Майская ночь. Утопленников не предвидится

– Да и куда тебе собаку - все время на работе, кто её выгуливать будет? Лучше замуж выйти.

– Нет уж, если я буду пропадать целыми днями в универе, собака просто на пол нагадит, а вот муж на сторону гулять начнет, - принюхавшись к салату, на всякий случай отставила миску. Больно уж запах подозрительный, меня и так родственники засранкой кличут, не хотелось бы подтверждать это почетное звание.

– Да что с тобой говорить, - бабуля огорченно махнула рукой и уставилась в окошко.

А там была благодать - раннее весеннее утро, веточки смородины в росе, бабочка, сидящая на листике, сушит разложенные крылышки, распластавшись на манер пестрого лоскутка. Лепота... С пруда доносятся визги ребятни, рискнувшей сунуться в студеную водичку, птички поют, Цефей под кустом боярышника какую-то тухлятину закапывает...

Что?!

Я с такой скоростью высунулась в окошко, что чуть не вывалилась наружу. Спасибо моему заднему мосту, который я вчера неосмотрительно пообещала подвергнуть диете, и бабушке, мертвой хваткой вцепившейся в ремень джинсов. От этого у меня потемнело в глазах (ну, ладно, наверное, тот факт, что я висела вниз головой поспособствовал), но край подоконника, впившийся в бедра, тоже подарил немало дивных секунд.

– Куда?!
– бабушка твердо решила не дать кровиночке погибнуть во цвете лет, забыв, что веранда у нас на первом этаже, так что свернуть шею, прыгнув из окошка, у меня вряд ли получиться, а вот придушить во время спасательной операции вполне можно.

– Туда, - с трудом прохрипев, я, совершая волнообразные движения корпусом, как гусеница, возвращающаяся в яблоко, втянулась обратно в комнату.
– Там чья-то собачка у нас под кустом копается.

– Да мало ли их тут, - осмотрев внучку на предмет повреждений и восторженно цокнув языком при виде малинового румянца, получившегося то ли от висения попой кверху, то ли от частичного удушения, бабушка вернулась в свое кресло-качалку.

– Все-таки проверю, - прихватив со стола сушку, я ужиком выскользнула за дверь. Бабулю с собой не позвала - она с чего-то решила, что гуляние по росной траве губительно для суставов, потому вытурить её в первой половине дня на лоно природы не удавалось уже лет пять.

Во дворе было ещё довольно прохладно, потому, зябко поежившись и сдув набок собственноручно откромсанную полчаса назад челку, я двинулась навстречу опасности. Прядью пришлось пожертвовать, потому что первой реакцией видевшего меня папы, как раз укладывающего рыболовные снасти, было:

– Ептить, ну, натуральный единорог...

В принципе, родитель не так уж и приукрасил - шишка была не просто заметной, а, в полном смысле этого слова, выдающейся. Расходящиеся во все стороны от неё оттенки синевы, как волны от брошенного в воду камня, занимали большую часть моего высокого чела и повышению самооценки также не способствовали. Потому и пришлось спешно маскировать следы разгульного вечера, не попадаясь на глаза маме - та просто не поверит, что дите ночь, выбегая в туалет, случайно столкнулось со спешащей навстречу дверью...

Но это все лирика. Суровая реальность же продолжала демонстрировать дивные навыки копания ям и тоннелей, помогая себе не только задними лапами, но и, похоже, зубами.

– Цефей, привет. И что ты тут делаешь?

Скудоумной я себя не чувствовала, если уж разговариваю не только с машиной, но и некоторыми предметами домашней обстановки - особого внимания удостаивается стиралка, её я иногда и ногами бью, а не только вслух уговариваю - то почему не пообщаться с цуциком?

Собакевич посчитал ниже своего достоинства отвечать на такие глупые вопросы, продолжая нелегкое дело метростроевцев. Так и не добившись от животины вменяемых тезисов по превращению нашего участка в арену боевых действий, я оглянулась и обессилено опустилась в укропную грядку. Но тут же вскочила, чувствуя, как влажная от росы и вчерашнего полива почва гостеприимно едва ли не засосала в себя мою седалищную часть.

Как оказалось, Цефей был социально ответственным существом, потому вернул все незаконно награбленное. То есть - принес все те кости, которые я вчера в него пуляла. И ладно бы просто вернул. Он сложил их в кучку, и теперь, руководствуясь какими-то неведанными познаниями в кладокопательстве, по одной хоронил в разных частях участка. Можно сказать, приснопамятный баран обрел пару десятков могил сразу. И все бы ничего, но кобель подкопал не только боярышник и мамину вьющуюся розу. Грядка кудрявой петрушки выглядела так, словно стала площадкой для брачных игр всех окрестных кротов, лилейник странно скособочился, словно скорбя над торчащими из-под его корней костями, под чахлыми побегами никак не умирающего своей смертью клематиса лежал почти сложенный паззл из позвонков, а укроп..! А, нет, этот я передавила.

Так, ну, часть разрушений, конечно, можно списать на подвыпивших гостей, но вряд ли они бы, закапывая остатки трапезы, оставили такие следы.

– Цефик, ну ты... полный кобель!

Цуцик даже отвлекся от нелегкого труда по погребению одной из многочисленных составляющих бараньего организма и оглянулся на меня. Морда, перепачканная в грязи и зеленом соке погибшей растительности, выражала нечеловеческое счастье. Я же была зла, как собака. Вот вам и подмена понятий и смена ролей.

– Теперь давай это устранять.

Стараясь не привлекать излишнее внимание, мы с кобелем, как могли, старались замаскировать следы преступной деятельности, но получалось откровенно плохо. И тут я вспомнила о ещё одном участнике этого фарса. Значит, мы с Цефеем тут с утра пораньше трудимся на садово-огородных работах, а его хозяин дрыхнет!

– Идем будить Андрея, много спать вообще вредно.

Собак, уловив имя господина и повелителя, впервые за все время нашего знакомства басовито гавкнул и восторженно задергал обрубком хвоста.

Злость придала мне необходимое ускорение, доберман же просто радовался жизни и шустрому соратнику по забегу до дома. Могу поклясться, что, когда мы синхронно, не задерживаясь на такую мелочь, как открывание калитки, сиганули через печально знакомый по вчерашнему вечеру забор, в глазах Цефея появилось уважение.

– Так, а теперь будь джентльменом, покажи, где комната твоего хозяина, - говорить приходилось шепотом, лежа на ровненьком газоне, ибо теть Маша уже гремела какими-то кастрюлями, суетясь на террасе с другой стороны дома.

Цуцик, понятливо мигнув карими глазами и ткнувшись в ладонь испачканным носом, повел меня мимо слегка примятой клубники к одному из окон.

Надо сказать, что пса я уже совершенно перестала бояться. Наоборот, он теперь вызывал уважение и умиление. На редкость умная собака, а что превратил наш участок в скотомогильник, так это вопрос к хозяину - за животным следить надо.

На нашу удачу, окно оказалось приоткрытым. Правда, высота тут была не чета нашему домику - почти два метра. Но что такое жалкие двести сантиметров для пылающей жаждой кровавой мести городской девушки, только что загубившей свой маникюр, и молодого, полного сил добермана, радующегося жизни и возможности поиграть с новым членом стаи?