Маятник Фуко
Шрифт:
— Как я понял из ваших слов, оккультизм — синоним недостоверности? — спросил Бельбо.
— Прежде всего, никак нельзя смешивать оккультистское и эзотерическое. Эзотеризм есть изыскание сведений, которые передаются исключительно посредством символов, непостижимых для профанов. Оккультизм же понятие, возникшее в девятнадцатом веке, это верхняя часть айсберга, незначительная видимая доля эзотерического знания. Тамплиеры были действительно посвящены: это доказывается именно тем, что даже под пытками они не выдали своего секрета. Мощная завеса тайны, созданная ими, убеждает нас в том, что они действительно располагали секретным знанием, а также в том, что располагать подобным знанием завидно. Оккультисты же — эксгибиционисты. Как говорил
Алье продолжал просматривать наш список, то и дело сострадательно всхмыкивая.
— Елена Петровна. Душа женщина. К сожалению, ни разу в жизни не сказала ничего, кроме тех вещей, о которых написано на всех стенах. Де Гуайта. Книгочей и наркоман. Папюс, его принимают всерьез? — И вдруг застыл с бумагой в руке. — Трис. Откуда вы получили это сведение? Из какой рукописи?
Ишь ты, подумал я, его на мякине не проведешь. Пришлось заметать следы:
— Знаете, сколько текстов мы пересмотрели для этого списка, большинство их мы уже выбросили, они были неудобоваримы. Где-то в этой куче, наверное, был и Трис… Бельбо, вы не помните часом, откуда он взялся?
— Нет, не помню. А вы, Диоталлеви?
— Теперь уже трудно восстановить. А что, это важно?
— Это совершенно неважно, — заверил его Алье. — Просто об этой организации я никогда не слышал… Вы действительно не помните, где она цитировалась?
Мы были в отчаянии, но нам не удавалось припомнить. Алье вытащил из жилетного кармана часы. — Какая жалость, я опаздываю на следующую встречу. Прошу вас меня извинить.
Когда он вышел, мы дружно загалдели.
— Теперь все ясно. Англичане забросили масонскую удочку, чтобы объединить всех посвященных Европы и попробовать провести в жизнь бэконовскую идею.
— Но это удалось им только наполовину. Предложение бэкониан оказалось настолько заманчивым, что привело к результатам, противоположным их ожиданиям. Так называемое шотландское крыло восприняло запланированное объединение как прекрасный случай им самим восстановить сбившуюся последовательность. И шотландцы обратились к немецким тамплиерам.
— Алье считает эту ситуацию непостижимой. Со своей точки зрения, он прав. Она постижима лишь для нас; только нам известно, что же происходило на самом деле: то есть что мы хотим, чтобы на самом деле происходило. По этой системе, резиденты в различных странах наперебой бросились действовать. Я, скажем, не исключаю, что Мартен де Паскуалли — был агентом томарской группировки. Англичане изгнали из своего состава шотландцев, которые по сути дела — французы. Среди французов, в свою очередь, образовались два подразделения: филобританское и филогерманское. Масонство служило всем этим группам камуфляжем, крышей, предоставляя возможность агентам разных групп (вот только чем занимались тем временем павликиане и иерусалимитяне, это знает один Бог) съезжаться и пересекаться в любых сочетаниях, пытаясь выцарапать друг у друга обрывки спецсведений.
— Масонство это как Американский бар в фильме «Касабланка»! — сказал Бельбо. — Смотрите, мы опровергли общепринятую теорию. Оказывается, масонство — это не тайное общество!
— Какое там тайное. Это порто-франко, вроде Макао. Только вывеска. Тайна-то была не у них.
— Бедные масоны.
— Прогресс требует жертв. Согласитесь, однако, что нам удается даже доказать имманентную рациональность истории.
— Рациональность истории есть результат удачного переписывания Торы, — сказал Диоталлеви. — Хвала Всевышнему за то, что ниспосылает нам удачу, и да будет хвалим до скончания времен.
— Да будет, — согласился Бельбо. — Что же мы имеем? Бэкониане завладели аббатством Сен-Мартен-де-Шан, франко-германское неотамплиерство развалилось
на мириады различных сект… А мы до сих пор не придумали, в чем же состоит тайна.— Пора бы вам придумать, — сказал Диоталлеви.
— Вам? Мы все, и ты, дорогой, по уши в этой истории, и если не выпутаемся из нее с честью — опозорены навеки.
— Перед кем?
— Перед историей, перед судом Истины.
— Quid est veritas? [111] — спросил Бельбо.
111
Что есть истина? — (лат.).
— Мы, — отвечал я.
77
Есть трава, которая называется Чертогонною у Философов. И доказано, что лишь ее семенем изгоняются дьяволы и их наваждения. Была трава дана некоей юнице, которую ночами беспокоил дьявол, и трава обратила дьявола к бегству.
В последующие дни я забросил План. Беременность Лии подходила к сроку и я, когда мог, старался быть с нею. Лия меня успокаивала — говорила, что еще рано, еще не время. Она посещала курсы подготовки к родам, я как мог вникал в смысл ее упражнений. Лия отвергла возможность, предоставляемую чудодейственной наукой, узнать заранее пол младенца. Пусть это будет неожиданностью. А я думал: пусть будет, как она хочет. Я касался ее живота, не пытаясь представить себе, что в нем находится и что выйдет из него на свет божий. Мы решили называть его Оно.
Единственное, что я пытался — определить собственную степень участия. — Ведь Оно и мое тоже, — говорил я Лии. — Что же, я буду как в кино, шагать взад и вперед по коридору, прикуривая сигарету от сигареты?
— Пиф, только это и остается. На определенном этапе действовать позволяется только мне. Ты еще и некурящий… как быть с тобой, просто не знаю.
— Как же быть со мной?
— Тебя следует привлекать как до, так и после. После, в частности, ты сможешь взяться за его воспитание, тем более если это мальчик. Ты будешь лепить его по своему подобию, создавать у него хороший эдипов комплекс, когда настанет момент — с улыбкой подчинишься ритуальному отцеубийству, не будешь разводить трагедию, в нужную минуту приведешь его в свой занюханный офис, покажешь свои карточки, верстку необыкновенных приключений металлов и скажешь: сын мой, придет день, когда все это станет твоим.
— А если девочка?
— Скажешь: дочь моя, в один прекрасный день все это перейдет к твоему балбесу мужу.
— А каким образом меня можно использовать «до»?
— Ты будешь считать время. Дело в том, что от схватки до схватки проходит определенное время и тут важно не сбиться, потому что по мере того, как сокращаются интервалы, приближается срок. Будем считать вместе, ты будешь задавать ритм. Как гребцы на каторжных галерах. Раз-два-взяли, мы вместе будем помогать, чтобы Оно вылезло из своей темноты на свет божий. Бедняга-бедняга. Сидит себе спокойно, насосалось соков как спрут, все ему бесплатно, и вдруг битте-дритте, пожалуйте рожаться, оно вытаращит глаза и заорет: куда это я попало?
— Не такое уж бедняго. Оно еще господина Гарамона не видело… Давай попробуем посчитать.
Мы взялись за руки в темноте. Считая вслух, я в то же время думал: Оно, родившись, оправдает всю глупую болтовню одержимцев. Бедные одержимцы целыми ночами разыгрывали химические свадьбы, ломали голову, удастся ли породить восемнадцатикаратное золото и окажется ли философский камень ляписом экзиллисом, несчастным глиняным Граалем, а мой Грааль — вот он, почти получен из драгоценного Лииного горнила.