Шрифт:
Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
МАТЬ
Рассказ
Перевод З. Ахвледиани
– Благородные граждане Тбилиси! Сотворите добро, подайте пьянице, подонку, бездельнику, человеку, который променял свое достоинство на стакан водки и теперь стоит перед вами с протянутой рукой! Человек этот я! Я жажду увидеть родную мать, опозоренную мною мать! Жажду, как смерти! И мне нужны деньги, деньги на билет, чтобы поехать к ней, моей любимой матери!.. Благородные граждане Тбилиси! Окажите мне милость... Умоляю вас!..
Дрожащий голос звучал патетически, но фальшиво.
Пропитанный запахом сапог, водки, горчицы, прокисшего
...И когда вся эта масса вновь задвигалась, пьяница уже стоял у ближайшего стола и дрожащей рукой собирал брошенные на стол три скомканные рублевки и мелочь. Ни один из сидевших за столом мужчин не взглянул на пьяницу - даже тогда, когда он благодарил их. Лишь один - помоложе проговорил, не поднимая головы:
– Ладно...
Пьяница подошел ко второму столу, протянул руку:
– Благородные жители Тбилиси!..
– Брось трепаться!
– прервал его один из пировавших.
– На, выпей!
Пьяница взял стакан с водкой, поднес ко рту. Рука его дрожала.
– Ну, скажи что-нибудь!
– сказал второй.
– "Что-нибудь..." - повторил пьяница, и рот его перекосился в жалкой улыбке.
– Гм, ты даже шутишь?!
– удивился третий.
Пьяница не ответил. Он молча проглотил водку и уткнулся лицом в согнутый локоть. Когда он поднял голову, лицо его было спокойнее, а глаза влажно блестели.
– На здоровье!
– сказал первый.
Пьяница поставил стакан, но от стола не отходил.
– Не вздумай еще просить денег!
– сказал, нахмурив брови, второй.
– На билет... Мать хочется увидеть...
– Знаю я, какая мать и какой билет!
– Три рубля...
– Какими прикажешь - бумажными или мелочью?
– передразнил его первый.
– Рубль!
– быстро сдался пьяница.
– Дай, мать его!.. Видишь, не отстает!
– проговорил третий.
Тогда первый достал из кармана двадцатикопеечную монету, положил на большой палец правой руки, щелчком подбросил в воздух, потом ловко поймал и, зажав ее в левой ладони, вопросительно взглянул на пьяницу.
– Орел!
– крикнул тот, не задумываясь, и уверенно протянул руку. Первый разжал ладонь.
– Везет же человеку!
– обернулся он к сотрапезникам и отдал монету пьянице.
Тот подошел к следующему столу.
– Ребята, явилась наша судьба, - обрадовался один из пятерых, сидевших за столом.
– Мир пришедшему! Привет!
– раздались нестройные голоса.
– На, выпей!
– протянул кто-то стакан.
– Я выпил уже...
– проговорил пьяница, но стакан все же взял.
– Гм, нашелся трезвенник!
– хмыкнул первый, очень похожий на второго, как, впрочем, на всех остальных.
– Будьте здоровы!
– Пьяница опрокинул в рот стакан и понюхал свой грязный рукав.
– Только без монолога! Говори прямо, сколько стоит билет до дома твоей матери!
– предупредил третий, потом двумя пальцами извлек из внутреннего кармана пачку пятирублевок.
– Дай одну!
– взмолился пьяница и громко проглотил слюну.
– Осел!
С чего это тебе вздумалось разбогатеть именно за наш счет? Поди-ка вон к тем комбинаторам, они, знаешь, махорку в червонцы заворачивают!– Владелец пачки указал на огороженный фанерой кабинет, откуда столбом поднимался табачный дым и доносился громкий пьяный женский хохот.
– Ладно, дай, не мучай человека! Нас всех ждет его судьба!
– сказал кто-то.
– На, бери две пятерки - поедешь в международном. В жестком тебе будет неудобно!
– Беззубый рот владельца пачки раскрылся в улыбке. Засмеялись и четверо остальных.
– Вот это человек!
– воскликнул пьяница, запихивая деньги в карман. Будет и на моей улице праздник, и тогда я отплачу тебе!
– Не забудь прихватить знамя!
Теперь рассмеялись все шестеро.
Четвертый стол пьяница обошел сторонкой - в одном из двоих сидевших за ним мужчин он узнал верийского карманника Зарзану. Карманники, как известно, одинаково ненавидят пьяниц и попрошаек, он же в своем лице объединял обе эти категории людей. Поэтому он направился к кабинету с занавешенной дверью.
В кабинете пьяница не задержался. Он вышел оттуда растерянный и смущенный и, раскачиваясь, подошел к столу, за которым кутила компания парней из Ваке.
– Благородные граждане Тбилиси...
– начал пьяница, прикрыв почему-то глаза рукой.
– Сотворите добро, подайте пьянице, подонку, бездельнику... продолжил монолог один из парней.
Пьяница опустил руку и уставился на него помутневшим взглядом.
– Чего смотришь?
– спросил тот.
– Жажду увидеть свою мать...
– захныкал пьяница, - жажду, как смерти...
– Кто же тебе мешает? Умирай на здоровье!..
– Я мать хочу...
– повторил тупо пьяница.
– А молочка грудного тебе не хочется?
– Мать...
– Да врешь ты, сволочь, нет у тебя никакой матери!
– вскочил в сердцах худощавый парень. Его насилу усадили.
– Вот так каждый раз! Появится и начнет бередить душу именно тогда, когда мне хочется выпить, повеселиться! Хватит же тебе, хватит, гнида ты эдакая!
– Ладно, поди сюда, Симон, бери деньги и уходи. На!
– Парень с огромным - от виска до подбородка - шрамом бросил на стол несколько червонцев.
– Откуда тебе известно мое имя?
– удивился пьяница.
– Известно, Симон, известно... На деньги, что ты выманил у меня, можно было трижды объездить земной шар. Вроде Магеллана...
– Я мать хочу увидеть!
– заплакал пьяница.
Парень со шрамом запихал деньги в карман пьянице и слегка подтолкнул его:
– Ну, хватит тебе, мы тоже люди, и у нас тоже есть сердце...
– Потом он обернулся к своим: - Ребята, давайте выпьем за наших матерей... Разбередил душу этот негодяй, хоть плачь!..
А пьяница уже стоял у очередного стола, стоял молча, раскачиваясь, с протянутой рукой.
– Чего ему надо?
– спросил удивленно один. Это был, наверно, единственный человек в подвале, не видевший раньше пьяницы.
– Почем я знаю, - сказал второй и обратился к пьянице, отлично зная, какой последует ответ: - Чего тебе?
– Я...
– Пьяница безнадежно махнул рукой.
– Спроси-ка его, почему он не на фронте?
– вмешался в разговор сидевший в конце стола аферист, который, окажись сам на фронте, мог бы свободно сойти за танк средней величины.