Мать-ехидна лучше всех! Записки уборщицы-интеллектуалки

На вечную тему

А давайте поговорим о деньгах! Люди очень часто пугаются, напрягаются и вообще ведут себя крайне неестественно, лишь только речь заходит об этих хрустящих бумажках или звенящих монетках. Или, напротив, предельно четко демонстрируют свое подлинное лицо. Хотя тема денег вполне законна и обсуждаема, как и многое другое.

Отношение к деньгам — это своеобразный личностный индикатор ума и порядочности. Если человек кричит, что деньги для него ничего не значат и что ему вообще ничего не нужно, значит, ему нужно абсолютно все. А если человек прямо признается, что ему что-то надо, да еще и в придачу называет размер требуемого, значит, есть очень большой шанс с ним договориться.

Когда мне хочется поворчать на мужа из-за того, что он неразумно расходует семейный бюджет, покупая бесполезные колеса для мотоцикла стоимостью в золотое колечко с маленьким бриллиантом, облюбованное мной давеча в ювелирном магазине, я одергиваю себя и вспоминаю собственные безрассудные выходки с фамильной наличностью.

Однажды я щедрой рукой сдуру одолжила своей знакомой круглую сумму денег, а она меня кинула и долг не вернула. Как раз в то время мы собирались покупать «Мерседес». Муж возил меня смотреть машину, я гладила фирменный знак на ее капоте и представляла себя за рулем. Она была красной и поэтому казалась мне невообразимо ослепительной и чудесной.

Из-за моего безумного расточительства машину мы так и не купили. Я не могу представить себе другого человека, кроме своего благородного мужа, который ни разу не упрекнет жену в том, что она протратила «Мерседес».

Дочка случайно заставила меня задуматься о том, насколько тема денег связана с другой сакрализованной людьми темой — темой Бога. Несколько лет назад я решила приманить деньги с помощью фен-шуя, следуя примеру подруги. Я вставила в рамочку долларовую банкноту и повесила ее на стенку. Рамочку я выбрала зеленую, а фон для доллара — фиолетовый. Сочетание этих цветов и американской валюты должно было привлечь в дом бешеные деньги. Я ловко определила сектор богатства в нашей квартире — он оказался на кухне между мойкой и газовой плитой.

Повесив рамку с долларом на самое видное место, я затаилась в ожидании несметного богатства, готового упасть на наши головы. Маленькая дочка заметила на кухне изображение незнакомого человека и спросила:

— Мама, это Божья Матерь?

— Это американский президент! — объяснила я.

— А кто лучше?

— Их не сравнивают: нам в равной мере нужен и Бог в душе, и президент на приятно шуршащих зеленых бумажках. И обладание одним не отрицает присутствия в жизни другого. Богатство духовное очень часто идет рука об руку с достатком, который приходит как результат свободного творчества, занятия любимым делом.

Ведь недаром на американской валюте написано: мы верим в Бога.

— Мама, это Божья матерь?

— Это Американский президент!

— А кто лучше?

О счастье

Дождь смыл жару, и сразу захотелось написать о счастье. О таком, которого никогда не бывает много, досыта, через край. О таком, которого всегда бывает капельку, чуточку, минуточку. А его — такого — много и не нужно. Это особое счастье, низкодозированное, концентрированное.

Счастье бывает разное. Ожидаемое, прогнозируемое, заработанное непосильным трудом счастье, входящее в жизнь весомо, грубо, зримо, как водопровод в интерпретации Маяковского. Примерами его могут служить законченная и принятая редактором статья, высокая оценка на экзамене, регистрация законного брака с мужчиной своей мечты.

Представления о счастье меняются с возрастом. В молодости счастье кажется обязательной целью и непременной составляющей бытия. Оно напрямую зависит от состояния влюбленности, и не только существующей, свершившейся, затопившей до краев реальные и вымышленные миры, но и ожидаемой, предвкушаемой, неосознаваемой.

С годами почему-то уже меньше связываешь понятие счастья с любовью и вообще с какими-то чувствами. Скорее, с состоянием здоровья, с душевным равновесием, с самодостаточностью, внутренней свободой, с возможностью творить, с роскошью жить своим умом, с наглостью иметь собственное мнение. Или с подведением первых итогов, получением первых наград, пусть даже присужденных от своего имени.

И все меньше и меньше хочется соотносить понятие счастья с должностными или статусными категориями. Равно как и с категориями материальными или имущественными.

А то счастье, которое принес дождь, — особое, срочное, сиюминутное. Оно не связано ни с возрастом, ни с положением, ни с болезнью, ни даже с любовью. Это нежданное, непланируемое, мгновенное счастье. Чик — и больше нет его. И смысл его в том, что оно есть.

Это счастье ветра, пахнущего дымом и флоксами, счастье удачно найденного слова, счастье солнечного зайчика на потолке, счастье просто рухнуть в подушки после трудного дня.

Счастье, которое приходит само.

Превентивная мера

Каждому раю — свой ад. Если есть лето, звонкое, щедрое, остро пахнущее цветами, медом, яблоками и счастьем, то должны быть и комары, мухи, оводы, слепни и прочие его жужжаще-кровососущие атрибуты.

В принципе со всей земной фауной хочется жить дружно, в идеале — параллельно, не пересекаясь во времени и пространстве. Но не получается. И насекомые дружно, без приглашения и церемоний заполняют пространство моего летнего дома.

Они играют в догонялки под потолком, в прятки по углам и в охотников на каждом шагу. Мне же их развлечения не кажутся забавными, и я тщательно выбираю способы нашей разлуки.

Убивать никого не хочется. Особенно пауков, внушающих пусть не любовь, но заслуженное уважение своим неустанным трудом. Паук — работяга. Он мой союзник: раскидывая свои сети по дому, он ловит глупых суетливых мух. Как настоящий хищник, он умерщвляет жертву не для забавы, а исключительно для пропитания.

И я, решив брать с него пример гуманизма, поначалу пытаюсь хитростью и ловкостью, свойственным избранным представителям рода человека разумного, выманивать особо шустрых и предположительно доминантных кровососущих особей из спальни в гостевые апартаменты. Пусть они там резвятся до утра, а я буду спокойно спать, не совершив бессмысленного и жестокого убийства хоть маленького, но ближнего.

Разогнав мух и комаров специально освоенными пассами, я замечаю оживление в нижних уровнях своего жизненного пространства. Похоже, что огромный черный жук, притворившийся спящим, не просто бодрствует, но и принимает гостей в лице каких-то препротивнейших многоножек и безобразных тварей, похожих на тараканов. Поддев все это великолепие листом газеты, я отправляю незваных визитеров дышать свежим воздухом в огород.

За время моего двухминутного отсутствия численность летающих и жужжащих пришельцев увеличивается в геометрической прогрессии. Понимая, что лимит моего гуманизма и насекомолюбия исчерпан, я достаю из шкафа электрофумигатор, вставляю в него новенькую голубенькую пластинку и с наслаждением втыкаю в розетку. Да будет покой, тишина и сон!