Майя

Вот это-то и пытаются восстановить, поливая клеем там, где для всех уже непривычно и странно, вызывая тем протесты и отторжение? Потому что люди, привыкшие за пару десятилетий к тому, что можно всё, начали повсеместно заходить за черту? И только если отвлечь их необходимостью противостоять что ни день в быту абсурдным иррациональным табу, навязанным обществом, реально удержать условную толпу от коллапса привычных человечеству систем взаимосуществования?

Майя устало повалилась на диван, ошарашенно пялясь в пустоту. Вот это она дотеоретизировалась! Попрала, кажется, разом едва ли не все собственные убеждения. А как тогда дальше жить?

Или она насочиняла ерунду?

Только вот было непохоже. Всякому краху той или иной локальной государственной системы предшествовал разгул некоего свободомыслия в обществе, протестующего текущему строю и в итоге сметающего его. А если свободомыслие и протесты касаются самих принципов, на которых, оказалось, общество зиждется, уж не получится ли, что неостановленные, они сметут его само как таковое? Саму идею жизни людей группами, в городах и странах, вообще всё, что представляет собой цивилизация?..

Наверное, Майя могла бы забросить свой познавательный отпуск в чужом мире и остаток времени как безумная строчить монументальный научный труд, но её очень капитально отвлекли.

Утром следующего после этой бессонной ночи дня, очень и очень рано, раздался внезапный требовательный звонок в дверь.

А сладострастный мужчина с устрашающих размеров наркотическим изделием в руках, представший на пороге, назвал Майю дочей.

Глава 18 Отец-сладострастник

— Не ерепенься только, — первым делом сказал сладострастный гость, вскидывая свободную руку. — Лучше иди ставь чайник. Поедим тортик и побеседуем.

Майя в ужасе перевела взгляд на наркотическое изделие колоссальных размеров, которое он принёс. Это было какое-то пирожное-гигант, округлое и цельное, щерящиеся кремом из сахара, взбитого с яичным белком.

Какое-то время назад в доме, где Майя снимала квартиру в реальности после переезда от матери, сотрудники полиции накрыли настоящее производство наркотиков. Выяснилось, что в приличную с виду квартиру доставлялся чистый рафинированный сахар в колоссальных количествах: его скупали в разных филиалах «Толстячка» разные люди, иногда даже везли из других городов. Все остальные ингредиенты для производимой палёнки кондитер покупал легально и открыто. Он расширил пищеблок, сделав перепланировку, оснастил системой вытяжек и защиты дополнительную комнату, собрав простенок из гипсокартона перед окном, там оставался только узкий проход, куда наркоторговец напихал растений в горшках. С улицы всё выглядело пристойно и подозрений ни у кого не вызывало.

Мужчина готовил невероятное количество выпечки и прочих наркотических изделий. Конечно, внешне их легко можно было отличить от сертифицированных товаров «Толстячка», но они и стоили в разы дешевле, а тем, кто подсел на сахар по-настоящему, уже не важна огранка. Только содержимое.

Наркотики стоят дорого. Истые сладострастники в России должны зарабатывать внушительные суммы на свою пагубную привычку. Именно потому подпольные кондитерские так процветают. Увы, там не особо заботятся о составе товара, мешают с сахаром самые низкосортные продукты, да и распространение товаров такого производства не контролирует закон, и они часто попадают в руки подростков.

Нечто сродни принесённому сладострастным гостем изделию в реальности могли сделать разве что на таком кустарном противозаконном производстве, ни один магазин не взялся бы пихать в продажу столь вопиюще гигантскую порцию наркоты, тем более это противоречит нормам фасовки психотропных сахаросодержащих изделий.

Но тут, в Срамном измерении, гость, очевидно, приобрёл этот кошмар в обычном магазине. Препарат был в заводской упаковке.

— Алис, ну что ты посерела, в самом-то деле? — нахмурился сладострастник. — Да, мы погорячились. Я погорячился. Ты тоже не во всём права. Но терять дочь мы с матерью не готовы. Держи, — и он сунул ей в руки это.

Майя сглотнула. Она была не в силах отвести взгляд от нагромождения крема. Его было просто нереально много. Имеющий разную фактуру, взбитый до такой густоты, что стало можно лепить формы, крем был частично окрашен и сложён в розочки с лепестками, белый же и рифлёный, похожий на узоры лепнины на старинных зданиях, равномерно покрывал всю поверхность наркотического изделия, даже боковины.

— Пошли на кухню, дочь, — добродушно заматерился Алисин отец.

А в пищеблоке велел решительно:

— Ставь чайник.

Майя вынуждена была повиноваться. Она не представляла, как избежать непотребства с близким родственником, и старалась утешить себя тем, что ей этот сладострастник всё же никто. Это — отец Алисы. А она — не Алиса. Алиса же не нашла бы в употребление на пару с отцом напитка для уединённого расслабления ничего зазорного.

Но… он хочет вынудить Майю засунуть в себя наркотики. Не маленькую позволительную конфетку. А это.

Себя он, судя по внешнему виду, упустил давно, перестал контролировать желания. Отец Алисы был полностью зависимым от сладкого. Об этом говорили и жировые складки, и форма выпирающего живота, и дыбящихся над ремнём брюк боков, и само то, что он решил купить и принести собственной дочери. Этот наркоман совершенно потерял связь с реальностью, он больше не видит происходящего со стороны, он…

— Ты хорошо устроилась. Я приятно удивлён.

Сладострастник загрохотал плотной прозрачно-пластиковой коробкой с надписью на небольшом бумажном ярлычке «Бисквитный торт», разорвал ленту и открыл изделие. В нос Майи сразу же ударил запах.

Она сглотнула.

Впервые Майя попробовала наркотики уже взрослой. И на самом деле продолжала относиться к ним с какой-то брезгливостью и стыдом, за что была благодарна — действительно благодарна! — своей маме. Ничего статусного и достойного в употребление психотропов Майя до сих пор не видела, хотя многие подсаживаются на них, едва получив паспорт и право покупать легализованное в стране препараты, а некоторые и вовсе за пару лет до того.

В тот первый раз они с компанией уехали на природу к озеру, без ночёвки, но на целый день. О том, чтобы каждый привёз по паре конфет, условились заранее.

— Просто немного хорошего настроения, Майя, что ты как маленькая! — увещевала подруга Маринка. — Не коробками же. Ничего не будет!

Ничего такого действительно не было. Майя сразу взяла наркотик в маленьких драже, кто-то — разделил свою крупную конфету на небольшие фрагменты в пищеблочке на последней заправке. Они с друзьями сидели у реки, болтали, и каждый знал, что у другого под буйосетой таит там, внутри, наполняя кровь, препарат.

Настроение сладости действительно подняли. Придали всей вылазке кокой-то волнующий и будоражащий окрас. Скорее всего, реальное фармакологическое действие смешалось с психосоматикой, ведь они употребили совсем немножко.

И с тех пор время от времени Майя брала кое-что для себя в «Толстячке». Она предпочитала товары длительного хранения, потому что боялась переборщить. Наркотики оставались для неё фобией.

И вместе с тем они очень помогали перед поступлением в университет, хотя использовать сладкий допинг для того, чтобы иметь возможность учиться на проститутку, было сверх меры нелогичным. Но Майя была молода и очень эмоционально вымотана. Она крайне переживала о результате.