Матабар. II

— Не обращай на них внимания, — шепнула Елена, разложившая на столе принадлежности.

Учебники в одну стопку, тетрадь перед собой, а сбоку ручку, баночку чернил c ручкой и карандашом, несколько линеек, трафарет для печатей (Арди всегда мечтал о таком — очень упрощало процесс перечерчивания печати в свой гримуар) и гримуар.

Он у Елены оказался не очень массивным, но в приятной, кожаной обложке с позолоченным орнаментом, корешком с изображением розы и аккуратным, золотым замком. Стоил такой, наверное, слишком дорого, чтобы его мог себе позволить любой желающий. Лишь потому, что и продавался далеко не на каждом шагу.

Просто служанка, да? Служанка, с едва заметным следом от кольца на безымянном пальце правой руки… Интересно, они с Борисом поженились прежде, чем того лишили наследства и первородства или уже после? Впрочем, какое Арду дело до личной жизни аристократов.

— Они посплетничают и перестанут, — продолжила Промыслова (или, все же, Фахтова?). — Может какие-нибудь слушки распустят, но не более того. Большинство тех, кого ты увидишь на нашем факультете, пришли в университет не за знаниями, а за…

— Выгодным замужеством, — Ардан вспомнил слова Марта. — Или же потому, что сюда их отправили родители.

— Верно, — кивнула Елена и тут же спохватилась. — Но ты не подумай! В университете есть и волшебницы другого толка! Просто они не на нашем факультете.

Арди в недоумении изогнул бровь.

— Почему я должен думать иначе?

— Из-за стереотипа о волшебницах, — пояснила Промыслова. — О том, что женщины занимаются Звездной Магией только ради того, чтобы…

Она окинула красноречивым взглядом их группу. Среди них были высокие и не очень, стройные и не совсем, брюнетки, блондинки, рыжие. Две полукровки-эльфийки, прятавшие под прической длинные, острые уши. Одна чистокровная эльфийка, напротив — гордо их выставившая и, с неприкрытой надменностью, взиравшая холодным взглядом фиолетовых глаз на тех, кому не посчастливилось иметь белоснежную, сверкающую серебром кожу; фигуру, словно выточенную из дерева; ноги, стройные и длинные, а также все прочие атрибуты, коими Спящие Духи наградили эльфов.

Март часто рассуждал о том — считали ли все эльфов прекрасными созданиями, потому что они такими и являлись или же из-за того, что именно эльфы оказались монополистами мира высокой моды и индустрии красоты.

Дворфиек или же орчанок, как и их полукровок, Ардан не заметил. Лишь успел понять, что немного ошибся, когда заявил об отсутствии злобы.

В фиолетовых глазах, на миг мазнувших по его фигуре, её — злобы этой, было хоть отбавляй. Арди едва в ней не захлебнулся.

— Между прочим, среди волшебниц есть множество громких имен в любой сфере науки, — продолжила Елена. — Так что…

Перед внутренним взором Ардана проплыли образы его матери, Шали, Атта’нха, Анны, Цассары, маршала Эллини, Катерины, не говоря уж про Велену Эмергольд. Да и других женщин, с которыми Ардана сводила его тропа среди сна Спящих Духов.

— У меня нет никаких предубеждений на этот счет, — развел руками юноша.

Он, если честно, вообще не понимал сути разговора и о чем Елена ему говорила. В тяжелой жизни Эвергейла не было времени рассуждать о чем-то таком.

Женщины занимались одной работой, мужчины другой. И никому в голову не приходило вычислять, что сложнее, что легче, у кого больше прав, у кого меньше. Все, в равной степени, были заняты выживанием. И если не работать вместе и сообща, то и Эвергейла-то никакого бы не осталось.

В этот момент в аудиторию, шурша темно синей мантией с широкой, желтой нашивкой, вошел мужчина лет шестидесяти. Сухой, невысокий, с цепким взглядом пытливых, зеленых глаз и коротко стриженной, но все еще густой, седой шевелюрой.

В руках он нес указку, чем-то напоминающую укороченную версию посоха (на ней Арди увидел несколько вырезанных печатей), а на плечах профессора маячили четыре звезды. Четырех, семи, восьми и двух лучей. И, учитывая цвет нашивки на мантии, то видимо в правилах о ношении регалий, все же, имелись некоторые не совсем исключения, но поправки.

— Доброе утро, коллеги, — поздоровался доктор звездной инженерии и посмотрел за окно. — Хотя, учитывая, что свой заслуженный отпуск я провел у Лазурного Моря, то утро Метрополии больше не кажется мне таким уж добрым.

По рядам прокатилась волна смешков, но Ардан, лишь из учебников знавший о том, что Лазурное море куда теплее Ласточкиного океана, шутку оценить не смог.

— Но, увы, с отпуском покончено, как и с вашей школьной жизнью, — продолжил профессор. — Меня зовут доктор Эрик Конвел, по совместительству глава кафедры Конструирования Печатей.

Среди первых рядов, где находились студенты Инженеры, послышалось несколько хлопков.

— Спасибо, спасибо, — поблагодарил профессор, улыбаясь неестественно-целыми, для его возраста, белоснежными зубами. — Что же, раз уж мне выпала честь стать для вас, коллеги, первым, так сказать, проводником в мир высокой науки, то, не будем медлить и начнем.

Конвел взмахнул указкой, на которой тут же вспыхнула печать. Сперва она сверкнула желтым цветом, а затем из указки полился мерный, синий свет, чем-то напоминающий свет от Лей-ламп.

Одновременно с этим учебники на столах учеников словно ожили и открылись на первых страницах, но и на этом маленькое представление не было окончено. Буквы в учебниках заискрились оранжевым сиянием, в то время как на графитной доске появились какие-то чертежи и вереницы описаний и предложений, выведенные все тем же, синим светом.

Вскоре свет в учебниках погас, а на вот на доске так и остались чертежи и символы, разве что теперь они не сияли, а выглядели так, будто их выполнили самым обычным мелом.

— Судя по вашим горящим глазами, — профессор встал перед своим столом и скрестил руки на груди. — мое традиционное представление возымело присущий ему фурор. Ну что же. Давайте тогда оценим ваши знания, чтобы знать, от чего отталкиваться. Итак. Кто назовет мне классификацию печати, которую я сейчас использовал.

Ардан лишь мысленно спросил: « Что?», а в воздух взмыло несколько рук. Причем не только из числа Инженеров. Примерно половина аудитории собиралась ответить на вопрос, сути которого Арди даже не понял.

— Вы, госпожа, — протянул указку профессор. — Второй ряд, четвертый стол.

С места поднялась девушка с блестящими серьгами и низким лбом, что её, чудным образом, нисколько не портило.

— Двух контурная печать общего типа, — произнесла она. — Если не ошибаюсь, то два луча красной и луч зеленой.

— Близко, но неверно, — без тени недовольства, а скорее даже с ажиотажем, резюмировал Конвел. — Продолжаем.

Рук стало поменьше. Видимо их опустили те, кто пришел к тому же, неправильному выводу.