Маяковский
Шрифт:
Но это не значит, что он не искал взаимопонимания, «союзнических» отношений, что было не просто в разгар борьбы литературных группировок. Одним из таких шагов было соглашение «Лефа» с Московской ассоциацией пролетарских писателей (МАПП) в 1923 году, о котором уже говорилось. Более того, еще значительно раньше Маяковский пытался установить контакт с писателями Пролеткульта, но его попытка была высокомерно отвергнута.
В январе 1925 года, выступая на Первой Всесоюзной конференции пролетарских писателей, которая была созвана, чтобы примирить боровшихся друг с другом правления МАПП и ВАПП (Всесоюзная ассоциация пролетарских
При этом, конечно, надо иметь в виду, что Маяковский разделял и некоторые ошибочные позиции руководства МАППа и ВАППа, в частности, их нетерпимое отношение к «попутчикам» (по отношению к себе Маяковский справедливо отвергал этот ярлык).
Но велико было желание сотрудничать. Писатели именно этого направления, пролетарские писатели, больше других групп и направлений привлекали Маяковского, к ним, к пролетарским поэтам (уже по родовому признаку литературы), обращается Маяковский: «Мы спорим, аж глотки просят лужения...» Им предлагает: «Давайте устроим веселый обед!» «Веселый» - значит и дружный («если зуб на кого - отпилим зуб...»). И даже - какая величайшая уступка со стороны непримиримого Маяковского!
– «Решим, что все по-своему правы».
За этими строками есть и конкретный смысл, и вот тут-то как раз особенно отчетливо видно, какое несвойственное для него миролюбие проявил Маяковский. А смысл этот заключается в том, что Безыменский опубликовал стихотворение «Ода скромности» с упреком Маяковскому, что тот якобы слишком много пишет «о себе». Маяковскому не раз приходилось отвечать и насчет «самого себя» и насчет «яканья» в стихах. Однажды во время выступления его упрекнули:
– Маяковский, вы считаете себя пролетарским поэтом, коллективистом, а всюду пишете: я, я, я.
– А как вы думаете, - ответил поэт, - Николай Второй был коллективистом? Он всегда писал: мы, Николай Вторый... А если вы, допустим, начнете объясняться в любви девушке, что же вы, так и скажете: «Мы вас любим?» Она же спросит: «А сколько вас?»
Спросили в записке: «Тов. Маяковский, чем объяснить, что вы в центре всего ставите свое «я»?»
– В центре как-то заметнее, - улыбнулся Маяковский. Потом серьезно: - А главное, вам надо раз навсегда запомнить, что «я» - это гражданин Советского Союза.
К Безыменскому отношение Маяковского менялось, так же, как и отношение Безыменского к нему. «...Он на меня или неистово молится, или неистово плюет на меня». Это из эпиграммы Маяковского.
«Послание пролетарским поэтам» - серьезный лирический монолог, где сказаны постоянно цитируемые слова о «единственном» желании, «чтоб больше поэтов хороших и разных». Отвечая на оскорбительный по отношению к нему, автору «Левого марша», поэмы о Ленине, многих других истинно революционных произведений, ярлык «попутчика», поэт с горечью вопрошает:
– Мы мол, единственные, мы пролетарские...- А я, по-вашему, что - валютчик?Стихотворение проникнуто духом товарищества, проникнуто верой, что «по линии сердца нет раздела». Маяковский страстно желает убедить в этом товарищей-поэтов: «Если вы не за нас, а мы не с вами, то черта ль нам остается делать?»
И наконец, его призыв в конце стихотворения: «Давайте, товарищи, шагать в ногу» и прямое указание, что «ругаться» есть с кем «по другую сторону красных баррикад» - дает ответ на вопрос, во имя какой цели жаждал единства и взаимопонимания, сотрудничества и товарищества Владимир Маяковский. Об этом тоже прямо сказано: чтоб «без завистей и фамилий класть в коммунову стройку слова-кирпичи».«Послание пролетарским поэтам» было широким жестом Маяковского, приглашавшим товарищей по литературе к дружной общей работе, к сотрудничеству во имя великой цели. Несмотря на то, что именно из лагеря пролетарских писателей слышались самые непримиримые оценки Маяковского, именно оттуда - до последних дней жизни и даже после смерти - вели прицельный огонь по Маяковскому его противники.
«ЗА СОТНИ ЭСТРАД...»
Маяковский едет по городам Союза.
В январе 1927 года, отклонив «благоустроенные» маршруты, Владимир Владимирович выбрал волжские города. Устроитель вечеров, администратор П. И. Лавут предупреждает:
– Сейчас морозные дни. Придется передвигаться и в бесплацкартных вагонах. Утомительные пересадки... Лучше дождаться навигации...
Маяковский настаивает:
– Во-первых, не люблю речных черепах, а во-вторых - это не прогулка, а работа с засученными рукавами!
В Нижнем - тридцатиградусный мороз, резкий, режущий ветер. На розвальнях пересекают реку. Маяковский дрожит от холода, цедит сквозь зубы:
– Не помню таких морозищей. Жаль, интересно было бы поближе разглядеть ярмарку...
В номере гостиницы «Россия» холодно, неуютно. Человек южный, Маяковский скован. Приходят молодые поэты, зовут на собрание литературной группы «Молодая гвардия». Читают там свои стихи. Маяковский в ответ - тоже.
Один из молодых поэтов прочитал стихотворение о любви: «Ты скажи кудрявому поэту, любишь иль не любишь ты его». Маяковский, внимательно прослушав стихотворение до конца, подошел к автору и снял с него кепку. Всем открылась наголо остриженная голова.
– Ну, зачем же вы, - бас Владимира Владимировича звучит укоризненно, - зачем вы пишете о кудрявом поэте? Раньше, до вас так писали, а вы повторяете.
Вечером в театре Маяковский волнуется, спрашивает у Лавута:
– Как дела? Народ будет? Интересуются?
– Может быть, интересуются, но мороз удерживает.
В холодном трехъярусном зале театра людей оказалось мало. Все сидят в пальто. Обстановка мало способствует хорошему настроению. Маяковский выходит на сцену тоже в пальто. Но это - демонстрация. Он снимает пальто и вешает на спинку стула: мол, берите пример с меня. Некоторые из зрителей следуют его примеру. Немногие. Ситуация не сулит успеха. Длительная пауза...
– Товарищи, - наконец, обращается к залу Маяковский самым доверительным тоном, - хотя народу мало, зато каждый на вес золота!
В зале оживление.
– Кому будет в результате теплее, покажет будущее: тем, которые пришли на мой сегодняшний вечер, или тем, которые променяли его на домашний уют и камин!
Снова оживление. Кое-кто реагирует немедленно, пристроив свое пальто в пустующее кресло. И вот уже зал принял вполне сносный облик. Вечер удался в той мере, в какой это возможно при малочисленной аудитории.