Материя

Фербин подумал, что перед ним эквивалент целой цивилизации, почти галактики, и расположен он внутри того, что в обычной солнечной системе было бы орбитой одной планеты. Сколько бесчисленных жизней проживается внутри этих темных бесконечных кос? Сколько душ родились, жили и умерли в этих чудовищных петлях, никогда и не увидев — а может, и не чувствуя такой потребности — иных миров, запертые навсегда во всеохватывающей бесконечности этого немыслимо громадного обиталища? Какие жизни, судьбы, истории, видимо, разворачивались здесь, в этом кольце вокруг звезды, что вечно вращалось, извивалось, разворачивалось?

Фербина с Холсом доставили суматошный с виду порт — вогнутые и выпуклые прозрачные стены, извивающиеся перемычки, трубы; все это напоминало стеклянный пузырь (приспособленный для дышащих воздухом видов вроде нарисцинов и обитателей Восьмого) в одном громадном, наполненном водой цилиндре. Машина метровой высоты подплыла к ним и сообщила, что ее зовут Нут-3887б, что она — аккредитованный мортанвельдский встречатель, принадлежащий Первому благотворительному фонду помощи иноземным космопроходцам, и что она будет их гидом. Голос машины звучал дружески, раскраска у нее была веселой, но Фербин никогда еще не чувствовал себя так далеко от дома, таким маленьким и незначительным.

«Мы здесь букашки, — думал он, слыша, как Холс болтает с машиной и перепоручает ее заботам их до смешного скудный багаж. — Мы можем исчезнуть в этих дебрях цивилизации и прогресса, и больше нас никто никогда не увидит. Мы можем раствориться здесь навсегда, сжаться, сойти на нет, просто находясь рядом с этим неизмеримо гигантским творением. Что значит жизнь отдельного человека, если может существовать такая необъятность?»

Оптимы оперировали цифрами со многими нулями, измеряли расстояния в световых годах, а народонаселение считали триллионами. Опередившие их сублиматы и старшие народы, частью которых Оптимы, возможно, станут со временем, мыслили не годами или десятилетиями, даже не веками или тысячелетиями, а как минимум миллионами, даже миллиардами лет. Возраст галактики и Вселенной измерялся миллиардами лет — единицы времени, далекие от человеческого понимания, как световой год далек от шага.

«Мы и в самом деле букашки», — подумал Фербин с каким-то ужасом, от которого похолодело его сердце и по всему телу прошла дрожь. Забытые, ничтожные, помещенные ниже самых никчемных уже в силу появления здесь, в ошеломительно необыкновенном месте, — возможно даже, лишь в силу осознания его безмерности.

А потому оба были приятно удивлены тем, что их приветствовал — еще до того, как Холс закончил говорить с машиной, — невысокий, плотного сложения улыбающийся господин с длинными светлыми волосами в мелкие кудряшки, назвавший их по именам на отличнейшем сарлском и обращавшийся к ним как к давним друзьям.

* * *

— Нет-нет, для мортанвельда петлемир — это символ непритязательности, уюта, — сообщил им новый друг, пока они ехали в небольшом трубомобиле по тонкому просвечивающему туннелю внутри одной из жилых труб толщиной в километр. — Как это ни странно! — добавил он.

Звали его Поун Хиппинс, и он тоже, по его словам, был аккредитованным встречателем, хотя и заслужил это отличие совсем недавно. Нут-3887б при появлении Хиппинса очень достоверно для машины изобразил досаду.

— Гнездо, которое плетет мортанвельд, когда хочет привлечь мортанвельдку, напоминает что-то вроде тора из прутьев, — продолжил объяснять Хиппинс, помогая себе руками. — Большой круг.

Они направлялись в другую часть порта — по словам Хиппинса, для «короткого подскока» на звездолете в Гостевой комплекс для гуманоидов. Лететь предстояло вдоль небольшой части громадного кольца. Хиппинс очень рекомендовал им этот комплекс — 512-й Градус Пятого Кабеля, или просто 512/5.

— Строго говоря... — начал было Нут-3887б.

— Для мортанвельдов, — продолжил Хиппинс, не обращая внимания на маленький аппарат и взмахивая руками, чтобы изобразить весь петлемир, — это нечто вроде символа их обручения с космосом. Понимаете? Они приносят брачную клятву в самом космосе, выражая свою связь с галактикой или чем уж там. Довольно романтично. Громада, верно? Такая, что свихнуться можно. Здесь, на этом петлемире, мортанвельдов больше, чем граждан Культуры во всей Вселенной, ого? — Он изобразил изумление за своих подопечных. — Даже вместе с Фракцией мира, Запределыциками, Убежденцами и прочими раскольниками, случайными попутчиками и примкнувшими подголосками, которым просто нравится слово «Культура». Поразительно! Ладно, я прибыл встретить вас.

Хиппинс принял странный вид — то ли дружеский, то ли утешительный, то ли заговорщицкий, то ли еще какой. Холс посмотрел на встречателя, пытаясь раскусить его.

— Я хочу сказать — чтобы защитить вас, друзья, от прессы, корреспондентов всяких, этнографов, в общем, от всех, кто сует нос в чужие дела, — добавил Хиппинс, рыгнул и замолчал.

Фербин воспользовался паузой, чтобы задать вопрос.

— А куда именно мы направляемся?

— В Комплекс, — сказал Хиппинс, скользнув взглядом по Нуту-3887б. — С вами кое-кто хочет встретиться.

И он подмигнул.

— Кое-кто? — переспросил Фербин.

— Пока все. Иначе не выйдет сюрприза.

Принц со слугой переглянулись. Холс нахмурился и демонстративно повернулся к мортанвельдской машине, которая парила чуть в стороне от людей.

— Этот Комплекс, в который мы направляемся... — начал было он.

— Это идеальное место для... — заговорил Хиппинс, но Холс поднял руку — чуть не ткнув ему ладонью в лицо — и сказал:

— Если не возражаете, сударь. Я разговариваю с этой машиной.

— Я только хотел сказать...

— Расскажите нам о нем, — громко сказал Холс, обращаясь к аппарату. — Расскажите нам о Комплексе, куда мы собираемся.

— ...что вы там можете укрыться, и никто вас не потревожит... — продолжил Хиппинс.

— Пятьсот двенадцатый Градус Пятого Кабеля, или пятьсот двенадцать дробь пять, — это транзитно-операционный Комплекс для гуманоидов, — сказала машина, когда Хиппинс наконец замолчал.

Холс нахмурился.

— Операционный? Какие еще операции?

— У становление личности, договоренности о правилах поведения иноземцев, обмен информацией...

— Это еще что — обмен информацией?

Холс однажды помог полицейскому в розыске серебряных столовых приборов, похищенных из окружной управы. Это оказалось куда грубее и болезненнее, чем предполагала «помощь в розыске». И Холс опасался, как бы «обмен информацией» не оказался такой же ложью в красивой словесной упаковке.

— Вас просят закачать все имеющиеся у вас сведения в информационные емкости петлемира, — объяснил Нут-3887б. — Как правило, это делается из филантропических или благотворительных соображений.