Max War

Урок проходил оживленно. И даже в некоторой мере экстримально: преподаватель включил проектор и вывел на него картинку. Перекошенную морду, оскалившуюся клыками, а внизу была надпись: "ВАМ КОНЕЦ!!!", после чего, насладившись вытянувшимися лицами подростков, сообщил:

– Достали листочки и поделились на варианты...

За десять минут "блиц-опрос" был написан, листочки собраны, а еще через пару минут преподаватель задумчиво снял очки и протер их платочком, после чего так же задумчиво водрузил очки на нос.

В классе стояла идеальнейшая тишина.

– Н-дааа...

– Преподаватель помолчал, после чего еще раз повторил - Н-да... А скажите-ка мне крайнюю тему, которую вы проходили? Эм, прошу прощения... Тацуки?

– Японо-китайская война!
– Девушка встала и ответил на вопрос.

– А дальше идет что?

– Русско-японская война, сенсей! Так же англо-бурская и...

– Достаточно.
– Блондин поморщился и одним движением смахнул листки с тестами в мусорную корзину.

Откуда-то с задних рядов раздался полный облегчения вздох.

– Садитесь.
– Монтана встал за проектор, картинка с перекошеной рожей исчезла и сменилась другой, картой мира. Политической, за 1900 год, согласно надписи вверху.

– Честно говоря, ваши знания мировой истории не так уж и плохи. Дам вам перечень параграфов и конспекты, потом перепишите - и все будет прекрасно. В конце концов до начала двадцатого века мало что действительно масштабного и интересного происходило.

Патриархальные и травоядные времена. Кстати, если вы в чем-то сомневаетесь или не согласны, можно не поднимая руку и не вставая сделать замечание с места... Ну же, не стесняйтесь!

Тацуки вздрогнула. Она как раз подумала о том, как можно назвать травоядными Столетнюю войну или революцию во Франции. Собственно, этот вопрос она и задала:

– Сенсей, а разве можно назвать девятнадцатый век...

– Замечание. Я не "сенсей". Я - "герр Монтана", "герр преподаватель", в конце концов просто - "преподаватель".

Что касается вашего вопроса - девятнадцатый век был богат на войны: Российская Империя схватилась с Турцией, причем не один раз. Наполеон стал "завоевателем Европы"... Не на долго, правда - дурак, решил на Восток отправиться.

Российская Империя не единожды схватывалась с Турцией...

– Но мы им наваляли...
– Один из учеников решил вставить свой комментарий.

Учитель в ответ пронзил его взглядом желтых глаз (из заднего ряда послышался кашель), и заметил:

– Русско-японскую войну тоже будем изучать. Кстати, редкий случай, когда победитель оказывается все же в проигрыше...

Блондин откашлялся:

– Итак, двадцатый век. До сих пор спорят, когда он начался: с наступлением 1900 года? Или же с отметки 1901? Путаница усугубляется наличием так называемых юлианских и григорианских календарей - многие страны жили по разным стилям летосчисления.

Экономистам и логистам того времени, занятым составлением расписаний поездов и расчетом тех или иных дат жилось нескучно.

Я считаю, что двадцатый век "по-настоящему" начался с первым выстрелом на южном побережье Африки.

Именно там началась Великая Война, которую по причине недостатка романтики большинство историков называет просто - "двадцатый век".

Запомните - весь двадцатый век есть просто война, разделенная годами временных перемирий. И эта война продолжается до сих пор... Достаточно посмотреть выпуски новостей - я имею ввиду, мировых, а не тех, что рассказывают о рождении нового детеныша панды в токийском зоопарке...

Гипнотический голос, казалось, проникал прямо в подсознание...

***

Лас-Ночес.

Кригу нравился сон.

Макс любил неспешное угасание своего разума и странные картины, возникающие в воображении. На сны влияют внешние факторы и пережитое за день, и если человеку снятся пингвины - вполне возможно, что он забыл закрыть окно и ему холодно.

Но сны фраксиона всегда были воспоминаниями. Когда - грустными, когда - веселыми, когда - бредовыми. Сейчас же подсознание решило порадовать блондина неопределенностью и предвкушением...

Кладбище.

Тихое и мирное - как и положено, если, разумеется, умершие не укушены вампирами.

Солнечный день - лучи проникают сквозь листву причудливо изогнутых вязов. Перед ним - могильная плита, а чуть в стороне на скамейке для посетителей сидит девушка... Нет, девочка.

Ей всего пятнадцать лет.

– Между прочим, воспитанные люди здороваются.
– Голос пока не имеет властной интонации, но вот язвительности и чувства собственного достоинства хоть отбавляй.

– Прошу прощения, фройляйн. Добрый день. Просто я не хотел мешать вашему... Эм... Общению с усопшим.

"Забавно, у нас похожие очки".

Девчушка слегка ухмыляется:

– Я не навещаю усопших. Я навещаю их могилы - это разные вещи.

Глава "Миллениума" переваривает услышанное.

Впрочем, из всех слов есть только одно, описывающее его состояние.

"Восхитительно".

– Ваш отец?
– Почему бы не поговорить с... Кем? Пожалуй, что со врагом. Правда, она еще об этом не знает...

– Да. Он умер месяц назад.
– Вообще-то две недели. А следом за ним "умер" и дядя.

– Сочувствую. Но он наверняка уже там, где души всех воинов - в Валгалле...

– Он умер не в бою.

– Но он определенно был воином. Иного объяснения вашему твердому характеру я найти не могу.
– Криг улыбнулся.

Какая же она красивая! Светлые волосы, твердый взгляд - столь близкая к арийским идеалам красоты!

А вскоре, всего через несколько лет - она будет плеваться от подобного сравнения. Это крайне забавно.

– Всего хорошего, фройляйн...
– Майор уходит.

Девочка остается.

Блондин в восторге - это воистину восхитительное чувство! Враг... Нет, не меч, что поразит его - пока что лишь кусок прекрасной стали.

Но он - любит войну и мастерски с ней обращается. И этот кусок металла превратится в идеальное оружие...

Достойное отнять его жизнь.

– До свиданья... Фройляйн.
– Тонкие губы расползаются в улыбке.
– До встречи на полях сражений...

И что самое удивительно - это не предвкушающая улыбка, и блондин это понимает. Он улыбается не от того, что впереди - кровь и смерть, хотя это тоже прекрасно...