Что будет потом? Да никто не знает,Что будет с нами потом.Нас только сырая земля обнимает,Обернув дубовым листом.А жизнь все хромает, хромает, хромает,Чтоб растаять потом.А желуди все равно прорастают,И только жены наши рыдают.А я живу лишь вчерашним днем,Который горит снегами,Который пылает страшным огнемНад волжскими берегами.И если к тому огню мы прильнем.Душою или руками,Мы, пожалуй, вспомним о НемИ не станем
врагамиТому, Кто своими очамиСверлит наши души ночами.
«Полно сеть плести, полно когти рвать…»
Полно сеть плести, полно когти рвать —Холодна, словно лоб твой, Волга.Снег опять не ляжет тебе в кровать.Снег – он в землю уйдет надолго.И лепечут о чем-то цветочном сны,И прощанья с тобою кротки,И живут, печальные, до весныАнгелы на сковородке.И течет сквозь тебя живая вода,Делаясь слишком твердой,И стучится колокол иногдаВ мозг твой, еще не мертвый.
«Мишель Монтень был прав: любые перемены…»
Мишель Монтень был прав: любые переменыВедут лишь к худшему – то казни, то измены,То женщины невиданной длины,Которые зовут нас на блины.А на Руси невиданная слякоть —Ни хохотать не хочется, ни плакать,Ни перемен – пусть жизнь уходит в тень,А в памяти опять Мишель Монтень.
«Облачко белое, голубой…»
Облачко белое, голубойНебосвод, лужайка зеленая.Не гляди с тоской, подходи любой —Вот пиво, вот рыбка соленаяНа газетке. В газетке мои стишки —Очень, признаться, скверные.Подходят бомжи, под глазами мешки —Сочиняют тоже, наверное.Четверть века назад я так отмечалСвою первую публикацию,Похожую не на начало начал,А на подлую провокацию.А теперь не лужайки, а этажи —Там лишь ложь к тебе прикасается.Я уверен, хуже не стали бомжи,А вот то, что стихов касается…
Литературный пантеон
1
Помнящая о любви трава,Забывшие о тебе дерева,Волки, лающие на лунуИ проклинающие страну,Тигры трусливые, солдаты, рвы —Уолт Уитмен, «Листья травы».
2
Вот тебе режик, вселенский гость,Вот тебе в горле да волчья кость,Вот тебе грош, негодный школяр,Желчи невиданный экземпляр.Франция, скалы, пустой каньон,Виселица – Франсуа Виньон.
3
Ей не понять, где мир, где война,Но в этом разве ее вина?Рельсы горячие, словно страсть,Вечности тусклой жадная пасть,А нет чтобы жизнью жить простой —«Анна Каренина», Лев Толстой.
4
Нет в этой жизни ни глуби, ни дна,Есть лишь Арина
Родионовна,Есть Натали, брюхатая в который раз,Есть блондин, который не перифраз,Есть России мрачное колесо —Александр Пушкин, и это все.
5
Мальчик, фразер, дуэлянт, офицер,Взявший будущее на прицел,Черный Кавказ, колдовская ТаманьАрзрум и прочая глухомань,Россия, ставшая черной дырой, —Лермонтов, вовсе не наш герой.
6
Россия, царство угрюмых зим,Зеркало, в котором ты неотразим,Слава, женщины, алкоголь,А вся Россия перекатная голь.Взгляд нахмуренный из-под век —Сергей Есенин, «Черный человек».
«Если Леонтьев, то Константин…»
Если Леонтьев, то Константин,Другие уж больно мелки —Мелки цветные. Есть он один,Выдюживший в перестрелкеВека, связавшего Русь и Восток, —Поэт, священник, философ.Он знал, как плавает ВладивостокИ как дым на Балканах розов.А потом опять ужасная грустьО греках и о варягах.А потом опять эта нежная РусьВ православных корягах.
«Жизнь хороша, когда ни гроша…»
Памяти Леонида Шевченко
Жизнь хороша, когда ни грошаНи в бумажнике, ни за душою.Речь не о роскоши шалаша —О судьбе, ставшей большою,Когда ты, поймав в речушке ерша,Гордишься своей вершою,Как разбивший персидский флот Леонид—Пусть кровь не стекает с его ланит.Стыд-то какой! Что нам делать с ним,Если мы во сне не летаем,Если то и делаем, что темнимИ прорехи счастья латаемНе детьми, а только стихом одним,Где мы жизнь свою обретаем,Где слова, слова и слова,От которых кружится голова.Так и живем – меж светом и тьмой,Меж светом небесным и тьмою квартирной.Никогда не хочется нам домой,Потому что бес этот, слишком настырный,Заставляет дышать сумой и тюрьмой,Не то что ангел, тихий и смирный.Это уже другая тоска,И смерть не стекает с его виска.
«Большие сосны, сумрачные ели…»
Большие сосны, сумрачные ели —Веселый вот такой иконостасИ Лермонтов, погибший на дуэли,Опять глядит с улыбкою на нас.А мы живем расхристанно и просто,То глазки строим миру, то темним.И женщины у нас такого роста,Что боязно и приближаться к ним.Арина Родионовна варилаВаренье и смиренный самогон.От Волги солнечной до сумрачного НилаОна бежала Пушкину вдогон.Веревочка пусть продолжает виться,А самогон такой деликатес,Что перед ним не мог остановитьсяНи злой Мартынов, ни пустой Дантес.