Меч без рукояти
Шрифт:
Байхин полюбовался некоторое время мастерством Хэсситая – завораживающая ведь красота, ничего не скажешь. Но на сей раз любование вершинами искусства длилось недолго. Отворотясь, Байхин извлек из своей котомки подаренные сипатым мальчишкой шарики, бережно выложил их на расстеленный плащ, взял один из них и принялся сосредоточенно подкидывать вверх. Подкидывать и ловить. Подкидывать и ловить. Правой рукой, потом левой, потом из руки в руку. Подкидывать и ловить, ничего больше. Очень спокойно. Очень сосредоточенно. Так, чтобы шарик сам ложился в подставленную руку. Подкидывать и ловить… и не отвлекаться тем печальным соображением, что Хэсситай шесть, а то и восемь таких шариков в воздухе шутя удержит, а ты тут с одним ковыряешься, как недоумок… и не оборачиваться посмотреть, как он это делает… подкидывать
* * *
Трагический миг окончательного расставания с последней монеткой выпал на тот радостный день, когда Байхину впервые удалось удержать в воздухе три шарика настолько долго, чтобы Хэсситай удостоил его взглядом, брошенным искоса в его сторону. Под вечер у Байхина так от излишнего усердия руки разболелись, что ему было о чем подумать и помимо собственного безденежья. Полночи он провел, чертыхаясь шепотом и разминая пальцы, досаждавшие ему куда больше, чем пустой желудок. Еще пару дней Байхин неплохо пробавлялся дарами леса: места для привалов Хэсситай выбирал грибные до изумления. Байхин и думать забыл о деньгах – он кидал шарики через плечо и был совершенно счастлив. Но на третий день Хэсситай свернул на большой тракт – а широкая наезженная дорога ведет обычно не в болото и не в леса непроходимые, а в оживленные города, где без денег ну никак не проживешь.
При виде городских ворот Байхин побледнел. Как же он не догадался припрятать ту монетку, которую столь бездумно потратил на миску гречневой лапши! Подумаешь, поголодал бы немного. Зато теперь ему было бы что сунуть в лапу, протянутую за входной пошлиной. Вот сейчас Хэсситай заплатит стражнику и войдет в город, а Байхин не сможет войти следом. Проел он свою удачу. До последнего медяка проел. Да вдобавок по своей дурацкой гордости не захватил из дому ничего, что можно обратить в деньги. Ни перстней дорогих, ни шелковых кафтанов… решил, умник, что лучше пояс потуже подтянуть, чем у родни напоследок одолжаться. Пояс подтянуть… ну конечно!
Стражник в воротах уже начал проявлять нетерпение, когда Байхин, счастливо улыбнувшись, распахнул кафтан и выдернул из штанов широкий пояс из отливающего золотом паутинного шелка. В той, прежней, жизни уплаченные за пояс деньги были для Байхина сущей безделицей – да и пояс-то поношенный. Такие пояса в их доме выдавали слугам самого низкого ранга. Байхин в спешке опоясался им не подумав – весь свой прочий холщовый наряд он ценил куда выше: хоть и славится паутинный шелк своей прочностью, но эта роскошного вида тряпка того и гляди порвется. Когда бы не надобность в деньгах, Байхин давно справил бы себе крепкий полотняный пояс, а ветхий шелк выбросил бы, покуда штаны не свалились. Однако в новой бродячей жизни шелковый пояс мог еще сослужить владельцу добрую службу, хотя и не по части удержания штанов на месте.
– Этого хватит? – с надеждой спросил Байхин, одной рукой подхватывая штаны, а другой протягивая пояс стражнику.
– Проходи, – ухмыльнулся стражник.
Байхин покрепче вцепился в штаны и опрометью ринулся в ворота. Опасения его оказались напрасными: Хэсситай был верен данному слову. Он терпеливо дожидался Байхина у обочины, и лишь заметив издали его голову и плечи, повернулся и неторопливо зашагал куда-то. Байхин следовал за ним на приличном отдалении, молясь в душе всем ведомым и неведомым ему Богам, чтобы Хэсситай не вздумал, против своего обыкновения, обернуться. Очевидно, Боги хотя бы изредка снисходят с искренним мольбам, ибо Хэсситай так ни разу и не взглянул, чему так радуется народ у него за спиной. Когда Хэсситай добрался до постоялого двора, Байхин нырнул в первый попавшийся закуток и с облегчением перевел дух. Потом он вдел в штаны пояс от кафтана, а сам кафтан оставил распахнутым: дескать, ну мочи нет, до чего жарко.
Приведя себя таким образом в мало-мальски благообразный вид, Байхин зашел
на постоялый двор и вызнал у словоохотливого слуги, что Хэсситай намерен проживать здесь три дня, за каковые заплачено вперед. Что ж, одной заботой меньше. Хотя бы караулить наставника не надо. По меньшей мере до вечера. Вот и прекрасно. Ибо до вечера Байхин должен раздобыть денег – где угодно и как угодно.Легко сказать – где угодно! Если ты не повитуха и не учитель хороших манер, с пустыми руками денег не заработаешь. Для любого ремесла потребны хоть какие-то орудия. Отхожие места выгребать, так и то черпак нужен. Ничегошеньки у Байхина нет… и ремесла у него тоже нет… а самое главное – совершенно нет времени.
Будь у него хоть месяц в запасе, можно бы вышибалой в кабак наняться – слыхал он от одного из своих слуг о таком способе прокормиться. Но у него только три дня, и то не наверняка. А если подумать да вспомнить, что он со вчерашнего дня ничего не ел, так и трех дней не получается. Деньги надо раздобыть до вечера.
На душе у Байхина кошки скребли – но воин и виду подать не вправе, что у него не все ладится. У Байхина давно уже вошло в привычку, что чем хуже у него идут дела, тем шире и беспечней делается его улыбка. По городскому рынку Байхин шел с такой бесшабашной уверенностью на сияющей физиономии, что иные неопытные лоточники то и дело хватали его за полу, зазывая и расхваливая свой товар. Более мудрые их собратья не обращали на Байхина ни малейшего внимания: так спокойно шествовать сквозь торговые ряды может лишь тот, кто не боится увидеть у себя на поясе болтающиеся ремешки взамен привесного кошеля. Тот, у кого нечего украсть.
Заработать хоть самую малость, кидая шарики, Байхин и не помышлял. Куда более умелые киэн орудуют иной раз день напролет за более чем скромную плату. Да и права он такого не имеет. Он покуда не только не мастер, но, строго говоря, даже и не ученик.
Занятый своими мыслями, Байхин и не заметил, как прошел весь рынок насквозь и остановился у дощатых подмостков. У их подножия верещала и подпрыгивала в азарте самая разношерстная публика. На подмостках двое потных мужиков зверского вида ожесточенно лягались, норовя непременно заехать друг другу если не в ухо, то хотя бы в челюсть. Толпа приветствовала каждый удачный пинок надсадным “а-ахх!”. Байхин пожал плечами: мужики хоть и здоровенные, а в боевых искусствах ни на ломаный грош не смыслят. Он был готов пари держать, что запинал бы любого из них куда быстрее, чем этот недоумок мосластый способен выговорить слово “пинок”. Пари держать… а что, это мысль!
Когда победитель торжествующе воздел кверху свои пудовые кулачища и потряс ими в воздухе, Байхин протолкался сквозь толпу зрителей и вспрыгнул на помост.
– Деньги у тебя есть? – проорал ему в самое ухо распорядитель зрелища. – Что ставить будешь?
Вместо ответа Байхин зажал в руке пустой кошелек и потряс им у уха распорядителя. Попробуй-ка разбери, что в кулаке не звенит, когда кругом такой галдеж! Распорядитель и не разобрал. Он умиротворенно кивнул и отошел в сторонку. Байхин сбросил кафтан и рубашку и одарил своего противника сверкающей белозубой улыбкой.
С брыкучим верзилой Байхин расправился, по мнению зрителей, неправдоподобно быстро.
– Да он подставной! – вякнул кто-то из толпы. – Сговорились они, вот и все!
Толпа поддержала его нестройным гулом. Распорядитель боязливо поежился.
– Кто сказал? – повелительно крикнул Байхин. – А ну выходи, проверь, какой я подставной!
Доброволец оказался еще массивнее и еще безобиднее, чем предыдущий противник. После третьего боя толпа уразумела, что молодой боец настроен серьезно, а кошель Байхина приятно округлился за счет нового выигрыша.
– Идешь на все? – На помост вспрыгнул невысокий худощавый паренек в сильно поношенном кафтане.
– На половину, – помедлив, отозвался Байхин. Парнишка не выглядел особо грозным противником – но ведь и его самого точно так же посчитали худосочным недотепой те могучие увальни, которых он поборол без малейшего труда. Нет, лучше не рисковать. Хотя какой там риск… не иначе, с полного отчаяния этот тощий оборванец решил с ним силами мериться. Вон как оголодал – одни глаза и остались на исхудалом лице. Бедолага. Пожалуй, надо будет с ним поделиться после боя – сбор за предыдущие три очень даже неплохой.