Меч Тристана
Шрифт:
А в тот вечер подозрительно тихо было у Маммедова. Почему-то это не понравилось Маше, вызвало в душе непонятную, смутную тревогу. Она поспешила открыть конверт. И тихо выдохнула:
— Ура!
Первое: родной, знакомый почерк. Второе: дата. По обыкновению, выведена
«Машка, милая, привет! Извини, совсем не было возможности писать. Ранение получил легкое. Сейчас меня иже поставили на ноги и отправляют обратно в Грозный, но есть надежда, что весной — все, уже точно на дембель. Писать, наверное, смогу, хотя и редко…»
Она бежала по строчкам, пропуская несущественное, стараясь поймать главное. Что она искала? Она бы не смогла ответить. И когда нашла, уже точно знала, что искала совсем другое. Просто в этом месте Маша вздрогнула и перечитала его три раза, мысленно переводя на русский (Иван перевести не удосужился),
«Помнишь, ты читала мне у костра в Мюррейском лесу:
Amors non es peciatz; Anz es vertutz que lo maluatz Fai bos, el’h bo’n melhor. Et met от en via De bon far tota dia. [2]Машка, это — абсолютно верно. Жаль, что мы не познакомились с этим парнем Гильомом Монтаньяголем. Или он сильно позже
жил? Никогда я не помню, кто там у тебя когда родился. Но разве это главное?..»2
Откуда Горюнов знает старопровансальский и поэзию трубадуров? Откуда?!
Значит, все это было по правде?
Она скакала по строчкам дальше, не читая, а словно обнюхивая их, как собака Луша. Собака Луша… Где-то она теперь? Такая славная была псина! Дальше, дальше…
Вот оно! Забытое.
«Машка, если увидишь в Москве Мырддина, передавай ему привет, у меня он пока не появлялся. И узнай у этого хитрюги заодно, почему…»
Она не успела перевернуть страницу. В дверь постучали. Кто же это в такую позднь решил ее побеспокоить? Дядя Гоша? Так он стучать не умеет — сразу начинает канючить о чем-нибудь. Может, примерещилось? Может, и не было там никого?
И тут за дверью раздался все-таки дяди Гошин уже набивший оскомину голос:
— Маш, а, Маш!..