Майский ястреб

Потеря Агравейна ничем не улучшила моего положения. Король Лот по-прежнему смотрел на меня недоуменно и презрительно. Впрочем, так же недоуменно он время от времени посматривал и на мою мать. Ненадолго во мне родилось прежнее желание попытаться оправдать его надежды, но я почти сразу оставил эти попытки. Я был сыном своей матери. Хотя я уже покинул мальчишеский Дом, я не взялся за оружие, чтобы стать воином и не перешел в Мужской Дом. Теперь я ночевал то в одном из гостевых домов, а если там вдруг не оказывалось места, уходил к Орламу, друиду моего отца и главному барду. У меня было мало общего с королевским кланом воинов, и я определенно не был потомком Света. И Лот, и Агравейн вправе обижаться на меня.

Леди Моргауза молчала всю дорогу. Я видел, что мать пребывала в ярости. В ее взглядах, которые она изредка бросала на отца, сквозило презрение. Она не могла простить ему поражения и не собиралась сдерживаться, демонстрируя мужу свое отношение к его силе, доблести и мужеству. Я видел, как руки короля Лота то сжимают поводья, то почти бросают их, когда он смотрит на гордо выпрямленную спину жены.

Отряд выглядел плохо. Погибших или искалеченных оказалось не так уж много, ведь до встречи с Артуром они не знали поражений. Но военная добыча осталась там, где их покинула удача. В Гододдин пришлось возвращаться поспешно, оставив трофеи победителю. Похоже, новый Пендрагон не собирался отказываться ни от богатства, ни от припасов. Да это и понятно. Отряд у него большой, впереди война с саксами… Только теперь оплачивать эту войну придется и нам здесь, на Оркадах. Если не повезет с урожаем, выжить нам будет не просто.

За воротами Дун Фионна мы спешились. Люди молча отправились отдыхать. Ночной пир по случаю возвращения никто не назвал бы веселым. Воины то и дело мрачно задумывались над своими кубками с медом, а король Лот, бледный, как смерть, сидел за своим высоким столом, поглядывая на дверь в покои леди Моргаузы. Орлам, наш главный бард, пел как-то неуверенно, и слова баллад словно гасли в спертом воздухе.

Мужчины пили много. Я это видел, потому как был виночерпием. Пил и отец. В какой-то момент он оглядел зал, увидел меня и громко стукнул кубком о стол.

— Гавейн! — Он впервые обратился ко мне напрямую после возвращения. Да и вообще не часто он называл меня по имени.

— Да, отец? — Я поставил кувшин с медом на стол.

— «Да, отец», — горько повторил Лот. — Ты знаешь, что Агравейн… ну, остался в заложниках?

— Да, отец.

— Вот ты умеешь читать, знаешь латынь, играешь на арфе, поешь, как птица, на лошади скачешь, демон бы побрал этих лошадей! А на что еще ты годишься?

Гм, интересно, откуда он знает про латынь? Я беспокойно переступил с ноги на ногу. Некоторые воины подняли голову и тоже смотрели на меня, словно пытались определить мою ценность.

— Я ничего другого не умею, отец.

Лот страшно вытаращил на меня глаза. Воины смотрели тяжело. Я видел, что моя репутация для них не секрет. Я решил не отступать и выдержал взгляд отца.

— Ну да, не умеешь… Не воин, — наконец произнес отец. — Ну что же. Тогда забери у Орлама арфу и сыграй, наконец, что-нибудь приятное. Мне надоело его нытье.

Орлам со вздохом протянул мне арфу. Я взял инструмент, сел и внимательно осмотрел струны. Во мне нарастала злость, но ненависти не было. А короля Лота жаль… Я рассердился еще больше, но мне все равно было его жалко. Что я могу ему спеть? Наверное, что-нибудь, что не будет напоминать о поражении…

Я осторожно прикоснулся к струнам, нащупал мелодию, потянул ее из арфы, как стеклянную паутину, и спел плач Дейрдре о том, как она покинула Конхобара, отправившись в Ирландию, навстречу своей смерти.

Возлюбленная земля, восточная земля,

Чудесами прославленная и богатая,

Не думала я покидать тебя

С тех пор, как ушла с Найси.

Я любила Ардана, любила Андле,

Но возлюбленный мой — как твердыня над ними;

Я любила всех сыновей Уснеха.

В зале стало удивительно тихо, воины сидели, пригорюнившись, забыв о своих кубках. Да как это может быть, подумалось мне. Ведь песня известная, они не раз ее слышали! Но я продолжал петь, пытаясь голосом передать сложный ритм и тоску Дейрдре.

Лес Куана, где охотился Андле,

Прекрасный лес на берегах Альбы,

Только времени нам оставалось мало.

Мы построили там свой дом,

И Солнце играло в холмах,

На рассвете, в Глен Этив...

Я спел всё, весь плач Дейрдре. В последней строфе говорилось о любимом береге, оставленном Дейрдре:

… Мой любимый берег!

Волны, песок… Никогда бы я не ушла отсюда,

Где держала за руку своего любимого Найси!

Я в последний раз тронул струны, заставляя их плакать, думая о Дейрдре, красавице, умершей пятьсот лет назад, которая бестрепетно взошла на колесницу и отправилась навстречу своей гибели.

Когда я закончил, в зале было очень тихо, но тишина теперь изменилась. Король Лот долго смотрел на меня, а потом вдруг рассмеялся. Он был доволен.

Я сидел, смотрел на арфу и не верил происходящему.

— Клянусь солнцем, ты хорошо спел! — воскликнул Лот. — Глядишь, и из тебя толк выйдет. Сыграй что-нибудь еще.

— Я... устал — ответ давался мне с трудом. — Отпусти меня, отец. Мне надо отдохнуть.

Улыбка короля погасла.

— Ладно. Иди, отдохни, — кивнул он.

Я положил арфу и ушел, но спиной чувствовал взгляд отца до самого выхода из зала. На самом деле я не устал, и отдых мне был не нужен. Я лежал на койке и неотрывно смотрел на пятно лунного света, ползущее по полу. Отцу понравилось. Бард — почетная должность, не король, конечно, но тоже неплохо. Орлам — прекрасный бард, но, выходит, я не хуже? Я смотрел на лунный свет и думал: «Не слишком ли далеко я зашел по дороге Тьмы, чтобы теперь свернуть с нее?». Чернота свила гнездо где-то у меня внутри, и я плакал, один, в темноте.

Наутро я обнаружил, что Лот и леди Моргауза тоже не спали той ночью. Мой отец напился и пошел в комнату матери, чтобы заявить о своих правах. Она хотела выгнать его, но король решил, что раз он — муж, жена должна быть покорной. Следующие несколько дней мама выходила только в платьях с высоким воротником, скрывающим синяки. Да только король выглядел куда хуже. У него был измученный, больной вид, а леди Моргауза тихонько усмехалась. Я внезапно понял, что пока мой отец пытался получить удовольствие от обладания такой красивой женщиной, какой была его жена, она поглощала его силу и медленно, но верно истощала его. Я не стал думать на эту тему дальше, мне было как-то неудобно.

Август уходил медленно, но все-таки уходил. Уже сентябрь стоял на пороге. Посмотреть со стороны, для меня мало что изменилось. Я по-прежнему тренировался с оружием, брал уроки у мамы, ездил верхом и играл с Мордредом. Но разница все же была. Король Лот приказал всем учиться новым приемам боя верхом, именно тем, с помощью которых Артур выиграл сражение. Сам того не желая, я вдруг из последних превратился в первого, причем не только среди моих ровесников, но и среди старших воинов. Мне недавно исполнилось четырнадцать, я все еще продолжал расти, но я уже знал все уловки конного боя: как достать с лошади пешего воина, как управлять лошадью в условиях ограниченного пространства, как заставить лошадь прилечь, чтобы не заметили противники, и как потом заставить ее быстро встать на ноги, как метать дротик на полном скаку и прочие вещи, требовавшие ловкости и быстроты вместо грубой силы. Всё это я давно отработал во время своих долгих конных прогулок в холмах.