Маяк

Он подошел к самому краю утеса, размял ноги и, повернувшись спиной, завис над бездной. Это был момент свершения, и он принес с собой запомнившееся с давних пор смешанное чувство страха и радостного возбуждения. Если страховка подведет, он сорвется вниз и ему останется всего лишь восемьдесят футов до смерти. Но веревка натянулась и надежно держала. На секунду, оставаясь почти в горизонтальном положении, он поднял взгляд к небу. Гонимые ветром облака мчались в бело-голубом вихре, а внизу море било в лицо скалы с немолчным шумом, казалось, волны этого шума только что впервые достигли слуха Бентона. Но теперь все стало легко, и после более чем десятилетнего перерыва, скользя по веревке и отталкиваясь ногами от скалы, он ощущал то веселое возбуждение, какое испытывал мальчишкой: левая рука контролирует веревку сзади, правая — на веревке перед собой… Бентон чувствовал, как веревка идет сквозь карабин, и был уверен, что владеет ситуацией.

Но вот его ступни коснулись земли. Он быстро освободился от веревки — выстегнулся — и крикнул, что он внизу. Натянув резиновые перчатки, Бентон принялся осматривать узкую полоску выглаженных морем камней и гальки, оценивая, откуда лучше всего начать поиски. Прилив близился неукротимо, с плеском заливая дальние, до тех пор обнаженные гладкие камни, заполняя глубокие каменистые воронки, наступая, а затем снова ненадолго отступая, заставляя сверкать предательски скользкие глыбы и острозубые осколки ломаного гранита. Время работало против Бентона. С каждой новой волной поле поиска сужалось. Не отрывая глаз от земли, он осторожно, полуприсев, двигался вперед ярд за ярдом. Он знал, что ищет: тяжелый камень, но сравнительно небольшой, такой, чтобы можно было держать в руке — орудие убийства, на котором, если им повезет, еще могут остаться следы крови. С каждым ярдом на душе у него становилось все тяжелее и тяжелее. Даже на этой, такой узкой кромке берега были навалены тысячи камней, многие — как раз нужного размера и веса, и большинство из них вымыты и за многие века выглажены морем. Он зря тратит время на бесплодные поиски, а ему еще предстоит опасное восхождение.

Проходили минуты, и надежды Бентона таяли. Он представлял себе Кейт, представлял, с каким нетерпением она ждет его крика, знаменующего успех. Но сейчас она услышит лишь крик, дающий Джаго знать, что можно спускаться.

И тут он увидел у самого подножия утеса что-то такое, чего никак не должно было быть здесь, на узкой полоске берега, где не ступала ничья нога: почти бесцветный обрывок чего-то трепетал на ветру. Подходя ближе, Бентон не мог отвести глаз от этого предмета и чуть было не поддался соблазну воздеть руки к небу и издать торжествующий вопль. Он увидел камень яйцевидной формы, наполовину облепленный чем-то, явно походившим на остаток хирургической перчатки. Почти весь тонкий латекс порвался, по-видимому, тогда, когда камень упал и стал перекатываться в отступающих водах отлива, обрывки латекса сдуло ветром, но один палец и небольшая часть ладони остались нетронуты. Очень осторожно Бентон поднял камень и осмотрел его поверхность. Красноватое пятно, которое вряд ли было естественным цветом камня, могло быть только пятном крови. Должно быть, это кровь. Это должна быть кровь!

Он уложил свой трофей в пластиковый пакет для вещественных доказательств, закрыл его и, спотыкаясь, побежал к веревке. Привязал к ней пакет и, поднеся руки рупором ко рту, издал торжествующий вопль:

— Нашел! Поднимай!

Посмотрев наверх, он увидел лицо Кейт, глядевшей вниз. Она махнула ему рукой, и веревка с привязанным к ней пакетом пошла вверх, мягко ударяясь о гранитную стену.

Почти тотчас же она снова оказалась внизу, и Джаго стал спускаться — быстро, словно в свободном падении, казалось, этот коренастый человек просто танцует на отвесном склоне утеса. Он выстегнулся и сильно дернул веревку. Она упала к его ногам, свернувшись змеей.

— Подъем всего в тридцати футах отсюда, вон за тем скальным выступом, — сказал он. — Я налажу страховку.

Над ними громоздился слоистый, испещренный трещинами утес. Прибой уже бился об их ноги.

— Идите первым, — сказал Джаго. — Раз вы поднимались на Татру, вам будет не так уж трудно. Утес крутой и голый, но в ключевых местах стоят надежные точки страховки. Главный ключ — козырек над вон той трещиной. Там над ней крюк вбит, прямо под козырьком. Только встегиваться не забывайте. И не беспокойтесь — это свес, так что, если сорветесь, по крайней мере на скалу не упадете.

Бентон не ожидал, что пойдет первым. «Джаго запланировал это с самого начала, — подумал он. — Однако ведь это он контролировал каждую деталь спуска». Он был слишком горд, чтобы спорить о порядке восхождения, но Джаго наверняка именно на это и рассчитывал. Пока Джаго старательно налаживал страховку, используя огромный валун у подножия утеса, Бентон вывязал булинь на конце веревки и прикрепил ее к снаряжению. Джаго взялся за веревку и сказал:

— Порядок. Если вы готовы.

И тут, словно подчеркивая неизбежность восхождения, большая волна с грохотом накатилась на берег, чуть не сбив их обоих с ног. Бентон начал подъем. Первые пятнадцать футов были не слишком трудными, но он рассчитывал каждое движение, тщательно обдумывая, куда поместить руку или ногу, нащупывая трещины в скале и продвигаясь наверх лишь тогда, когда был уверен, что есть надежная опора. Пройдя пятнадцать футов, он достал из сетки у пояса закладку и вставил ее в трещину, покачав и сильно дернув вниз, чтобы закладка заклинилась. Прикрепил к ней оттяжку и продернул сквозь оттяжку веревку — встегнулся, а затем уже более уверенно двинулся дальше вверх. Скала стала круче, но была по-прежнему сухой и твердой. Бентон отыскал еще одну трещину, вставил еще одну закладку с оттяжкой и снова встегнулся.

Он поднялся уже футов на тридцать над берегом, когда внезапно застыл от ужаса, утратив всю свою уверенность. Он обнаружил, что слишком широко раскинул руки, ища, за что бы уцепиться, и оказался распластан на отвесной стене, а плечи его напряглись так, что он чувствовал в них резкую боль. Он боялся нащупывать другую опору для ног, ведь он мог потерять теперешнее ненадежное равновесие. Щека его крепко прижималась к граниту, который сейчас был мокрым и холодным как лед, и Бентон понял, что камень отсырел от его собственного пота. Джаго не окликал его снизу, но он вспомнил голос деда, крикнувшего ему сверху, во время их четвертого совместного восхождения: «Это пробитый B.C., так что здесь найдутся точки страховки. Не торопись, помедленнее, Фрэнсис. Это тебе не гонки». И сразу же после этого, когда прошла уже, как ему казалось, целая вечность, а в действительности — не более полуминуты, напряжение стало ослабевать, боль в плечах исчезла. Медленно и осторожно он продвинул вверх правую руку и нашел зацепку чуть выше, а затем отыскал и пару опор для ног. Паника прошла, и стало ясно, что она уже не вернется.

Через пять минут его шлем мягко ударился о нависший над ним козырек. Это ключ, самое трудное место. Выдающийся вперед, словно полка, гранитный козырек был весь в трещинах, из которых фестонами свисали зеленые растения. На самом краю козырька, в серо-белом элегантном наряде, неподвижно сидела яркоклювая чайка. Совершенное создание господствовало над всей скалой, по-видимому не замечая взмокшего от пота непрошеного гостя, замершего всего двумя футами ниже. Чуть погодя она взлетела в мелькании крыльев и шуме взбитого ими воздуха, и Бентон скорее почувствовал, чем увидел, как белые крылья чайки промчались над его головой. Он знал, что над самой трещиной вбит крюк с кольцом. Если ему не удастся подняться на козырек, крюк должен его удержать. Он нашел крюк, продернул в кольцо конец длинной оттяжки, крикнул вниз: «Крепи!» — и почувствовал, как натянулась веревка. Глянув вниз и пользуясь туго натянутой веревкой, чтобы держать равновесие, он протянул правую руку наверх из-под козырька и попытался нащупать над ним зацепку на гранитной стене. Полминуты он, волнуясь, скреб по граниту, пока не нашел за что зацепиться — сначала для правой руки, а потом и для левой. Свободно повиснув в воздухе, он подтянулся на руках, нашел опоры для ног и снова обрел равновесие. Затем надел еще одну оттяжку на тонкий, торчащий из скалы зубец и встегнулся. Теперь он был в безопасности.

И не было больше страха, только хорошо помнившаяся радость. Остальная часть склона была по-прежнему отвесной, но поверхность скалы — чистая, с хорошими опорами на всем пути наверх. Бентон выбрался на край утеса и с минуту лежал в изнеможении, впивая благословенный запах травы и земли, ощущая шершавость песка у самых губ. Поднявшись на ноги, он увидел спешившую к нему Кейт. Глядя в ее сияющее от радости и облегчения лицо, он с трудом подавил нелепый порыв броситься ей в объятия. А она сказала: «Поздравляю, Бентон», — и отвернулась, будто боялась, как бы он не увидел, что сделало с ней страшное напряжение, пережитое в последние тридцать минут.

Он нашел рядом с краем утеса большую каменную глыбу, наладил страховку, продернул веревку в карабин, взялся за нее и крикнул вниз — Джаго:

— Давай, если готов!

Он был уверен, что Кейт сделала с уликой все, что нужно, пока Джаго был внизу, у подножия утеса. Камень и остаток рваного латекса наверняка уже запечатаны в мешке для вещдоков. А теперь в его руках была жизнь Джаго. Он ощущал, как его заливает чувство былого веселого возбуждения, словно вся кровь в нем взволновалась, как море. Вот это и есть самое главное: разделенная опасность, взаимное доверие, братство восхождения.

Джаго присоединился к ним с поразительной быстротой. Он вытащил наверх и снова свернул веревки, собрал снаряжение и сказал:

— Вы справились как надо, сержант.

Он решительно зашагал к автотележке, неся снаряжение, но вдруг приостановился и повернул назад. Подойдя к Бентону, Джаго протянул ему руку. Бентон схватил ее и пожал. Ни тот ни другой не произнесли ни слова. Вместе они забросили скалолазное снаряжение в тележку и забрались в нее сами. Кейт села за руль, повернула ключ зажигания и, сделав широкий разворот, затряслась по гравию в направлении Большого дома. Взглянув на ее лицо, Бентон вдруг — в момент удивленного озарения — понял, что Кейт вполне можно назвать красивой.