Мажор и Отличница

Встаю с корточек, выключаю плиту. Беру сковородку за деревянную ручку и начинаю силиконовой ложкой выкладывать яичницу с помидорами на разложенные на столе тарелки. Стоит мне закончить, как мелкая сразу же оказывается рядом.

— Наклонись-ка, — повелевает командным тоном, и я выполняю просьбу, красноречиво добавляя во взгляд недовольства.

Она сразу просчитывает появившиеся изменения, и тут же меняет политику поведения:

— А вот это? — смотрит нежно, хлопает длинными ресничками, совсем как спустившийся с неба маленький ангелочек.

Я давно признал, что рядом с ней обречен на вечный проигрыш. И она тоже об этом прекрасно осведомлена. Ловит, удовлетворяющую ее принцешество информацию, а затем без зазрений совести вновь направляет экран своего телефона к моим глазам, практически припечатывая его к носу.

Косоглазие, привет тебе.

— Не хочешь помочь мне с завтраком? — шутливо интересуюсь я.

Телефон лениво отодвигается от моего лица, а вместе с ним исчезает и маска благожелательности.

— Димочка, — идеально пародирует маму, — Ты же сам прекрасно справляешься. Зачем вмешивать в эти бытовые процессы нашу принцессу?

Но все же берет со столешницы салфетки и начинает раскладывать их на столе возле тарелок.

— А что будешь делать, когда встретишь своего принца? И он, например, захочет поесть.

Поворачивает голову и смотрит, как на неандертальца. Глубоко и жалостливо вздыхает. Оценивает, все ли отделы мозга у меня функционируют.

— У меня будет домработница. И повар. — твердо заявляет мелочь и плюхается на один из стульев с мягкой спинкой.

— Как вкусно пахнет. — мама появляется в дверях и с умилением смотрит на нас.

— Обычная яичница с помидорами, мам. — заявляет сестра, но вовремя припоминая свой нехилый список запросов, елейно добавляет. — Но она изумительна.

На середине нашего семейного субботнего завтрака, Лиза будничным тоном, без какой-либо задней мысли, уточняет:

— Тебе снова дала Павлиния?

По счастью, ни я ни мать не жуем в эту неожиданную минуту, способную даже воздух заставить застрять в горле.

Мама прекрасно держит лицо. Только пару раз усиленно моргает. Беря кусочек сыра, тактично уточняет:

— Что ты имеешь в виду, доченька?

Мелочь, чье воспитание не позволяет говорить с набитым ртом, дожевывает помидорку, запивает персиковым соком и лишь потом соизволит продолжить.

— Два года назад Дима точно также утром накрывал на стол и готовил. А потом, когда к нам в гости пришел Ник, я слышала, как он говорил брату, что Павлиния ему что-то там дала. Ник тогда сказал, тебя от этого не слабо колбасит.

— Но Димочка ведь часто нам готовит. — с приклеенной пластмассовой улыбкой уверяет мама.

— Да, — задумчиво соглашается мелкая, — Но без наушников в ушах и без этого довольного выражения на лице.

Когда моя младшая сестра успела потеснить Шерлока?

— Получается, мы чего-то не знаем… — переметнувшись во вражеский лагерь и приняв подходящий по размеру костюм Ватсона, вторым, но уже осознанным троллем поворачивается на меня мать.

Маску милейшества у дочери одолжила, тогда как в глазах отчетливо скачут ехидные смешки.

— Тебе, сыночек, Павлиния…

— Мы с этой девушкой давно не общаемся. — резче чем хотелось, отвечаю я. Мама даже не подозревает о ком говорит и от этого совсем тошно. Она тогда переживала за меня. За меня…

Горечь застревает в горле.

— О! — мелочь отправляет в рот оливку и выдает новую мысль из своей гениальной головы, — Может тогда тебе Ник дал? Раз не эта…

Мамины губы начинают трястись и саму ее начинает неслабо потрясывать от сдерживаемого смеха. Она, в отличие от уставившейся на меня первым репортёром мелкой, отчаянно старается унять все более настырные приступы хохота. Мне бы очень хотелось поддержать ее смех, но все что выходит, это кривая улыбка и мерзкое чувство, разливающееся внутри.

*

— Как ты мог нас бросить? — Кот смотрит глазами кота из Шрека.

Он прогуливал универ два дня. А сейчас объявился и с самого утра закатывает мне сцены брошенной девы-девственницы, которую наспех поимели. Она, бедняжка, так и не кончила и теперь, не без основания, возмущена произошедшим.

Мое молчание и полный игнор еще больше задевают друга, уверенного, что если мы приехали на моей машине, то и уехать все обязательно должны на ней же. Существование в мире такси и общественного транспорта для него в эту минуту неведомы.

Козлы братья исподтишка наблюдают за трагедией Кота и тихо, но откровенно ржут. Все знают: стоит мне повысить голос, он ту же заткнется. Но сегодня не хочется ни на кого орать.

Стараясь унять внутреннее нетерпение, жду окончания второй пары. Смогу наконец пойти и увидеть свою первогодку.

Я не стал ее пытать в понедельник по поводу решения задач. Вскользь просмотрел отданные мне листы. Ожидаемо почти все ответы были правильными. Без лишних перегибов немного ее похвалил. Лицо пандочки в тот момент было непередаваемо прекрасным, даже ротик от удивления открыла. На беду моей ширинки.

Она определенно права, называя наставника извращенцем, так как мне понадобилось менее секунды в своем порочном воображении, чтобы полностью ее….

— Тебе еще и смешно. — буркает в край обиженный кот.

У меня еще и встает — думаю я.

А с Котом я, конечно, сам виноват.

Стоило несколько раз отвезти и завезти всех обратно на моей малышке, как у рыжего похоже сформировалась неверная привычка. И теперь он активно хочет зачислить друга в свои водительские папики, отыгрывая роль обиженной мальвины. Только забывает, что я никакой не Пиннокио, а Карабас Барабас.

Ник, у которого в нашей компании одновременно две роли — стебучего подстрекателя и хитрожопого парламентера всея Руси — кажется, взял на себя сегодня первую. Стоит нам встретиться взглядами, хмыкает и лыбу давит.

В глазах считываю вопрос.

Слишком очевидно заливает.

И когда я хмуро отворачиваюсь, слышу довольный гогот.

— Я с ней не сплю. — зло выдаю, когда вторая пара наконец заканчивается, и мы, немного оторвавшись от Кота и Тохи, выходим из здания первого корпуса.