Меч и Крест

— Как это не к спеху? — захлебнулась Землепотрясная Даша Чуб. — Там русским языком написано: увидишь на небе огонь и ПОЛЕТИШЬ туда! Ты бы хоть свой агрегат опробовала! — обиделась она на ее отчужденную безучастность. — Я специально твое седло к щетке прикрутила. Будешь как Маргарита. Тебе ж приятно?

— Очень.

Даже пример обожаемой Маргариты Николаевны, пролетевшей верхом на щетке из Москвы в Киев и обратно в Москву, не растопил Машиных леденящих сомнений. Как бы далеко ни распространялась ее вера в чудеса, она была дитем XXI века, и летательные способности деревянной палки вызывали у нее крайне тщедушный энтузиазм, а поселившаяся в Дашиной душе безбашенная вера в их способность взлететь, сиганув с пятнадцатиметровой башни, казалась откровенно опасной. Для Чуб — сама Маша точно знала: никакими литературными примерами ее на этот кошмарный подвиг не соблазнить!

— А ты чего сидишь, как королева? Уже полдевятого. Скоро закат! — накинулась Чуб на Катю.

— Нет, спасибо, — брезгливо открестилась та. — Я лучше здесь посижу. Будет кому «скорую» вызвать, когда ты об асфальт шмякнешься.

— Ну должна же она как-то летать!!! — яростно закричала Чуб, отшвыривая бесталанную метелку.

— Неужели? — саркастично сломала брови Катерина. — Да, дорогуши, давно я в цирке не была!

— Дура! — крикнула Даша. — Там шкаф, полный метел! Тут балкон без перил — как специально для взлетов! Что это, по-твоему, значит?

— На трассе под Киевом метлы десятками стоят. Мужички продают — по три гривни штука. Не подскажешь, там случайно не загородный аэропорт?

— Все ведьмы летают на метле! Это каждый знает! Вы не думайте, я подумала днем…

— Неужели? Ты еще и думать умеешь? — съехидничала Дображанская.

— Я в детстве мечтала быть летчиком-космонавтом!

— Это, конечно, доказательство, — оскалилась Катерина.

— Так вот. Киев очень важный город в плане воздухоплавания! — взволнованно затрещала несостоявшаяся космонавтка Д. Чуб. — И Сикорский тут родился, который первый вертолет изобрел. И Королев, который первую ракету в космос, — наш, из Житомира, в Киеве, в Политехническом учился, где и Сикорский… Мы только первый самолет прогавили! Но зато первую «мертвую петлю» на самолете Петр Нестеров в Киеве сделал. И первый в мире многомоторный самолет «Витязь», и «Илья Муромец» — тоже Сикорский! Из него потом в войну первые русские бомбардировщики делали, эскадры «Муромцев»! А все почему? Потому что в Киеве ВСЕГДА летали!

— Если бы хозяйка этого дома летала на метле, она не держала бы в шкафу параплан, — с апломбом приземлила «космонавтку» Катя.

— Да вы! Вы! — завыла заземленная «летчица».

— А если мы — не ведьмы? — сказала Маша.

Чуб замерла с возмущенно открытым ртом, взирая на нее как на распоследнюю предательницу.

— Ты ж сама… Первая! — слезливо начала она.

Но Маша уже прилипла к книжной полке, пытаясь вызволить оттуда стиснутый золочеными собратьями том словаря.

— И в письме, и в книге нет слова «ведьма»! — встревоженно пояснила Ковалева. — Только «Ясная Киевица». Редкое определение — я его никогда раньше не встречала. А вдруг это не синоним, а… — Том наконец вырвался на волю, и Маша нырнула в него с головой. Даша напряженно ждала, поглядывая на свою метлу, — когда дело касалось книг, подруга обычно не мела языком зря.

— «Киевица, — выудила нужное слово студентка, — худая ведьма».

— В смысле худосочная? — нервно дернулась Даша, непроизвольно хватаясь за свою чересчур упитанную талию. — Что это значит? Они только худых берут?!

— Ну да! — развеселилась Катерина. — Я вспомнила! Я передачу про инквизицию смотрела. Так там говорили: одним из способов определения ведьм было взвешивание! Считалось, что ведьмы очень легкие — иначе их метла не поднимет.

Даша расстроенно захлопала глазами. Катя безудержно расхохоталась:

— Вот почему твоя палка не взлетает, — она подломиться под тобой боится!

— «Худая» — значит некачественная, непрофессиональная, — резко срезала ее Маша и, глядя Кате прямо в глаза, сказала: — Зачем вы так? Разве будет лучше, если мы все перессоримся?

— Но это же ересь, — сбавила тон Катерина.

— Но вы ведь можете просто уйти, — мягко возразила ей Ковалева. — Но вы не уходите, потому что знаете: верите вы в это или нет, вам, так же как и всем нам, нужно понять, что с нами произошло.

— Ты сама только что сказала: мы не ведьмы!

— А кто? Полуфабрикаты недоделанные?! — горько обиделась на судьбу Даша.

— Может, оно и к лучшему, — безрадостно протянула Маша. — Слушай, — вернулась к домашней книге она, — что я нашла. Только говорить не хотела… «Поездка на шабаш совершается верхом на палке, которая для этого смазывается особой мазью. В это снадобье входит, как существенная составная часть, жир маленьких детей, которых обязательно доставляет ведьма или сам демон».

— Я детей резать не буду! — испуганно запротестовала Чуб.

— А я о чем… Если верить книгам, получается, что ведьмы — не очень хорошие.

— А твоя Маргарита? — поддела ее «святым» Даша. — Она же летала на бал к Воланду. И никого для этого не убивала!

— Ей Азазелло дал уже готовый крем, — окончательно скисла Маша, — «жирный» и «желтоватый».

— Ты думаешь, Маргарита мазалась жиром младенцев? — ахнула Чуб.

— Она не знала! — страстно оправдала любимицу Ковалева.

— Чушь! — звонко резюмировала Катя. — В той передаче рассказывали: если втереть в кожу такие препараты, как белладонна или атропин, может возникнуть ощущение левитации — иллюзия полета в воздухе. Полеты на метле — это глюки. А ведьмы — просто первые наркоманки!

— М-да, — разочарованно протянула Даша Чуб. Обе версии оказались равно паршивыми: либо — убийцы, либо — наркоши!

— Жир младенцев, — негодующе фыркнула честно молчавшая досель Белладонна, — Средневековье и западничество! Славянские ведьмы пользовали отвар из дурмана и тирлич-травы! Им натирают подмышки или…

Катя резко приложила руку к сердцу и громко вдохнула воздух, не сводя глаз с белоснежной кошки.

— Ну я же тебя просила! — укоризненно вскрикнула Маша.

— Дезодоранты! Что ж ты раньше молчала? — закричала Чуб.

Белладонна демонстративно насупилась и отвернулась, явно считая, что два разнонаправленных вопроса заключают в себе вполне исчерпывающий ответ.

Даша, топая, кинулась в коридор.

Маша — к помертвевшей Кате.

— Ничего, — мрачно остановила ее та. — Пусть. Иначе я бы ни за что не поверила. Придумала бы любое объяснение, только… Кстати, — незамедлительно схватилась за соломинку она, — я недавно читала, что японцы изобрели переводчики для собак и кошек! Они лают, а специальное устройство переводит на английский: «Есть давай!», «Не хочу», «Надоело». Может, их уже к русскому адаптировали? У нас же умельцев полно…

— Верно, — тягостно согласилась с ней Маша Ковалева.

— Ну че, летим?! — вбежала в комнату Даша с многообещающим дезодорантом в руках.

Сунув его смятенной подружке, «космонавтка» снова схватилась за метлу и, оседлав ее, подпрыгнула на ковре.

— Летим! — истерично улыбаясь, повторила Катя, уже третий раз за сегодняшний день, чувствуя, что окончательно сошла с ума. — Летим! Да пойми же ты, дурман — это дурман! Сколько наркоманов из окна навернулись! Люди — не летают!!!

— Еще как летают! Смотри!!!