Математика любви

– Ей нужны были сведения для работы, и я мог снабдить ее всеми интересующими данными, ведь сам принимал участие в войне. Я даже предложил всем поехать в Брюгге на несколько дней.

– Понятно. Да, Брюгге очень красив, если тебе нравятся старые здания. – Катрийн положила пакет на столик и принялась стягивать с рук перчатки. – Ну-ка, что же все-таки там может быть?

Торговец трикотажными изделиями вложил внутрь несколько цветков лаванды, поэтому, когда она развязала ленточку, их аромат наполнил комнату. Когда она достала чулки, они подобно струе молока выскользнули у нее из рук, вспенившись кружевами в остатках обертки.

– Большое тебе спасибо, Стивен! Они очень красивые! – воскликнула она, по-прежнему держа чулки в руках и подавшись вперед, чтобы поцеловать меня. Прохладный мягкий шелк запутался в моей щетине, потому что с утра я еще не успел побриться.

– Они далеко не так красивы, как ты, – возразил я. – Я бы хотел, чтобы ты позволила мне подарить тебе что-нибудь более существенное, а не эти безделушки. Ты не разрешаешь мне ни заплатить за твою квартиру, ни купить тебе платье. Я крепко прижал ее к себе и поцеловал в губы.

– Стивен!

Я отпустил ее.

– Прости меня. Я сделал тебе больно?

– Нет… но я умираю от голода.

– Разумеется, – виновато промолвил я.

Сам я обедал с мисс Дурвард и Барклаями в одной из моих самых любимых гостиниц, поблизости от Эппигема, откуда открывается чудесный вид на замок Хетт Стин. Сейчас я налил вина нам обоим и принялся угощать Катрийн фруктами и пирожными, каковые обычно составляли ее ужин.

Она взяла инжир, а я смотрел, как она аккуратно прокусила кожуру белыми зубками и впилась в сочную, полную семечек красную мякоть плода. Покончив с ним, она вытерла пальцы и сказала:

– Ты должен будешь рассказать мне, понравится ли твоим друзьям «Тартюф». Ведь в четверг мы даем «Тартюфа», не так ли?

– Да.

Она сказала, что немного устала, но не настолько, чтобы отказать мне. Потом она заснула так крепко, что на рассвете, когда я проснулся, она еще спала и открыла глаза только тогда, когда я уже оделся.

– Стивен?

– Я должен идти, – прошептал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Прости, что разбудил тебя.

– И вовсе ты меня не разбудил, – возразила она, потягиваясь, как маленький котенок, посреди кучи простыней, что все еще хранили наш запах. – Может быть, останешься, ведь еще так рано? Репетиция у меня начинается только в десять часов.

Она села в постели, и простыня соскользнула с ее плеч. Моему взгляду открылись коричневые полукружья с розовыми сосками, которые так мягко льнули к моим жадным рукам, и голова закружилась от исходящего от нее аромата ромашки и корицы.

– Я должен идти, – повторил я, пытаясь не дать волю рукам. – Я пообещал прийти в «Лярк-ан-сьель» в девять часов, а до этого мне еще нужно успеть переодеться.

– Разумеется, – откликнулась она, вновь заползая под покрывало. – A bientot, cheri! [35]

35

До скорого свидания, дорогой!

– A bientot! [36]

Я добрался до гостиницы «Лярк-ан-сьель», побрился, принял ванну и переоделся. Мои друзья уже сидели за столом и завтракали. Когда я распахнул дверь в гостиную – мы уже давно решили отказаться от лишних церемоний, – то услышал, как миссис Барклай говорит:

– Если бы я знала, Джордж, то, конечно, спросила бы у тебя разрешения потратить такую сумму. Но ты ничем не дал мне понять, что намерен ограничить меня…

36

До встречи!

– Ты должна в первую очередь полагаться на свой здравый смысл, Хетти… – начал Барклай, но оборвал себя на полуслове, когда я громко откашлялся в дверях. – А, Фэрхерст, входите! Мы несколько припозднились сегодня утром.

Мне показалось, что миссис Барклай, державшая в руках чашечку с кофе, выглядит бледнее обыкновенного и веки у нее припухли. Она капризно протянула:

– Не представляю, куда могла подеваться Люси. Джордж, ты не видел ее?

– Нет, – отозвался тот, протягивая чашку, чтобы она налила туда кофе. – Одному только окну в гостиной известно, в какое время дня и ночи уходит и приходит твоя сестрица.

– Хотите кофе, майор? – поспешно предложила мне миссис Барклай. – Вы должны извинить нас, мы еще не пришли в себя нынче утром. Это плата за столь чудесный и полный событий вчерашний день.

– Я рад, что вам понравилось, – любезно произнес я, принимая у нее из рук чашку с кофе. – Я опасался, что вы и мисс Дурвард могли переутомиться. Вы по-прежнему намерены отправиться на прогулку сегодня? Мы можем отложить экскурсию до лучших времен.

– О, что вы, Люси просто неутомима! И я ни за что на свете не откажусь взглянуть на Ватерлоо. А всему виной ваши рассказы о величии и героизме!

Открылась дверь, и в комнату вошла мисс Дурвард.

– Доброе утро, майор, Джордж, Хетти, – поздоровалась она с нами таким спокойным и отсутствующим тоном, что я моментально заподозрил: мыслями она где-то далеко-далеко отсюда.

– Где ты пропадала? – пожелала узнать миссис Барклай. – Кофе успел остыть. Уже и майор здесь. Он полон желания немедленно тронуться в путь.

– Прошу прощения, я работала, – вот и все, что сочла нужным сообщить мисс Дурвард, принимая чашечку кофе, который все еще исходил паром.

За столом воцарилось молчание, Барклай невозмутимо расправлялся с яичницей с ветчиной. Его супруга нервно отодвинула от себя кофейные приборы.

– Что касается того, чтобы отправиться немедленно, – заговорил я только ради того, чтобы нарушить тягостную атмосферу, – нам спешить некуда. Я к вашим услугам, так что можете располагать мною по своему усмотрению.

Мисс Дурвард на мгновение оторвалась от гренка, который единственный составлял ее завтрак, бросила на меня короткий взгляд и улыбнулась.

Я предложил нанять для предстоящей экскурсии открытый экипаж. День обещал быть ясным и теплым, и если дамы не пожелают выйти из коляски, то с легкостью смогут увидеть больше из четырехместного экипажа, чем из почтового дилижанса. Но я совсем упустил из виду густую тень, которую отбрасывал на дорогу лес Форе-де-Суанье. После яркого солнечного света казалось, что над нами нависла мрачная грозовая туча, и миссис Барклай вздрогнула. Я ощутил, как в груди зашевелился знакомый, липкий страх.

Когда-то я научился подавлять в себе этот страх тем, что принимался пересчитывать своих солдат и изучать округу. Впоследствии, на глазах дам и джентльменов, которых я вызывался сопровождать, я старался загнать воспоминания о нем в самые потаенные уголки души, рассказывая веселые байки и анекдоты о знаменитых фламандских быках и их неуклюжих погонщиках. Я уже собрался было прибегнуть к этому спасительному средству, когда миссис Барклай с резким щелчком сложила зонтик от солнца, и неожиданный этот звук смешался со стуком копыт, эхом метавшимся между деревьями.