ряди и ломай голову себе и другим.

– Ну, какова картина? Не слишком абстрактная? – спросил Михеев.

– Куда там! Чистое полотно. Сработали здорово, ничего не скажешь, – ответил Леонид и доложил обстановку, а работник НТО добавил свое.

– А вот насчет замка на ящике, так почерк пробоя знакомый, – сказал он, отрываясь от лупы. – Такой был на Сретенке и на Удальцова. И на Кутузовском проспекте тоже.

– Проверьте у себя в НТО хорошенько. Если так, то это очень серьезное дело, – нахмурился Михеев и тут же спросил: – За стол уже можно?

– К сожалению, можно.

– Пишите протокол осмотра. Понятых из соседей, – сказал начальник Леониду, расхаживая вокруг стола.

Леонид добросовестно покорпел над протоколом осмотра, взял подписи у понятых и показал протокол начальнику отдела.

– Посмотрим, – сказал подполковник, пробежал глазами по строчкам, полез в нагрудный карман за авторучкой и решил было что-то исправить, но спохватился и убрал авторучку в карман.

«Ага, горячо! В протоколе марать нельзя, это тебе не другие бумажки», – подумал Леонид ехидно.

И вечно он, этот начальник, исправляет. Нет в отделе бумажки, по которой он не прошелся бы пером. Видно, поговаривают недаром, будто начальник некогда учился в полиграфическом, но ничего из этого не получилось, и теперь он отводит душу на докладных и тому подобной литературе.

– Где же глава семьи? – пробурчал начальник, поймав иронический взгляд Леонида и пряча глаза.

Вызванный с работы глава семьи через полчаса влетел в квартиру, и из него горохом посыпались неудачные шутки. На его взгляд, это несколько скрашивало жалкую роль пострадавшего.

– Ну вот. Нет худа без добра. Иначе я бы с вами и не познакомился, – нервно сказал он для начала и поспешно добавил: – Ох и ловкачи! Успели, пронюхали. Только принес из сберкассы, так сразу и пронюхали. Ну и ну, какие ловкачи!..

Он боялся остановиться и потерять, несомненно, с трудом взятый тон. Так было легче. Он мчался очертя голову, как плохонький велосипедист, развивший огромную скорость. Худой пятидесятилетний мужчина с усталым лицом. Губы его кривились.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – быстро и с надеждой спросил Михеев.

– Из-за денег да кого-то подозревать? Честных людей?! Пропади они пропадом, эти деньги! – сказал Крылов с бесшабашной удалью и обвел всех печальным взглядом. При этом он, вероятно, думал, что у него веселые, беспечные глаза.

– Как же пропади? Такие деньги! – сказала его сестра подполковнику. – Да он извелся, пока их занял. У кого и по сто. У кого и по десять. Всем уже задолжал вокруг. Нет, уж вы их отыщите непременно. На то и ваша служба.

– Я должен был их завтра внести. А остальное в рассрочку. На две комнаты, – пояснил инженер, сдавая позиции.

– Вот видите, товарищ Крылов, на целых две комнаты. А вы никого не подозреваете? – вставил веское слово заместитель Марков и строго посмотрел на Леонида. Он заместитель и присутствует здесь. И это должны все почувствовать. Вот так-то! Неизвестно, как другие, а Леонид почувствовал сразу.