Меч Господа нашего. Книга 2. Арабская весна
Шрифт:
Первое – во всех частях от роты – был назначен некто, одновременно и приглядывающий за ситуацией и обучающий солдат исламу. Что-то вроде комиссара в Советской России первых годов. Ситуация в частях после назначения комиссаров – очевидно разнилась, элитные части вряд ли бы стали прислушиваться к доморощенному пропагандисту, в обычной пехоте, которую – как не крути – приходится набирать из простого народа – скорее всего прислушивались. Одинаковым было то, что офицеры относились к наличию в частях пропагандистов чистого ислама крайне отрицательно. Двоих – как раз за это и уволили.
Применялись и методы чисто физического устранения, правда, не в открытую. От троих офицеров – таксистов (правда, в двух случаях Мустафе показалось, что речь шла об одном и том же случае) он слышал историю, как неугодный офицер
Применяли исламисты и другие методы. Год назад – было совместное учение, только не с американцами, как раньше – а с армией Саудовской Аравии. По результатам этого учения, признанного «провальным» было уволено много офицеров – очевидно, тех, на которых указали саудиты. В одной из частей – и вовсе появился саудовский советник.
Мустафа знал, что все не так просто и в среде исламистов. Они делились на две большие группы и несколько поменьше. Самая крупная по численности и по влиянию группа – называлась «Братья-Мусульмане», это была автохтонная группа, появившаяся здесь почти девяносто лет назад. Второй по влиянию и по численности – была египетская салафитская партия, прямо связанная с Аль-Каидой, ее политическое крыло называлось «Ан-Нур». В парламенте Египта братья и салафиты были представлены в пропорции примерно два к одному. Разница была в том, что салафиты были более радикальны, они ориентировались на нефтяные монархии Залива и оттуда получали значительное финансирование, у них было не менее мощное, чем у братьев боевое крыло, в котором верх держали лица, участвовавшие в Джихаде в Афганистане, в Ираке, в Йемене сидевшие в Гуантанамо за терроризм. Салафиты отрицали национализм и исповедовали (по крайней мере, высшие руководители) ваххабизм, который до этого почти никак не был представлен на территории Египта. Братья-Мусульмане были менее радикальны и агрессивны, они искали поддержку в среде самого Египта и в отличие от салафитов – считали себя самостоятельной силой, а не египетским отделением организации Аль-Каида. Они более лояльно относились к египетскому национализму, в отличие от салафитов – они не выступали за полный запрет спиртного по всей стране, в том числе в туристических зонах, за раздельные пляжи для мужчин и женщин. Короче, они были реалистами, в то время как салафиты были фанатиками. Но им нужно было и внешнее финансирование, Египет был бедным как церковная крыса – и за неимением альтернативы они обратились к Ирану и получили от него помощь. Не такую щедрую в денежном эквиваленте – но все же. К тому же – Иран мог представить и оружие в любых товарных количествах и подготовленных фанатиков, специалистов по экспорту исламской революции.
Их, кстати, можно было различить и внешне, представителей соперничающих исламских партий. Братья – мусульмане носили и бороду и усы, а салафиты – носили бороду, но без усов, как и положено ваххабиту. Многие – кое-кто даже в парламенте – носил короткие штаны по середину голени – чтобы шайтаны за штанины не цеплялись. Наверняка – салафиты не носили и трусов.
Так вот – линия разлома проходила и в армии, Мустафа это точно уяснил. Он узнал про несколько драк в казармах – скорее не драк, а избиений. В одном случае – назначенный «исламский комиссар» приказал высечь солдат – салафитов кнутом.
Это были чрезвычайно важные сведения. Они показывали, что армия Египта, несмотря на наличие достаточного количества современного вооружения, такого как танки Абрамс или самолеты F16 – практически небоеспособна. Развал офицерского корпуса, дрязги среди солдат относительно того, какой вариант ислама правильный, ненависть остающихся на своих постах офицеров. Такая армия не может вести не только наступательные операции – вряд ли она сможет противостоять такой армии как израильская и в обороне.
Мустафа уже собирался сворачиваться, когда наткнулся на
этого человека…Он был среднего роста, внешне ничем непримечательный, чисто выбритый – это было опасно, у мужчины, ходящего без бороды на улицах, могли быть проблемы. Мустафа, уже изрядно уставший – резко свернул, подошел к машине. Это был довольно приличного вида ФИАТ.
– Я турист. Мне бы хотелось посмотреть Долину пирамид. Вы понимаете меня? – сказал Мустафа по-арабски.
Водитель несколько секунд изучающе смотрел на него.
– Садитесь…
Вещей у Мустафы аль-Джихади не было, только гражданского образца камера через плечо, руки были свободны. Они выехали в долину Пирамид уже под вечер, народа на улицах было немного, и они ехали быстро. Когда был Мубарак – для посещения долины Пирамид было установлено определенно время, поздно вечером туда было уже не попасть. Сейчас такого времени не было – но турист, передвигающийся по улицам по вечерам, рисковал в отель уже не вернуться.
Сейчас – был еще не вечер, но уже близко к этому.
– Говорят, что здесь неспокойно – сказал Мустафа – даже опасно…
– Есть немного – ответил водитель, следя за дорогой.
– Вы не боитесь бандитов?
– Эфенди, это моя страна. С какой стати я должен бояться бандитов в моей стране?
– Не знаю… Вы служили в армии?
– Служил – буркнул водитель.
– Эх… плохо что армия не принимает меры к наведению порядка. Если бы здесь был порядок – люди жили бы лучше.
– Наверное… – водитель явно не настроен был разговаривать.
– Я живу в Иордании – не сдавался Мустафа – у нас там армия следит за порядком. И потому людей не воруют на улицах, как здесь.
Водитель ничего не ответил.
– А где вы служили?
– Эфенди, если я буду болтать, мы никогда не доедем…
Долина Фараонов или долина Пирамид до исламской революции представляла собой один из главных источников туристских доходов для страны, почти любой, кто прибывал в Египет. Эти сооружения представляли собой одно из чудес света, возле них была создана целая туристская индустрия. Можно было сфотографироваться на фоне пирамиды или сфинкса, купить миниатюрную копию любого сооружения в Долине, а за большие деньги – даже кусочек «настоящей мумии» – в одном из пригородов Каира с неопознанными трупами творили настоящие чудеса… Еще можно было прокатиться на верблюде – сесть на него бесплатно, а вот слезать – извините, уже за деньги. Были туристические маршруты на самый разный вкус и кошелек, обзорные экскурсии разной продолжительности, экскурсии с заходов в сами пирамиды… в общем, чем здесь только не было.
Мустафа аль-Джихади был здесь несколько лет назад как турист. На фоне тогдашнего столпотворения – стоянки для туристических автобусов, пустые на девять десятых выглядели мрачно и уныло.
Они вышли из машины, пошли к пирамидам, кое-где ноги утопали в нанесенном песке больше чем по щиколотку. Почти не было ни продавцов сувениров, ни верблюдов. Раньше здесь был армейский пост и пост антитеррористической полиции, спецподразделения Мухабаррата – долина Фараонов с ее скопищем туристов считалась целью номер один для террористической атаки. Теперь не было ни того, ни другого – стоял внедорожник, проходя мимо Мустафа заметил, как во внедорожнике, открыв рот, дрыхнет полицейский, с автоматом, с бородой, но без усов. И больше не было ничего – очевидно, новой власти было все равно, даже если кто-то вынесет отсюда саркофаг Тутунхамона. Или чего-нибудь еще. Все, что было в Египте до ислама, древнейшая и самобытнейшая культура объявлялась харамом. Дошло до того, что в некоторых пирамидах особо фанатичные закрашивали баллончиком лица людей на фресках.
Как, оказывается, просто оказалось решить проблему терроризма в долине Фараонов. Нет туристов – нет и терроризма.
Они зашли в какую-то гробницу… там было пыльно и пустынно. Мустафа еще раз попытался завести разговор про армию, но получил пару уклончивых ответов и больше ничего. Потом – они зашли в другую гробницу, там было еще и темно. Мустафа шел за своим провожатым, который шагал уверенно, очевидно, зная куда идет. И тут – провожатый обернулся и врезал кулаком Мустафе в солнечное сплетение, да так, что у иорданского журналиста искры из глаз посыпались, и свет в глазах померк.