Мастера
Шрифт:
Все кругом удивлялись!
А некоторые утверждали:
— Наверно, Брашкина слово такое волшебное знает; никогда ещё не было, чтобы коровы по первому отёлу столько молока давали!
Дошли эти разговоры до бригадира Петрова. Много на своём веку перевидел он и коров разных, и доярок разных. Каждому, кто спрашивал про Нину Игнатьевну, он говорил:
— Нет плохих коров, есть плохие доярки!
Кое-кто из доярок обижался сначала. А потом успехи Нины Игнатьевны совсем лишили их покоя, и стали они одна за другой приходить на ферму, где работала Брашкина,
— Раскрывай нам свои секреты! — просили гости.
Нина Игнатьевна секретов не имела.
— Пожалуйста, смотрите, как я делаю, — говорила она и продолжала засыпать корм, или делать массаж, или доить. — Волшебного слова никакого не знаю. А на ласковые не скуплюсь. Любая корова ласковое слово любит. Да ещё — рук своих да времени своего не жалею. Вот и всё.
Детский сад для телят
— Мама, можно я пойду на ферму и посмотрю маленького телёночка? — просит Таня.
Быстрее обычного идёт она по тропинке впереди мамы.
Вот и ферма.
Телёнок стоит в загородке из длинных узких дощечек.
Подошла Таня к телёнку, рассматривает его.
У телёнка чёрная голова, чёрные уши, на лбу белое пятнышко. А глаза круглые и голубые.
Телёнок таращит глаза, хочет всё кругом рассмотреть. Глаза расставлены широко, далеко один от другого, смотреть неудобно.
Таня гладит телёнка по широкому лбу с завитушкой и белым пятнышком; телёнок шевелит ушами, высовывает розовый шершавый язык, пытается лизнуть Танину руку. Таня не отдёргивает ладошку, и телёнок норовит забрать всю ладошку в рот и пососать её, почмокать. Наверно, думает, что это такая большая розовая соска.
Нос у телёнка влажный, чёрный, как будто из чёрной лакированной кожи сделан. Дышит телёнок, ноздри раздувает, на Таню струйки тёплого влажного воздуха выпускает.
Постоял-постоял телёнок и устал. Передние ножки у него подкашиваются, телёнку лечь хочется. Но он упрямый, не ложится. Снова распрямляет свои тоненькие ножки и снова к Тане тянется. Девочка ему нравится.
— Напои телёнка, Таня, — говорит Нина Игнатьевна и протягивает Тане ведро с парным молоком.
— Тут много, мама, — говорит она.
— Не много, не много, всего два литра, сколько ему полагается.
«Ничего себе, — думает Таня. — Только-только на свет появился, а уже два литра молока выпивает сразу. Утром, днём и вечером по два литра. Сколько же это получается? Два прибавить два и ещё два. Целых шесть литров в день! Вот так крошечка!»
Таня ставит ведро в клетку. Телёнок сначала не понимает, что надо делать, смотрит на Таню вытаращенными голубыми глазами. Таня наклоняет его голову к ведру. Телёнок чувствует тёплый парной запах и начинает пить, громко чавкая и причмокивая.
Молоко кончилось, а у телёнка ещё вся голова в ведёрке. Хочет Таня отнять ведёрко, а телёнок не отдаёт!
— Мама, — кричит Таня, — ему молока мало!
— Не мало, не мало, — подходит Нина Игнатьевна, — больше ему нельзя. Он ещё маленький.
На второй день появился второй телёнок, затем третий, четвёртый,
пятый. Десять маленьких загородок-клеток стоят на ферме. Десять телят ждут своей порции молока три раза в день.Одной Тане уже не справиться со всеми. Тогда Нине Игнатьевне приходит на помощь старший сын Серёжа. Он уже совсем большой, его уже в пионеры приняли.
Десять дней стоят телята в коровнике. Это похоже на детские ясли. Только каждый малыш стоит отдельно. Они же ещё такие глупые, у них ещё ножки подкашиваются, могут задавить один другого.
Через десять дней их переводят в телятник. Там они и растут, пока не станут взрослыми.
Это — детский сад для телят.
Жужжит, а не кусает
— Мама, — говорит Таня, — помнишь, ты рассказывала, что всех коров руками доили. И трудно было. А когда стали доить машинами, — легче стало?
— Конечно легче! Только это не так просто далось и нам и коровам. Помучились…
…Однажды подходит Нина Игнатьевна к ферме и слышит громкие голоса: кто-то с кем-то ссорится. Прибавила Нина Игнатьевна шагу — что такое случилось? Коровы не любят, когда люди ссорятся, не любят громкие голоса.
Входит Нина Игнатьевна на скотный двор и не может понять: что же тут произошло? Машут женщины руками, кричат:
— Не буду!
— И я не буду!
— Как делала, так и делать буду!
Огляделась Нина Игнатьевна и увидела: разбросаны доильные аппараты.
Давно доярки ждали машинной дойки. И вот дождались. Дождались — и поссорились из-за неё.
— В чём же дело? — спросила Нина Игнатьевна.
— В чём, в чём! Да в том, что включили аппараты, а коровы испугались, сбесились. Не подпускают.
— Надо с ними поговорить, подготовить их, — спокойно сказала Нина Игнатьевна.
— Так вот — побежали за ними.
— За кем? — не поняла Нина Игнатьевна.
— За начальством…
— Не с начальством надо говорить, а с коровами… — сказала Нина Игнатьевна.
— Ты что? Ох, насмешила!
— А зачем нам звать бригадира и зоотехника? Ведь они давно нам всё объяснили — как подключать, как доить машиной. А коров подготовить надо.
— Да как ты её, рогатую, подготовишь? Вот смотри, я к ней с этой штукой подхожу, а она пятится, смотрит косо. А вот включаю… — И доярка включила аппарат.
Корова вздрогнула и — р-раз! — сбила аппарат.
— Наверно, не так надо, по-другому… — задумалась Нина Игнатьевна.
— А как по-другому?
— Я ещё сама не знаю. Надо подумать.
И действительно, никакими инструкциями не было предусмотрено, как приучать коров к машинной дойке.
Подошла Нина Игнатьевна к самой спокойной корове. Назвала её ласковым именем, погладила. И тут же аппарат включила. Корова вздрогнула и в сторону дёрнулась.
«А что? — думала Нина Игнатьевна. — А ну-ка, сделаю так…»