Мастеровой

Библиотекарь проводил его долгим взглядом. «Ой, не ладно с твоим происхождением, – подумал. – Просто так обучать сироту языкам не станут. Не чужим ты инокине приходился. А способность к языкам у простеца? Не смешите. А вот у Осененных это запросто. Точно чей-то бастард. Для того и книги по истории брал – искал про деяния предков. Гербовник[5] не спросил, значит, род свой знает. Интересно, из каких будет?» Ответа на этот вопрос библиотекарь не нашел и выбросил мысль из головы. Разные люди к нему захаживают.

А странный мастеровой в библиотеке более не появился…

* * *

– Для чего мы смотрели книги? – спросил Федор на обратном пути.

– Разобраться хотел, – пояснил Друг. – Этот мир похож на мой. Ну, как я это представляю – жил-то веком позже. Похож, да не тот. У нас не было Осененных, и они не играли такую роль в обществе. Князья с графьями имелись, как и прочие аристократы, но без этих ваших штук – льдом кидаться. Захотел узнать, как и почему.

– Удалось?

– Вроде. Осененные появились еще в Смутное время. Есть запись о бояриче Момчило, который бил ляхов огнем, а поплечник[6] Хвост – ледовым дробом. После колдунов как бы не было, но скорей всего таились. Церковь подобное хулиганство не приветствовала. Дескать, бесовщина, козни дьявола. А вот Петр I колдунов приветил. У него было свое отношение к религии, он и колокола с церквей снимал, чтобы перелить на пушки. Так возник полк Осененных Благодатью, – Друг хмыкнул. – Мундиры Петр им даровал черно-желтые, от того и стали звать колдунов Осами. Правильно сделал, между прочим. Если уж огнем швыряться, то в врага. При нем все по уму было, а потом пошло не так. Человек – животное ленивое, ему воевать в лом. Идти в поход, терпеть стужу и лишения – нафига такое счастье? Да еще ядром по кумполу можно получить. В Петербурге на балах рассекать приятнее. Царь Ос в кулаке держал, а как умер, все и поползло. Осененные стали возводить на трон монархов. Это интереснее, да и плюшек больше. Превратились в паразитов.

– Так они все офицеры! – удивился Федор. – При армии числятся.

– Сколько ты служил?

– Три года.

– Часто видел?

– Один раз. Приезжали на учения.

– Вот тебе и ответ. Ваши Осененные в иностранных ресторанах золотом сорят. Покупают там дома, шлюх, драгоценности для них, разъезжают по курортам. Наша знать тоже так себя вела, в результате потеряла все, зачастую вместе с жизнью. Революция их смела. Как бы здесь не повторилось.

– Не похоже, – возразил Федор. – Социлисты у нас есть, только мало. Их полиция ловит – и в Сибирь. На завод к нам как-то приходил один, к забастовке призывал. А с чего нам бастовать? Платят хорошо, получку не задерживают. Штрафами не мучают, а, ну, выпишут, так за дело. Так что взяли социлиста и свели в участок.

– Ты участвовал?

– Без меня справились.

– Вот и не лезь!

Федор обиженно замолчал. Друг тоже притих. Показался трамвай, идущий к Пресненской заставе, Федор забрался в вагон и доехал им до нужной остановки, заплатив кондуктору пятак. Вышел и потопал к заводу.

– Не сердись, – внезапно раздалось в голове. – Я бываю резок. Характер такой.

– И у меня не сахар, – вздохнул Федор.

– Не хочу, чтобы ты лез в политику, – объяснил Друг. – Пустая трата времени. Нам с тобой много сделать предстоит. А для этого учиться и учиться.

– Ладно, – согласился Федор, – учиться буду. Мне понравилось читать на иностранных языках. Раньше ведь не знал, а тут гляжу и понимаю.

– Значит, знания передаются, – заключил Друг. – Это хорошо – будет легче. А то времени в обрез.

– Почему?

– Война будет.

– С кем?

– Германией.

– Пусть попробует! – хмыкнул Федор. – Мы их враз!

– Шапками закидаем, – вздохнул Друг. – В моем мире тоже так считали. Мобилизовали унтеров, и – всех в строй. Было их так много, что на отделение приходилось по нескольку вместо одного[7]. В первых же боях положили цвет армии, а потом выяснилось, что солдат учить некому. Унтер – он важнее офицера, без него все сыплется. Тебя сразу призовут – запас первой очереди, и убьют тут же. Нам такой хоккей не нужен. Следует уцелеть и стране пользу принести. Понял?

– Да, – сказал Федор. – Смешно было слышать, как ты библиотекарю сказал, что в приюте языкам обучили. Не было того. В приюте было голодно и холодно. За малейшую провинность секли.

Он вздохнул.

– Не тушуйся, Федя! – ободрил Друг. – Мы им всем еще покажем. А сейчас неплохо б выпить чарочку и закусить.

Федор согласился и зашел в знакомый трактир – как раз показался на пути. Заказал селянку на мясном бульоне и котлету с кашей. Половой принес графинчик водки и наполнил из нее стопку. Федор влил жгучую жидкость в рот, крякнул и принялся за еду. Горячая, ароматная селянка проваливалась в желудок, наполняя рот мясным, острым вкусом. Опустошив миску, Федор налил еще стопку, выпил и принялся за котлету. Держа ее за косточку, обгладывал сочное мясо. За этим занятием и застал его городовой – тот самый, что приходил на завод. Зайдя в трактир, городовой окинул зал взглядом и решительно направился к Федору.

– Добрый вечер! – поздоровался с ним мастеровой и отложил котлету. – Присаживайся, Семеныч! Водки выпьешь?

– А давай! – махнул рукой городовой и устроился напротив.

Федор наполнил стопку из графинчика. Городовой взял ее двумя пальцами, посмотрел на свет и опрокинул в рот. Крякнув, разгладил усы.

– Закусить желаете? – спросил мастеровой. – Сейчас полового кликну.

– Сыт, – покачал головой Семенович. – Лучше скажи, где шлялся целый день? Заходил в казарму, а твои и говорят: как ушел утром, так и не появлялся.

– По Москве гулял, – пожал плечами Федор. – В цирк зашел на клоунов посмотреть. Лошадки там ученые. В трактире посидел. Что не так, Семенович?

– Пристав[8] наказал за тобой смотреть, – вздохнул городовой. – Не нравишься ты его помощнику. Говорит: дерзкий. А мне, понимаешь, делать нечего, как за тобой ходить. Сам-то знаю, что человек справный, ни в чем дурном не замечен, но начальству не прикажешь. Съехал бы ты, что ли?

– Эт куда? – удивился Федор.

– На другой участок. Я бы так и доложил: объект более не проживает. Пусть у других голова болит.

– Соглашайся! – раздался в голове Федора голос Друга. – Это выход. Здесь оставаться нельзя, но съезжать было подозрительно. Тут же сами предлагают. На заводе так и скажешь: полиция велела.

– Съеду, – сказал Федор городовому. – Сам думал взять расчет – мало платят. Добрый токарь на заводе сто рублев может получать, коли мастерством владеет.

– Вот и ладно, – обрадовался Семеныч. – Прощай, Федор! Благодарствую за угощение.

Он встал и пошел к выходу. Федор проводил его взглядом, после чего доел остывшую котлету и кашу. Расплатился и вышел из трактира.

– И куда поедем? – спросил Друга за порогом.

– В Тулу, – сообщил тот.

– Почему туда? – удивился Федор.

– Там Императорский оружейный завод, – объяснил Друг. – У меня есть, что им предложить. Мастеровых оттуда призывать не будут – в войну понадобится оружие.

– А возьмут? – засомневался Федор.

– Если правильно себя подать, – успокоил Друг. – Слушайся меня, и мы заставим это мир вздрогнуть!

[1] В то время в Москве было несколько полицмейстеров, подчинявшихся градоначальнику.