Мажор и Отличница

— Самая лучшая, — спешу заверить, и она снова радостно жмется ко мне.

— Я очень тебя люблю, Мил.

— И я тебя.

Обе оборачиваемся на папину фигуру, наблюдающую за нами из дверей кухни.

— Помирились? — широко улыбается отец. — Вот и славно.

— Да, — возвращая себе царственный тон, сообщает мелочь. — Мила сегодня ответственна за чай. Пап, тебе тоже сделать?

— Давайте попьем, что ли. Торт еще оставался. Дочь, достань из холодильника.

— Мил, сделай папе тоже чай, пожалуйста. — повелевает Янка и уверенно двигается к холодильнику. — А я займусь тортиком.

— Пап, хватит покупать пирожные и торты. Вам обоим их нельзя. Мелкой стоматолог запретил, а про себя ты и сам все знаешь…

— Папа взрослый и самодостаточный мужчина, который может сам решить, что ему можно, а что нельзя. И папа умнее всяких стоматологов. — это она так хитро добывает себе разрешение на большой кусок.

Демонстративно закатываю глаза, наблюдая за тем, как папа с улыбкой кивает в ответ на слова сестры. Они оба отчаянные сладкоежки и готовы выступать в крестовых походах, если наградой служит торт «Чародейка». Я тоже его любою, но не с такой страстью, как эти двое.

Мой телефон пиликает входящим сообщением. Возвращаю чайник на место, а затем достаю мобильник из заднего кармана домашних брюк.

Открываю мессенджер. В нем видео, на котором маленькая красная пандочка пытается показаться сильной и грозной. Она умиляет одним своим видом, и я непроизвольно начинаю улыбаться. И улыбка на губах становится еще шире, когда ниже под роликом читаю сообщение от Ветрова.

Лошадь Возмездия: Надеюсь, видео этой пандочки поможет вызвать на губах другой пандочки улыбку.

Глава 29

Целых полчаса пытаюсь сконцентрироваться на лекции — бесполезно. Нудный шепот профессора долетает до моего лба, рикошетит и стрелой несется обратно к доске. Меня это не сильно заботит, так как за прошлые недели мне удалось выработать для себя приемлемый график самообучения. Благодаря этому я смогу своими силами изучить все супер-скучные предметы и не попаду под забор позднего понимания, грозящий неудами и пересдачами.

А ведь с одной стороны, именно этого я и хотела.

И нет, я сейчас имею в виду не нуднятину, которую приходится слушать вместо интересной лекция. Я снова вернулась к разговору с мелкой и прокручиваю в голове слова сестры. Они, видимо, вознамерились отполировать мой мозг своим повтором.

«Я передумала видеться с ней в этот раз»

«…Передумала…»

«…Видеться с ней…»

Почему, несмотря на безукоризненное исполнение моего желания, на душе так противно сыро, словно кто-то развесил месячную стирку, и та никак не желает высохнуть.

И почему я постоянно вспоминаю Янкины погрустневшие, как у брошенного котенка, глаза?

Погрустит и забудет.

Пытаюсь убедить себя, но ничего не выходит.

И папа тоже… непонятный мужчина.

Ведь я прекрасно вижу, как его огорчает нездоровое Янкино желание побыть с мамой, но при этом он впал в еще большую меланхолию, чем я, услышав ее благородное отречение от права снова повидаться с этой женщиной-кукушкой, чей язык по странности не отсыхает, когда она нарекает себя матерью.

Злая на себя за неспособность сосредоточиться на лекции, достаю из сумки маленький альбом и открываю чистую страницу. Но и здесь возникает аномалия…

Дело в том, что прототип главного антагониста моей комикс-истории внезапно начал вести себя как вполне адекватное и страшно милое создание, поэтому теперь несколько совестно рисовать некоторых в экс-привычном амплуа.

К стыду, мне сегодня снова снился бесстыжий сон.

Это все совершенно точно проделки карбонары. Вот никаких сомнений. А еще виноват новый формат неожиданных встреч с Ветровым после пар, когда он не смотрит демоном возмездия, а улыбаясь интересуется, как проходит день, понятны ли предметы и все ли у меня хорошо.

В понедельник он перехватил меня сразу после перового занятия. Отошел со мной в сторону от любопытствующих однокурсников и сворачивающих шеи однокурсниц и участливо спросил почему я плакала. Не нужна ли мне его помощь?

Если можно от одного вопроса поплыть к розовым фламинго, то я, кажется, удачно плыла и чуть не прибилась головой к берегу, пока не осознала всю нелепость своего ошарашенного вида. Начала зачем-то фальшиво смеяться и махать рукой, убеждая удивленного старшекурсника, что я таким образом шутила, а он зачем-то взял и поверил в эту ерунду.

Рука-лицо, прием-прием.

Он тогда ничего не ответил. Только нахмурил брови и долго смотрел прямо в глаза. У меня чуть было не начались проблемы с дыханием. Но, к счастью, вскоре появился Ник и прервал сеанс незапланированной лоботомии.

— Ты всю неделю сама не своя. — говорит Катька, когда мы покидаем аудиторию вязкой тягомотины, которую язык отказывается нарекать лекцией, и движемся в сторону столовой.

— Просто не выспалась. Сейчас ароматный кофе и свежая булочка обязательно все исправят.

— Я возьму две булочки, — кивает головой подруга, — Кажется, после пары мой вес скатился к критическому минимуму и мне срочно нужны углеводы. А еще я хотела тебе кое-что рассказать, — тише сообщает она, чуть краснея.

— Так-так-так, я вся внимания.

— Меня Стас позвал в кино.

— Так это же здорово! Мне не зря показалось, что вы очень хорошо беседовали в тот раз в клубе?

— Ну не то чтобы прямо вау… — скрывая довольную улыбку, тянет подруга, поправляя волосы, — Но вполне себе. И, кстати, ты мне так и не рассказала детально как Ветров тебя довез тогда до дома и почему ты так рано решила уехать?

— Я уже миллион раз тебе говорила, что мы по пути не уходили в межгалактическое путешествие. Просто довез до подъезда и уехал.

У меня так и не получилось поделиться с Катей историей об извращенце, поцеловавшем меня в клубе. И вообще я для себя решила забыть этот постыдный эпизод собственной биографии. И не фантазировать о том, чего не могло бы быть. Тем более я не сказала ей, как Ветров практически вынудил меня сообщить ему о случившемся. К чести наставника, его додики — Аверин к их числу не относится — меня ни разу не чморили этим моментом. А значит, он не раскрывал им темную тайну первогодки.