Мазохистка

– БЫСТРО. СНЯЛ. РУБАШКУ. – Никогда в жизни я так ни на кого не орала, но он вывел меня из себя. «С кем поведешься…» Суперби открыл глаза и с удивлением посмотрел на меня. Я решительно расстегнула пуговицы и сняла с него разорванную рубашку. Открывшееся зрелище напугало меня до дрожи в коленях, но я не подала виду и с таким же невозмутимым лицом оторвала большой кусок марли, намочила его в теплой воде и провела, как могла аккуратно, по груди Скуало. Он смотрел на мое лицо из-под полуопущенных век, отчего я готова была залиться краской, но глубокий разрез не давал мне отвлекаться. Когда я смыла всю кровь с торса и плеча, Суперби сказал:

– Пуля.

– Что? – не поняла я.

– В плече. Надо вытащить. – На моем лице отразился шок. – Ты сможешь? – Я решительно кивнула. После непродолжительного поиска в аптечке нашелся пинцет, я уже взяла его в руки, обработала медицинским спиртом, когда Скуало сказал: – Нет, так ты не сможешь. Надо скальпелем разрезать края пошире.

Я сглотнула и побледнела. «Скальпелем. Разрезать. Его. Плечо». Причинить боль человеку, в которого… Я отвернулась к аптечке и начала искать нужный предмет. Точнее – делала вид, что ищу, потому что он лежал у меня прямо перед глазами, которые уже застилали слезы. Я сморгнула и постаралась успокоиться. Взяла скальпель и, не смотря на его лицо, поднесла к ране. Руки предательски тряслись.

– Режь уже. – Я вздрогнула. Опустила лезвие внутрь раны и стала расширять края – сначала с одной стороны, потом с другой. Пальцы мои залило кровью, Скуало поморщился. «Ему больно. Я делаю ему больно. Я так больше не могу! Я…» – в глазах снова защипало. – Доставай. Думаю, теперь достаточно широко. – Я напряженно кивнула и положила скальпель на тумбочку. Взяла пинцет и начала погружать в зияющее отверстие – глубже, глубже… Я почувствовала, как щипцы уперлись во что-то жесткое. Попыталась зажать и начать тянуть, но кончики все время соскальзывали. Пришлось протолкнуть пинцет еще дальше. Лицо Скуало скривило от боли, но я, наконец, вытащила пулю. От напряжения я готова была свалиться на пол, но впереди было еще много работы. Я обработала раны перекисью и хотела уже начать перебинтовывать, когда Суперби снова меня «обрадовал». – Надо зашить края. – Я посмотрела в его глаза. “Нет, этого я уже не выдержу”. – Платье зашивала когда-нибудь?

– Конечно, зашивала, – я не узнала свой голос, – но…

– То же самое. Сделай узелок и накладывай стежки.

Я собрала остатки мужества и достала нитку с иголкой. Вдела, завязала узелок. Поднесла иголку к его груди и… «Как можно проткнуть иголкой кожу? Это же… Я снова веду себя, как слабачка. Надо показать ему, что я ничего не боюсь». Я проткнула кожу и сделала первый стежок. Посмотрела на лицо Скуало, но оно ровным счетом ничего не выражало.

– Тебе что, не б-больно? – Голос мой предательски дрожал.

– Нет, – он прикрыл глаза.

Я немного успокоилась и продолжила свою работу. На последнем стежке я чувствовала себя, как выжатый лимон. Я посмотрела на результат – кровь кое-где еще сочилась, кожа опухла и покраснела, но в целом все выглядело уже не так страшно, как в самом начале. Я перебинтовала плечо и грудь Скуало, накрыла его одеялом и пошла выливать грязную воду и выкидывать использованную марлю. Когда вернулась, он уже спал. Я пододвинула кресло поближе к кровати, села в него и стала наблюдать за его состоянием. Дышал он ровно, и я, немного придя в себя от пережитого за день, тоже заснула.

Проснулась, когда за окном уже смеркалось. Скуало все так же спал. Я подошла к нему и приложила ладонь тыльной стороной к его лбу, чтобы померить температуру. «Вроде бы, нет», – подумала я, но на всякий случай решила перепроверить. Наклонилась к его лицу, откинула челку в сторону и прикоснулась губами к его коже. Внутри все встрепенулось, и уже знакомое чувство переполнило меня, а дыхание сбилось. Я вспомнила, зачем, собственно, затеяла эту процедуру, и попыталась оценить разницу температур. Лоб Скуало был немного теплее, но я списала это на воспалительные процессы, которые сейчас происходили в его организме. Я отстранилась, поправила парню челку и залюбовалась им спящим. «Какой же он все-таки красивый!» С глупой улыбкой я села на пол и взяла его левую руку в свои ладони. Даже сквозь кожу перчатки я чувствовала, какая она холодная. «Почему ты так себя не бережешь?» – мысленно задала я ему вопрос. Скуало чуть нахмурился во сне, будто услышав его. Я забеспокоилась, что ему плохо, но морщинка между его бровей снова разгладилась. Я смотрела на спящего Суперби около часа и не заметила, как снова уснула, положив щеку на его руку.

Я чувствовала, как меня что-то беспокоит во сне, но никак не могла проснуться. Я плутала в каком-то лабиринте, безуспешно пытаясь отыскать выход из него. «Проклятый лабиринт! Как вообще можно из него выбраться, если повсюду тупики? И почему так жарко? Жарко… » – я резко проснулась, поняв, в чем причина. Посмотрела на Скуало – на лице его выступили капельки пота, я приложила ладонь. «Господи, он весь горит…» Я отмотала бинтов и побежала в ванную, намочила их холодной водой и, вернувшись, положила на лоб Суперби. «В книжках это помогало, – подумала я, – но там и раны нитками не зашивали». В панике я походила по комнате, потом вывалила на письменный стол все содержимое аптечки и начала перебирать в поисках жаропонижающего. «Не то, не то, не то… Вот! Так, две ложки каждые три часа до снижения температуры». Я пулей вылетела из комнаты и побежала на первый этаж, у поворотов, на всякий случай, все же притормаживая. Я долго искала кухню и потом еще дольше в ней я искала ложку. «Проклятье! Три миллиона шкафов и ни одной ложки! Что за идиотизм?!» Наконец, я нашла полку с ложками в самом неожиданном месте и, взяв на всякий случай две, понеслась в комнату.

Скуало бредил. Едва переступив порог комнаты, я поняла, что ему стало хуже. Схватив со стола пузырек, я села на пол у кровати, и открыла крышечку:

– Девочка… Она так похожа на нее… Не мог дать умереть… Похожа… – Суперби говорил какую-то бессмыслицу. Мне стало страшно. Я встала и с трудом приподняла парня за плечи, села за его спиной и обняла его руками так, чтобы придать ему сидячее положение. Налила лекарства в ложку и поднесла к его губам.

– Скуало, ты слышишь меня? – Он не ответил. – Это нужно выпить. – Никакой реакции. – Открой рот.

– Девочка…

– Что за девочка? – Спросила я. «Может, так мне удастся уговорить его выпить жаропонижающее?»

– Похожа… должен спасти… похожа…

– На кого похожа?

– На нее…- выдохнул Скуало и замолчал, на лице его отразилось мучение.

– Скуало, миленький, открой ротик, я не хочу, чтобы ты умирал! Скуало! Пожалуйста! Скуало, – у меня случилась истерика, едва я представила, что может с ним произойти. – Пожалуйста, – прошептала я, по щекам катились слезы. Он с трудом разлепил веки и посмотрел на меня мутными глазами. – Скуало… – я поднесла ложку к его губам. Он приоткрыл рот и выпил микстуру. Я погладила его по щеке, он снова закрыл глаза. Минут через пять он неожиданно сказал:

– Спасибо... Что спасла меня. – Я в изумлении посмотрела на него. – От пули… – «Что? Может, он снова бредит? Или он про пулю в плече? Но какая странная формулировка… Хотя, он без сознания. И все же… » – Если бы не крикнула… – «Боже!» – я вспомнила свой сон и в шоке уставилась на Скуало.

– Ты услышал меня? – Парень ничего не ответил. С полчаса я еще сидела, придерживая его, поглаживая рукой по голове и размышляя над его словами.

«Может ли быть такое, чтобы он услышал мой голос из сна?» Я проверила температуру – вроде, немного спала. Я опустила Скуало на подушку и легла на свою часть кровати, взяв его за руку, чтобы, в случае чего, снова среагировать. За ночь я просыпалась еще раза три, пока полностью не убедилась, что Суперби ничего не угрожает.

====== Часть тринадцатая. ======

Весь следующий день я не отходила от кровати Скуало, каждые два часа проверяя его температуру. Я сидела в кресле и в который раз перечитывала «Заметки мечника», иногда отрываясь и любуясь спящим рядом автором этого произведения. Ближе к вечеру зашел Луссурия и поинтересовался, как дела у капитана, попутно извиняясь, что не смог мне помочь в моей просьбе. Хоть я и была рассержена, но сказала, что со Скуало все в порядке, но он еще не просыпался.

– Ну, это нормально, он ведь потерял много крови, – ответил Лусс. – Ты ведь обработала раны, Реночка?