Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество

Людьми не принятая весть о воле.

(3.53)

Тема свободы вообще является для матери Марии центральной: ей посвящена отдельная статья"На страже свободы"(1939), где, в частности, говорится:"Мы можем с полной уверенностью сказать, что в России, при всех возможных режимах, для религиозной свободы будут уготованы Соловки" [508] . Это слова выглядят какой-то фрондой вечного диссидента, особенно в наше относительно мирное время. Вообще, мать Марию очень легко заподозрить в анархизме, в не–православном отрицании власти и т. п. Тем не менее, если вспомнить ее отношение к оккупационной власти, выраженном в пьесе"Солдаты", то мы увидим нечто иное. Даже власть нацистов, как и власть коммунистов в России, понимается ею как существующая по попущению Божию и невольно служащая Божьему промыслу. И если слова о том, что в России власть всегда будет преследовать духовную свободу, действительно звучат слишком безапелляционно и отдают анархизмом, то в качестве пророчества о себе самой, о своей смерти за веру и свободу, они выглядят вполне убедительно. В"Духовом Дне"дорога в"Соловки"уже не связывается непосредственно с Россией:

508

Воспоминания. 1992. Т. 2. С. 273.

А дальше поведет меня дорога

При всех владыках мира в Соловки.

(1.35)

В Третьей песне мать Мария говорит уже не о своей личной судьбе. Духовная свобода отвергнута, по матери Марии, не только в России, но и владыками всего мира. К тому же свобода попирается и отвергается не только антихристовыми силами человечества, отпавшего от Церкви (и поклоняющегося кумирам класса, государства и расы), ее, по большому счету, не принимают и те христиане, которые смешивают поклонение Богу с какими-либо земными ценностям:"Мы чувствуем, что сейчас нельзя подменить веру никакими суррогатами эстетических, исторических, бытовых или политических ценностей. Христова вера, как она есть, огнем своим попаляющая всех идолов в наших душах, зовущая нас к крепкому стоянию в свободе духа и сердечной любви" [509] . Таким образом, страждущий Св. Дух – это образ отвергаемой благодати – свободы и любви Божией, которые изливаются на человечество. Это то состояние, о котором в статье"Прозрение в войне"сказано:"Материя господствует над духом" [510] . И если крестная жертва совершается во Св. Духе, то отказ принять"меч"и"крест"для матери Марии и есть – "распятие"Духа. Этой теме в поэме посвящено несколько таинственных строф:

509

Там же. Т. 2. С. 271.

510

Там же. Т. 1. С. 315.

На площади Пилатова двора

Собрались все воскресшие народы,

И у костра гул голосов. Жара.

Как будто не существовали годы, –

Две тысячи годов исчезли вмиг.

Схватили Птицу, Вестника свободы,

В толпе огромной раздается крик:

"Распни ее, распни ее, довольно".

(3.60–62)

Как понять этот образ? Здесь может быть, по крайней мере, несколько толкований. С одной стороны, мы помним, что мать Мария говорила о ветхом, законническом начале, возобладавшем в"христианских народах"и вступающем в противоречие с христианством Евангелия, распинающим и гонящим его. Отвержение (непринятие) Духа свободы и истины"христианскими народами"может пониматься в этом контексте.

Но история XX века с выпадением бывших христианских народов в тоталитарное безбожие, а затем и неоязычество, дает основание уточнить это толкование."Воскресшие народы", собравшиеся на Пилатовом дворе, вполне вероятно, олицетворяют для матери Марии воскресший спустя два тысячелетия римский имперский дух, сочетающийся с неоязыческим национализмом. Последняя тема имеет отношение не только ко Второй мировой войне, но и к нашему времени. Соединение"Пилата"и народов (языков) соответствует сочетанию римской идеи всемирной империи с идеей языческо–национальной (об этом мать Мария подробно пишет в"Размышлении о судьбах Европы и Азии" [511] ).

511

"Рим. Многоплеменность его и многокультурность заставила римских граждан искать своего единства... не в общности веры,.. а только в общности государственного устройства. ... Именно благо­даря такому исключительному положению государства в Риме... оно очень быстро стало разбухать и вытеснять из сознания людей все иные ценности... В культе государства, в культе цезаря есть неч­то, так сказать, особое, специфически языческое, –обожествляется нечто в самой человеческой природе укорененное, не связанное ни с каким потусторонним миром." (цитируется по рукописи из архива о. Сергия Гаккеля, Л. 32-33).

Судя по поэме,"Рим"с"языками"и распинают Св. Дух, являя собой некую анти–Пятидесятницу. То есть если в Церковной Пятидесятнице (непрекращающемся действии Св. Духа в Церкви) принципом единства является Христос, а объединяются в ней избранные из всех народов, то в анти–Пятидесятнице принципом единства является мировая (антихристова) империя, а объединяются в ней языки–народы. Так мать Мария развивает тему Вавилонского столпотворения как антипода Пятидесятницы, которую мы находим в церковной традиции.

Перейдем к другой теме Третьей песни. Говоря о повторении Евангельского сюжета в контексте современности, мать Мария пишет:

Сменяются потоки дней и лет, –

Все те же вы, бессмертны в повтореньи

Живые образы священных книг.

(3.41)

Тему"повторения"или"подражания Евангелию"мы находим в статье"Оправдание фарисейства"(1938):"Евангельское повествование как бы в малом кристалле запечатлело в себе все, что бывает, и все, что может быть в мире. В этом смысле мировая история является неким макрокосмом, в котором действуют те же силы, которые действуют в Евангелии… В известном смысле, каждая человеческая душа, явленная и раскрытая нам в Евангелии, отображается в ходе человеческой истории… И вечно отрекается Петр, и вечно по вере идет он по водам, и вечно противостоят Христу… книжники и фарисеи" [512] . Те же идеи мы находим в поэме:

512

Воспоминания. 1992. Т. 2. С. 171.

Пилат омоет руки. В отдаленьи

Петуший утренний раздастся крик,

И трижды отречение Петрово,

Сын плотника склонит Свой мертвый лик, –

Ворота адовы разрушит Слово.

Но Славы Царь сегодня в небесах,

Утешителя Он нам дал иного,

Иной и мытарь посыпает прах

На голову иного фарисея

Мы видим. Он с усмешкой на устах

Уж вычитал, об истине радея,

Что есть закон. Закон не превозмочь.

А кто восстанет, тем судьба злодея.

(3. 41–45)

Итак,"повторимость"Евангельской истории внутри истории мировой и церковной мать Мария связывает со схождением Св. Духа. То, что произошло с Христом при Его земной жизни, происходит все время, и разные люди играют роли разных евангельских героев (как, впрочем, и в одном человеке – заключено все Евангелие). В историческом масштабе:"Тянутся долгие века, когда книжники, законники и фарисеи блюдут завещанный им отцами закон, когда во… всемирном Израиле все спокойно, пророки молчат, жертвы приносятся в храме, фарисей бьет себя в грудь и благодарит за то, что он не мытарь. Потом в мир врывается огонь… и рыбаки бросают сети, и люди оставляют непохороненных мертвецов, чтобы идти за Ним. И выполняется вечное пророчество: дом оставляется пуст, солнце гаснет, земля раскалывается на куски, – и нет человеку пристанища.

Голгофа разрастается, становится всем миром. Ничего не остается, кроме Креста"[8]. Последние слова имеют свой аналог в поэме:"Единая Голгофская гора / Вдруг выросла и стала необъятна"(3.59).

Идея отображения Евангельской истории в современности является принципиальной для понимания Третьей песни. Под законническим, Ветхозаветным духом в христианстве мать Мария понимает смешение каких-либо естественных ценностей (нации, государства, культуры) с собственно христианской верой, с духом свободы и любви. Голгофский, апокалиптический момент в истории соответствует радикальному различению естественных ценностей от самой сущности христианства. В статье"Прозрение в войне"(1939?) мать Мария говорит об оправданности всех"фарисейских", законнических ценностей, и, вместе с тем, об их относительности. В какой-то момент они должны уступить место самому главному – любви Христовой."Мы чувствуем религиозную катастрофу, нависшую над всем миром, но мы так долго воспринимали религию как некую благородную национальную традицию, что сейчас у нас не хватает силы все пронзить ее огнем" [513] . В какой-то момент восприятие христианства как традиции может вступить в конфликт с сущностью христианства. В этот момент от уз"ветхого человека", пусть и облеченного в одежды христианства, нас может освободить только меч Слова Божия, о котором и говорится в Третьей песне:

513

Там же. Т. 2. С. 322.

Единый, славы Царь и Царь печали,

Источник радости, источник слез,

Кому не может развязать сандалий

Никто. Он в мир не мир, но меч принес.

(3.11–12)

Это духовный меч, который проникает до разделения души и духа (см. Евр. 4, 12) [514] . Именно этим мечом, по матери Марии, было пронзено сердце Божией Матери на Голгофе, и это таинство меча (души каждого человека, которая должна уподобиться Деве в своей пронзенности мечом Духа) навеки запечатлено на небесах, ибо все время повторяется в истории:

514

Поляризация "печаль-слава", "горечь-во­ля", очевидно, соответствует представлению об обоюдоостром мече, о двух его лезвиях. Интересно, что в коленопреклоненных мо­литвах Духова Дня мы встречаем такого рода полярность, когда речь идет о христианской кончине: "Несть убо Господи, рабом Твоим смерть, исходящым нам от тела, и к Тебе, Богу нашему приходящым, но преставление от печальнейших на полезнейшая... и радость". Однако, для самой матери Марии указанные полярности соотно­сятся не столько с христианской кончиной, сколько с тем, что без перенесения скорбей за Христа невозможно стяжание духовной радос­ти и славы, как и обретение истинной духовной свободы.

И прах, и небеса заполнил гром.

И лезвием блестящим рассекала

Струя огня храм, душу, камень, дом:

Впивалось в сердце огненное жало.

Ослепшие, как много вас теперь,

Прозревшие, как вас осталось мало.

Дух ведает один число потерь,

Дух только горечи и воли ищет.

Мать Иисуса и Давида дщерь,

Что херувимов огнекрылых чище,

Внесла свой обоюдоострый меч

На небеса небес, в Его жилище.

(3. 32–35)

Сама апокалиптическая битва для матери Марии связана, как видим, с образом Жены, рождающей в муках младенца мужеского пола, о которой говорится в Апокалипсисе."Жена, облеченная в солнце… имела во чреве и кричала от болей и мук рождения"(Откр. 12, 1–2). В отеческих толкованиях на Апокалипсис под Женой понимается Церковь, рожающую в муках христиан:"Она болит, перерождая душевных в духовных… преобразуя их по подобию Христову" [515] . Мать Мария не оспаривает эту трактовку, но связывает этот образ с муками Божией Матери, которые Она претерпела у Креста Своего Сына – образец для каждой души, испытывающей муку рождения в Дом Отчий.

515

Тол­кование на Апокалипсис святого Андрея, архиепископа Кесарийского, М., 1992. С. 90.