Мастера детектива. Выпуск 2

– Я все равно к тебе прекрасно отношусь, – прибавил он великодушно.

Секунд десять, в течение которых царила такая тишина, что слышно было, как наверху всхлипывает мадемуазель Прю, Дермот Кинрос боялся перевести дух. Ему казалось, что стоит ему вздохнуть – и он взорвется. В его уме, закаленном былыми горестями и унижениями, из которых рождается мудрость, вставало страшное видение: он сам в роли кровавого убийцы, Однако он лишь твердо и уверенно взял Еву под руку.

– Пойдемте отсюда, – мягко сказал он. – Вы достойны лучшей участи.

Глава 15

Восход на берегах Пикардии холодными сентябрьскими утрами сначала проводит вдоль горизонта яркую и резкую, как отметина красным карандашом, черту; краска расползается по воде, будто в ней утопили горы помады; но вот выползает солнце, и световые точки прожигают гонимые ветром волны Ла–Манша.

Направо от них был Ла–Манш, налево – поросшие кустарником дюны. Асфальтовое шоссе, бегущее вдоль берега, повторяя все его извивы, само блестело, как река. По нему продвигалась коляска с терпеливым кучером на козлах и двумя пассажирами, и каждый скрип и позвякиванье упряжи, каждое цоканье лошадиных копыт четко отдавалось в беспечной тишине и пустоте раннего часа.

Ветерок с канала отчаянно трепал Еве волосы и зыбил темный мех ее накидки Несмотря на круги под глазами, она была весела и даже смеялась.

– Вы хоть знаете, – спросила она, – что заставили меня проговорить всю ночь напролет?

– Вот и прекрасно, – сказал Дермот. Кучер в цилиндре не повернулся и ничего не сказал. Но плечи у него поднялись чуть не до ушей.

– Да где это мы? – спросила Ева. – Небось милях в пяти–шести от Ла Банделетты!

Снова плечи кучера выразили согласие.

– Какая вам разница? – успокоил ее Дермот. – Ну а теперь насчет этой вашей истории.

– Да?

– Я хочу, чтобы вы мне ее еще повторили. Слово в слово.

– Опять?

На сей раз плечи кучера поднялись уже выше ушей – акробатический номер, недоступный представителям прочих профессий. Он щелкнул кнутом, и лошадки припустили, как следует тряхнув пассажиров, пытавшихся взглянуть друг на друга.

– Ой, пожалуйста, – взмолилась Ева. – Я же вам уже четыре раза все рассказала. Клянусь, я не выпустила ни единой подробности из того, что произошло… ну, той ночью. Я совсем осипла. Представляю себе, как я выгляжу! – Она обеими руками отвела волосы от лица. Серые глаза, чуть слезящиеся из–за ветра, смотрели на него с мольбой. – Может, отложим хоть до завтрака?

Дермот ликовал.

Он откинулся на выцветшую обивку сиденья и расслабил плечи. Голова у него слегка кружилась от бессонной ночи и от одного открытия, перевернувшего все его построения. Он совсем забыл, что не брит и вид у него, должно быть, ужасный. Он был в восторге, он мог поднять весь мир и спустить с лестницы.

– Ну ладно, можно вас и пощадить, – согласился он. – В конце концов, по–моему, главное у меня в руках. Видите ли, миссис Нил, вы сообщили мне очень важную вещь.

– Какую?

– Вы сообщили мне, кто убийца, – сказал Дермот. Колымага уже словно летела по воздуху, и Ева обеими руками уцепилась за полость.

– Но я понятия не имею! – удивилась она.

– Знаю. Тем–то так и ценен ваш рассказ. Если бы вы знали, что тогда произошло, то…

Он искоса, в нерешительности взглянул на нее.

– У меня мелькала догадка, совершенно смутная догадка, – продолжал он, – что я ищу преступника не там, где надо. Это вчера – еще до нашего ужина. Но окончательно я прозрел только во время вашего рассказа за омлетом у папаши Руссе.

– Доктор Кинрос, – спросила Ева. – Кто же из них убил?

– А вам важно? Не все ли вам равно?

– Нет. Но… кто же из них?

Дермонт посмотрел ей в глаза.

– Вот этого я вам и не скажу.

Тут Ева не выдержала. Но гневная тирада так и застряла у нее в горле: на нее смотрели добрые, дружеские, ободряющие глаза, полные прямо–таки пылающего сочувствия.

– Послушайте, – продолжал он, – я говорю это не как великий сыщик, старающийся в последней главе ошарашить простофилю. Я это говорю по самым серьезным причинам, какие только могут быть у психолога. Вся тайна, – он коснулся ее лба, – вот тут. У вас в голове.

– Ничего не понимаю!

– Нет, вы все знаете. Но не отдаете себе в этом отчета. Если я вам скажу, вы взглянете на вещи по–новому. Станете искать объяснений. Пересматривать факты. А это совершенно не нужно. Пока. Все – слышите – все зависит от того, расскажете ли вы о случившемся мосье Горону и следователю в точности так же, как мне.

Ева зябко поежилась.

– Вот вам иллюстрация, – сказал Дермот, не отрывая от нее глаз. Он вынул из жилетного кармана часы. – Например, что это такое?

– Извините, но…

– Что я держу в руке?

– Часы, господин иллюзионист.

– Как вы догадались? Дикий ветер. Тиканья вы не слышите.

– Ну знаете ли! Я же вижу, что это часы!

– Вот именно. В том–то и дело. А по часам мы к тому же можем определить, – заключил он весело, – что уже двадцать минут шестого и вам, безусловно, хочется спать. Извозчик!

– Да, мосье?

– В город, пожалуйста.

– Да, мосье.

Смирного кучера как будто коснулась волшебная палочка. Он развернулся с неимоверной быстротой, наводящей на мысль об ускоренных съемках в кинохронике, когда все вдруг несутся вприпрыжку и сломя голову. Они полетели той же дорогой обратно; над сине–серой водой кричали чайки; и Ева опять заговорила:

– Ну а теперь что?

– Спать. А потом положитесь на вашего покорного слугу. Вам сегодня предстоит встреча с Гороном и следователем.

– Да, наверное.

– Про мосье Вотура, следователя, болтают разные ужасы. Но вы его не бойтесь. Они, правда, любят, чтобы все было по правилам, и на допрос меня вряд ли пустят…

– Вас там не будет? – крикнула Ева.

– Я же не адвокат. Кстати, вам надо взять адвоката. Я пошлю к вам Соломона, – он запнулся. – А что – это так важно, – добавил он, уставясь в спину кучера, – буду я там или нет?

– Конечно, важно. Я вас еще не поблагодарила за…

– Ну что вы… Так, значит, расскажите им о том, что произошло, в подробностях, как рассказывали мне. Как только ваш рассказ занесут в протокол, я смогу действовать.

– А пока что вы будете делать?