Меч в камне

— Выйди же, меч, — сказал Варт.

Обеими руками он взялся за перекладины, напрягся. Фонографы запели в мелодичном согласии, однако ничто не шелохнулось.

Когда перекладины меча стали впиваться в ладони, Варт выпустил их, и отступил, глядя на звезды.

— Хорошо его закрепили, — сказал он.

Он снова взялся за меч и потянул изо всей мочи.

Музыка заиграла громче, и свет над кладбищем заблистал подобием аметиста, но меч не подался.

— О Мерлин, — восклинул Варт, — помоги мне добыть это оружие.

Послышался шелестящий гул, сопровождаемый долгим аккордом. По всему погосту возникли вдруг сотни старых друзей. Все разом, словно призраки Панча и Джуди из незапамятных дней, они появились из-за церковной ограды, и были средь них барсуки, соловьи, и простые коровы, и зайцы, и дикие гуси, и соколы, и собаки, и рыбы, щеголеватые единороги и осы-отшельницы, крюкорылы и ежики, и грифоны, и тысячи прочих животных, которых он когда-либо знал. Они маячили над церковной стеной, друзья и помощники Варта, и важно, по очереди говорили свое. Одни сошли с церковных знамен, другие вылезли из гербов, кто-то явился из вод, с небес, из окрестных полей, — но все, вплоть до крохотной землеройки, пришли помочь, потому что любили его. И Варт ощутил, как сила его возрастает.

— Работай спиной, — сказал Лука (или Щука?) с одного из гербовых знамен, — как в тот раз, когда я хотел тебя проглотить. Помни, что сила исходит из основанья затылка.

— Да не забудь и передние лапы, — попросил важный барсук, — каковые скрепляются грудью. Вперед, милый мой эмбрион, найди для себя орудие.

Дербник, сидевший на самой верхушке тиса, вскричал;

— А ну, Капитан Варт, каков есть первый закон ноги? Вроде, я где-то когда-то слышал такие слова: «Не пущать»?

— Работай, работай, не замирай, словно дятел, — любовно покрикивала неясыть. — Постоянство усилий, утеночек, и ты его одолеешь.

И белогрудка сказала:

— Ну что же ты, Варт, уж если ты смог однажды пролететь над огромным Северным морем, неужели же тебе не по силам скоординировать пару маленьких крыловидных мышц? Собери воедино телесные силы с силами духа, и меч выйдет наружу, как будто из масла. Вперед, Homo sapiens, ибо все мы, твои друзья, ждем только повода, чтобы крикнуть «ура!».

И Варт в третий раз приблизился к огромному мечу. Ласково возложил он на меч правую руку и вынул его, легко, как из ножен.

Вокруг разливались веселые вопли и шум, словно никак не могла перестать играть шарманка. После долгих поисков Варт нашел среди этого гомона Кэя и вручил ему меч. Люди, собравшиеся на турнир, галдели ужасно.

— Но это не мой меч, — сказал сэр Кэй.

— Другого достать не смог, — ответил Варт. — Постоялый двор на запоре.

— Красивый меч. Где ты его раздобыл?

— Нашел, — он торчал из камня около церкви.

Сэр Кэй нервно наблюдал поединок, дожидаясь своей очереди. Он не уделил большого внимания словам своего оруженосца.

— Странное место для меча, — сказал он.

— Да, торчит себе из наковальни.

— Что? — закричал сэр Кэй, вдруг повернувшись к нему. — Разве ты не сказал перед этим, что меч торчал из камня?

— Из камня тоже, — ответил Варт. — Там какой-то военный мемориал.

Несколько секунд сэр Кэй изумленно глядел на него, потом открыл рот, снова закрыл, облизал губы и, развернувшись, рванулся через толпу. Он искал сэра Эктора, и Варт следовал за ним по пятам.

— Отец, — крикнул сэр Кэй, — подойди сюда на минуту.

— Да, мой мальчик, — сказал сэр Эктор. — Роскошно умеют падать эти профессионалы. Ну, в чем дело, Кэй? Почему ты белый как полотно?

— Ты помнишь про тот меч, который должен вытащить Король Англии?

— Да.

— Ну так вот он. Он у меня. В моих руках. Я его вытащил.

Сэр Эктор не сказал ничего неразумного. Он посмотрел на Кэя, потом на Варта. Потом он опять окинул Кэя долгим и любящим взглядом и сказал:

— Поехали в церковь.

— Итак, Кэй, — сказал сэр Эктор, когда все они оказались у церковных дверей. Он смотрел на своего первенца ласково, но прямо ему между глаз. — Вот камень, меч у тебя. Он сделает тебя Королем Англии. Ты мой сын, я горжусь тобой и всегда буду гордиться, что бы ты не содеял. Можешь ли ты дать мне слово, что вытащил его сам, собственными силами?

Кэй взглянул на отца. Он также взглянул на Варта и на меч.

Затем он тихо-тихо отдал меч Варту. Он сказал:

— Я солгал. Это Варт его вытащил.

Что касается Варта, то прошло еще какое-то время, в течение которого сэр Эктор несколько раз просил его вложить меч обратно в камень, — что он проделывал — и в течение которого сэр Эктор и Кэй тщетно пытались вынуть его. Варт вынимал его для них и раз или два засовывал обратно. Потом для него наступило время более тяжкое.

Он увидел, как милый его опекун на глазах обессилел и постарел, и как он с трудом опустился на подагрические колени.

— Сэр, — произнес сэр Эктор, не поднимая глаз, хоть обращался он к своему же собственному мальчику.

— Пожалуйста, отец, не делайте этого, — сказал Варт и тоже встал на колени. — Дайте я помогу вам, сэр Эктор, потому что, глядя на вас, я чувствую себя несчастным.

— Нет, нет, господин мой, — сказал сэр Эктор и обронил несколько бессильных старческих слез. — Я никогда не был вам отцом, ни кровным родичем, но могу поручиться, что вы еще выше родом, нежели я о вас думал.

— Многие говорили мне, что вы не отец мой, — сказал Варт, — но это ведь ничего не значит.

— Сэр, — смиренно молвил сэр Эктор, — соизволите ли вы быть мне добрым и милостивым господином, когда станете Королем?

— Ну не надо! — сказал Варт.

— Сэр, — сказал сэр Эктор, — лишь об одном прошу у вас: сделайте сына моего, вашего молочного брата сэра Кэя, сенешалем всех ваших владений.

Кэй тоже встал на колени, и этого стерпеть Варт был уже не в силах.

— Да перестаньте же вы, — закричал он. — Конечно, быть ему сенешалем, коли мне придется быть Королем, только, отец, ну не стойте же вы так на коленях, ибо это разрывает мне сердце. Прошу вас, встаньте, сэр Эктор, ведь этого вынести невозможно. О Боже, Боже, лучше бы мне и не видеть никогда этого дрянного меча!

И Варт тоже залился слезами.

24

Может быть, стоит еще написать главу и о коронации. Бароны, разумеется, подняли шум, но поскольку Варт готов был засовывать меч в камень и вытягивать его оттуда до самого Судного Дня, а больше никого на это способного не отыскалось, они в конце концов пошли на попятный. Несколько гаэльских баронов восстали, и пришлось их потом усмирять, но в целом народ Англии и партизаны, вроде Робина, остались довольны, что все уладилось. Им приходилось уже невмоготу от анархии, бывшей их уделом в правление Утера Пендрагона: невмоготу от властительных лордов и феодальных великанов, от рыцарей, творивших, что им заблагорассудится, от расовой дискриминации и от правления по принципу «Один Только Сильный Прав».