Меч Аллаха

— Поселяйся! — милицейский сержант мощным тычком в спину вогнал Андрея в обезьянник линейного отделения милиции на железнодорожном вокзале. — Сиди и не рыпайся.

В вонючей металлической клетке вдоль стен тянулись лавки, наглухо привинченные к полу. Два алкаша, прижавшись спинами один к другому, тихо дремали в дальнем углу. Рядом, растянувшись во всю длину в балдежной дреме, кемарил третий клиент отделения. Пока Андрей приглядывал место, где можно сесть поудобнее, из полумрака появился человек.

— Салам! — сказал он и посмотрел на Андрея пристально. — Это ты, Сарбас?

— Кашкарбай! — Лишь всмотревшись в обросшее щетиной лицо азиата, Андрей узнал его. — Ты как сюда попал?

— А ты?

— Нет регистрации.

— У меня тоже.

— Когда уезжаешь?

— Дали сутки.

— Билет уже есть?

— Пока нет.

— Отпустят, пойдем вместе и купим. Договоримся так. Ехать поездом через Казахстан тебе опасно.

— Почему?

— Андрей, я приехал в Москву не на прогулку. Ты заключил договор. Теперь тобой дорожат. Ты нужен хану живым и здоровым. Меня прислали обеспечить твою безопасность. По мере сил здесь в Москве я этим и занимался. Ты дал обязательство на период договора выполнять все указания хозяина. Я сейчас передаю тебе его приказ.

— Слушаю и повинуюсь, — Андрей приложил руку к животу и отвесил глубокий поклон. Он за последнее время пережил столько необъяснимых и удивительных событий, что принимать совет Кашкарбая всерьез ему казалось делом самым несерьезным.

— Ты поездом доедешь до Рязани. Будь внимателен, обязательно заметишь за собой хвост. Это опасно. Для тебя. Для плана, с которым ты знаком.

— Почему до Рязани?

— Чтобы те, кто захочет тебя поиметь, были уверены — ты уехал.

— Допустим.

— В Рязани выйдешь на перрон. Прогуляться. Вещи оставь в поезде. Все самое нужное забери с собой. Зайди в здание вокзала. Пусть поезд уйдет. Ты сядешь на электричку до Москвы. Поздно ночью самолет на Астану. Билет для тебя уже есть.

— А если…

— Никаких если. Ты не забыл, как в поезде собачка пошла к твоему багажу? Думаешь случайно? Нет, Андрей. Тебя хотели подставить, и ты бы влип, но Аллах был на твоей стороне. Ты думаешь, он все время будет поддерживать человека, который не понимает намеков?

— Все, — сказал Андрей. — Ты меня убедил.

В поезд, уходивший в Узбекистан, они сели вместе.

Бросив на полку полупустой полиэтиленовый пакет, Андрей вышел в коридор. Поезд гремел и шатался, проходя по стрелкам. Неожиданно кто-то задел его плечом. Андрей полуобернулся и буквально оторопел. Перед ним в форме вагонного проводника стоял Иван Черных, тот, который приезжал за ним в Акуловку.

— Чайку? — спросил Черных, всем видом показывая Андрею, что не стоит его узнавать.

— Да, чайку. Погорячее. И вот еще что, придумать глупей твое начальство ничего не могло? Советую тебе отсюда исчезнуть. Доложи кому надо и сойди в Рязани. Тут половина поезда наркокурьеры. Стоит намекнуть, что ты мент…

— Не дури, — Черных зло покраснел. — Скажешь ты, я тоже скажу, кто ты.

— Не скажешь. Ты ведь патриот. Служишь идее. Так что исчезай.

— Андрей, мне казалось, что ты порядочный мужик.

— А что, порядочный мужик не имеет права жить без хвоста? И потом представь, с тобой что-то случится без моей помощи. Да я же век себе этого не прощу. Так что давай разбежимся. Понял?

— Не могу. Не убеждай.

— Смотри, как хочешь.

В Рязани Андрей сошел, прошелся по вокзалу, зашел в туалет, а поезд поехал дальше…

Кто знает, где кончаются слезы и начинается смех?

Он прилетел в Ташкент в полдень. Самолет казахстанских авиалиний легко коснулся бетонки, прожаренной солнцем до самого грунта. Гомонящая пестрая толпа пассажиров, выходя из салона самолета на трап, в полной мере ощущала всю легендарную солнечность Узбекистана. Из полупрохладного чрева самолета люди попадали в раскаленную духовку. Мужчины начинали срывать с себя пиджаки, женщины прикрывались зонтами и шляпками.

Полусонный после плотного обеда начальник таможенного поста Эдгар Салимов, твердо уверенный в том, что суверенитет дает ему право обдирать чужеземцев, уныло глядел на поток пассажиров, зная, что с прилетевших из Астаны соотечественников калым сорвать не так-то просто. Зато он быстро выделил из толпы Андрея, и в нем проснулся охотничий азарт. Почему не попытаться слупить с русского хотя бы десятку баксов? Игра стоила свеч. Тем более что пассажир не стал ожидать багажа: все его имущество составлял плоский черный кейс.

Салимов прекрасно знал, что так ездят люди денежные, не желающие обременять себя даже бритвенными принадлежностями и мылом: в дорогих отелях все это можно легко достать.

Салимов с деловым видом подошел к стойке и поправил форменную фуражку.

Андрей сразу заметил, как при его приближении хищно заблестели глаза таможенника, и понял, в чем дело. Но это его совсем не испугало, а даже позабавило. Он видел, как к стойке из зала приближались Дурды и Кашкарбай.

Не говоря ни слова, таможенник жестом показал Андрею, чтобы тот положил кейс на стойку и открыл его для досмотра.

Кашкарбай, подошедший к стойке первым, прикрыл ладонью крышку кейса.

— Скажите, уважаемый офицер, — сказал он по-узбекски, — какую вам дать взятку, чтобы вы освободили нашего гостя от унизительной проверки? Исламская организация, которую я представляю, не желает, чтобы у нашего гостя сложилось превратное впечатление об Узбекистане. Вы этого тоже, наверное, не хотите?

В тоне, которым говорил Кашкарбай, было столько властности и холода, что Салимов смешался. Он не знал этого человека, но по его поведению и ссылке на исламскую организацию понял, что доброго в случае ослушания ждать не придется.

— Он ваш гость? — спросил Салимов, еще не решив, что делать.

— Не просто гость. Он наш высокий гость.

— Ас-саляму алейкум! — сказал Андрей, играя особой чистотой произношения. — Мир вам!

— Ва алейкум! И вам! — ответил Кашкарбай, приложил левую руку к животу, правую протянул Андрею. Потом спокойно взял кейс со стойки, посмотрел на таможенника. — Спасибо, уважаемый. И передайте привет вашему отцу Бобосадыку.

Салимов сглотнул слюну и молча посмотрел в след уходящим. Люди, которых он не знал, знали о его отце, бывшем при советской власти заместителем начальника отдела внутренних дел в Чирчике, о чем теперь в семье старались не вспоминать. С людьми, которые не забыли об этом, лучше было не связываться.