Мастера авангарда

Ханс Хартунг родился в Лейпциге. Заниматься живописью он решил достаточно поздно, в 1922 году, но уже с самого начала художник знал, что наибольшее выражение сможет найти в абстрактном рисунке и акварели. Хартунг получил фундаментальное образование. С 1924 по 1925 год он обучался на факультете философии и истории искусств в Лейпцигском университете, а по окончании учебы начал брать уроки живописи в Мюнхенской академии художеств.

С 1926 года Хартунг совершил множество путешествий. Побывав в Париже, он восторженно воспринял новаторство представителей кубизма и фовизма. В Берлин Хартунг вернулся ненадолго, поскольку для авангардистов настали далеко не лучшие дни: к власти пришли фашисты, и любое отклонение от нормы, как они ее понимали, считали вырожденчеством. В 1935 году Хартунг окончательно поселился в Париже.

^{Х. Хартунг. «Т. 1956–7», 1956 год}

К 1938 году художнику удалось выработать собственный неповторимый стиль. Центральным элементом его композиций стало красочное пятно, вокруг которого строилась вся работа и которое представлялось с разнообразными модуляциями основного тона.

В 1940-е годы Хартунг практически постоянно использует в композициях черный цвет. Он наносит широкие быстрые росчерки на поверхность полотна, так что они начинают казаться то видоизмененными иероглифами, то колебаниями на экране осциллографа. Таковы композиции «Без названия» (1946, частное собрание), «Т. 1949–26» (1949, Музей современного искусства, Стокгольм).

Работы 1950-х годов отмечены преобладанием центрального пучка вертикальных линий, словно нанесенных чьей-то повеливающей рукой, не терпящей прекословия. Этот пучок пересекается стремительными пробежками горизонтальных росчерков: «Т. 1956–14» (1956, Национальный музей современного искусства, Париж), «Без названия» (1956–1959, Галерея Франс, Париж). В эти же годы в композициях Хартунга начинает появляться цветной фон, который придает его скорописи некое приподнятое, даже восторженное настроение («Живопись», 1951, Галерея Франс, Париж).

Хартунг предпочитал работать жидкой краской — акрилом или маслом, разбавленным бензином, поскольку именно такой материал лучше всего подходил его стремительному темпу работы и был способен с величайшей точностью запечатлеть малейшее движение руки мастера, большую или меньшую степень нажима на кисть. С помощью жидкой краски замечательно получались быстрые удары, короткие взмахи либо долгие и плавные скольжения по поверхности холста. Хартунг считал, что процесс работы сам по себе является действом. Он предопределил развитие американского абстрактного экспрессионизма и европейского ташизма, лирической модификации абстрактной живописи.

Хартунг никогда не останавливался на достигнутом. Он постоянно искал новые способы и методы художественного самовыражения. Так, например, он изобрел так называемые граттажи, когда по непросохшей красочной поверхности процарапывался рисунок. Большинство граттажей Хартунга сделаны технически безупречно и поистине изощренно («Живопись», 1971, частное собрание). Новое поколение модернистов широко использовало в своих экспериментах достижения Хартунга и особенно мотив пространства, исхлестанного спутанными ветвями деревьев или летящими от невидимого ветра красочными брызгами, продолжающими бесконечное движение в бесконечном пространстве («ТR41 Т 1989 Е 14», 1989, Галерея Тригано, Париж).

Шагал Марк Захарович (1887–1985)

Когда Марку Шагалу шел уже девяносто восьмой год, он жил во Франции. Совсем незадолго до кончины он вдруг решил, что находится в своем родном Витебске. Французский пейзаж представлялся витебской окраиной, где теснятся маленькие домишки, торгуют лавочники и никуда не спешат прохожие. Ему все казалось: вот-вот придет отец с работы, достанет из кармана маленькие подарки, зажжет керосиновую лампу и начнется привычный вечер. Жизнь как началась, так и закончилась. Призрак родины никогда не оставлял живописца; так или иначе, все его творчество было связано с Россией, что бы он ни изображал — даже рай небесный, даже библейские долины и праздник музыки…

Марк Шагал родился на окраине Витебска. Его отец служил у купца, торговавшего селедкой, мать занималась своей лавочкой. Кроме Марка, в семье было девять детей — семь сестер и два брата. Принято считать, что Шагал является чуть ли не самоучкой, однако на самом деле все обстоит далеко не так. Образование Шагала было фундаментальным и профессиональным в техническом отношении, однако его творческая натура неустанно искала собственный путь в искусстве. Начальное художественное образование Шагал получил в Витебске у Ю. Пэна, ученика П. Чистякова. По своей инициативе Пэн организовал в Витебске художественную школу, где Марк если и не успел в полной мере изучить мастерство живописца, то приобрел умение создавать профессиональные живописные композиции. Далее это умение было отшлифовано в нескольких художественных студиях Петербурга, важнейшей из которых оказалась студия Е. Званцевой, где преподавание вели крупнейшие представители объединения «Мир искусства» М. Добужинский и Л. Бакст.

Петербургские впечатления Шагала нашли выражение в работах, которые можно считать своеобразным дневником, где отразились самые разнообразные влияния различных систем цветового построения полотна — это импрессионизм, манера П. Гогена и художников «Мира искусства», «Голубой розы». Единственное, чего не было в ранних композициях Шагала, — академизма. Живописец всегда стремился к широкой обобщенности цвета.

Ярким примером ранних образцов творчества Шагала служит «Маленькая комната» (1908), где декоративность берет верх над тщательностью проработки форм. Объемное изображение отступает перед силуэтными абрисами. Вся композиция представляется неустойчивой, плывущей, дрожащей от неясного волнения. Окраска предметов далека от реальной и больше напоминает ковер, цветовая гамма создается в розовых, коричневых и светло-зеленых тонах. В результате бедная комнатушка деда из Лиозно превращается в некое видение, красочное и праздничное, которое лишь немного потревожено каким-то тайным беспокойством.

Подобная двойственность вообще свойственна петербургскому периоду Шагала. Здесь смешаны тревога и восхищение; художник старается быть верным непосредственному впечатлению, но в то же время постоянно отходит от него. Вероятно, именно из-за этого в работах раннего периода так сильны примитивистские тенденции, хотя в данном случае имеет место не наивность, а непосредственность изображения. Доверчивость способствует свободному упрощению в творчестве живописца.

Однако одновременно с такими примитивистскими картинами мастер создает и работы, в которых звучат почти классические интонации. Таковы «Марья-Сенька» (1907), «Автопортрет с кистями» (1908), «Моя невеста в черных перчатках» (1909).

Особенно интересным представляется «Автопортрет с кистями», где отчетливо прослеживается классическая тема. Шагал изображает себя в традиционной позе художника, стоящего перед невидимым мольбертом. Цветовое решение также классическое — строгий черный костюм, ослепительно-белый воротничок, коричневато-золотистый цвет лица. Похоже, Шагал хочет показать свою приобщенность к миру высоких художественных ценностей и изображает себя в облике старинного мастера. Шагал чувствует себя равным среди равных на пиру великих. Безусловно, в подобной трактовке присутствует желание самоутвердиться, о чем свидетельствует подчеркнуто-горделивая поза автора. Однако все это — не более чем игра, театр.

Портрет невесты художника Беллы полон откровенного восторга и даже любовного преклонения. В этой работе также учитываются классические традиции. Фигуру девушки Шагал размещает на первом плане, и она занимает по высоте все полотно, что напоминает об образцах эпохи Ренессанса. Уроки Гойи и Веласкеса чувствуются в контрастах между темным фоном и белым платьем. Здесь присутствуют лишь незначительные вкрапления узорчатой скатерти, зеленой ветки, лилового берета и броши такого же оттенка. Впрочем, у французских импрессионистов, в частности у Эдуарда Мане, также встречается похожая цветовая оркестровка.