Меч в рукаве

Естественно, нахождение в постоянном контакте с Афродитой имело под собой и скрытую подоплеку – Гавриил довел до сведения новобранца, что все зафиксированные его глазами моменты общения с небожительницей тщательным образом будут отсканированы из его памяти и детально исследованы. Мефодию, конечно же, роль пажа-соглядатая нравилась мало, однако чего еще следовало ожидать после лишь месяца полноценного исполнительства?

В день «икс» – то бишь начала не имеющих аналога переговоров – Йорген Скалхальд внезапно ощутил сильное недомогание, по всем признакам напоминающее тропическую лихорадку. С лихорадкой он не сталкивался уже много лет и потому несказанно удивился этой неожиданной неприятности. Но еще больше удивило его то, что абсолютно исправный градусник упорно выдавал тридцать шесть и семь, тогда как сам Йорген буквально с ног валился от высокой температуры и колотившего его озноба. Пришлось срочно переключаться на постельный режим и употреблять микстуры, не дающие, правда, никакого эффекта. Отель очутился без надзора, но выход из положения нашелся сам собой – пожилой и, по всей видимости, самый уважаемый из всех гостей постоялец (так, по крайней мере, Йоргену казалось) взялся присмотреть за хозяйством в обмен на бесплатное проживание. Выбора у Йоргена не было, потому пришлось ударить по рукам.

Так что, валяясь в горячке и кутаясь в одеяло, Йорген пропустил весьма впечатляющее не только для землекопа, но даже для смотрителя зрелище – выход на берег из пены морского прибоя посланницы Юпитера, неотразимо прекрасной Афродиты.

Афродита не стала разрушать давным-давно устоявшийся стереотип о своем мифическом прообразе и вышла к смотрителям именно так, как ей и полагалось, – полностью обнаженной (под водой разжиться одеждой было попросту негде). Походка ее была величественна и ничуть не стеснительна. Капельки воды искрились на идеальной, без единого родимого пятнышка, коже, а мокрые волосы она эффектно откинула назад, отчего ее высокая, рвущаяся вперед и вверх грудь колыхнулась в более чем соблазнительном движении.

Смотритель тоже человек, а присутствующие здесь были как на подбор еще и мужского пола. Будучи в высшей степени джентльменами, все они вежливо отвели взгляды, лишь Джейкоб перед тем, как сделать то же самое, произнес:

– Прошу меня извинить, но раз вы согласились принять наши условия, то не могли бы выполнить и еще одно: у нас не принято, чтобы леди присутствовала в мужском обществе обнаженной. Нет, конечно, исключения бывают, но не в нашем с вами случае. Вам придется накинуть на себя что-нибудь…

Это «что-нибудь» являлось загодя припасенной легкой туникой. Ее и преподнес небожительнице Мефодий, старавшийся при этом сохранять гордый, а отнюдь не пажеский вид. Афродита благодарно кивнула и прямо здесь же облачилась в любезно предоставленное одеяние.

Приблизившись к обнаженной Афродите, Мефодий ощутил, какая от той исходит сокрушительная энергия женской привлекательности. Неизвестно, как у смотрителей – те все-таки были парни более выдержанные, – но у Мефодия по телу прошла горячая волна разбуженного основного инстинкта, завершившись там, где и положено. Мефодий впал в тихую панику, опасаясь, как бы зашкаливший индикатор не привлек чье-либо внимание, ибо никакие фильтры подавления эмоций не справлялись с обрушившейся на них интенсивной нагрузкой. Впрочем, волновался он зря – сейчас никому до него не было абсолютно никакого дела.

И все равно, хоть тело Афродиты и было предельно соблазнительным, а сама она всеми своими манерами лишь подчеркивала это, веяло от нее не живым человеческим теплом, а каким-то лютым вселенским холодом. И если с выражением глаз у Афродиты был полный порядок (по сравнению с мертвым взором Титана они просто светились жизнью), то струившийся от нее мороз несколько портил общее впечатление.

– Этого достаточно? – спросила Афродита Джейкоба, при этом одаривая «пажа» чуть более длительным, чем того требовалось, взглядом.

– Вполне, – резюмировал Джейкоб, и взгляды смотрителей вновь сошлись на прикрывшей свои прелести Афродите.

Несмотря на принадлежность смотрителей и Афродиты к наивысшим созданиям, общаться друг с другом им приходилось при помощи обычного речевого аппарата. Тому имелись веские причины: контакт на уровне телепатии между ними был невозможен, ибо Хозяин предпринял некогда все мыслимые и немыслимые меры предосторожности и оградил мозг землян от попыток проникнуть в него извне. Данная страховочная установка и позволила Мефодию прослушивать переговоры в качестве непосредственного свидетеля. Но как и любая из охранных систем, эта тоже имела свой недочет – мысли небожителей тоже были закрыты от проникновения в них смотрителей.

Афродита соизволила приступить к переговорам незамедлительно. Все участвующие в них проследовали на задний двор отеля, где и расположились под сенью деревьев. Для них были приготовлены пляжные кресла с одного края двора, а для Афродиты одиноко стоящее с противоположного. Мефодий притулился в тени возле шершавого пальмового ствола, готовый к выполнению приказов смотрителей и пожеланий Афродиты. Он заметил, что едва только все расселись по местам, как отель сразу же оцепило плотное кольцо Исполнителей, начавших следить за океаном в ожидании неоговоренных протоколом сюрпризов.

Афродита закинула ногу на ногу и свободно откинулась в кресле – вылитая Шарон Стоун из «Основного инстинкта» во время допроса в полиции, готовая вот-вот воспроизвести кульминационный момент вошедшей в историю кинематографа сцены.

– Что ж, думаю, обмен любезностями мы с вами опустим и сразу перейдем к делу, – обратился к Афродите сидящий к ней ближе всех Джейкоб. – Мы готовы выслушать вас, только хочу сразу предупредить: все предложенное вами скорее всего будет отвергнуто.

– Не делайте скоропалительных заявлений, мистер Джейкоб, лучший из лучших представителей человечества, – промурлыкала Афродита. – Лично я бы на вашем месте была только польщена, что великий повелитель снизошел до переговоров со мной.

Тон беседы следовало поддерживать взаимоуважительный, и, что бы там ни думал Джейкоб о Юпитере и о его представителях, ответил он вежливо:

– Безусловно, мы ценим его миролюбивую инициативу, но не требуйте от нас того, на что мы пойти не вправе. Итак, что же приготовил для нас ваш повелитель?

Афродита не спеша, с кокетством обвела глазами собравшихся перед ней, удостоив подобной чести даже замершего Мефодия, после чего властным и одновременно снисходительным тоном произнесла:

– Повелитель Юпитер предлагает вам союз на взаимовыгодных условиях.

Джейкоб понимающе кивнул – он ожидал от парламентерши чего-то подобного.

– Попрошу поподробнее, – сказал он, усаживаясь поудобнее и склонив голову набок, тем самым демонстрируя свое внимание.

– Вас не затруднит принести мне бокал чего-нибудь из тех вкусностей, что вы здесь поглощаете? – попросила Афродита, оборачиваясь к Мефодию и награждая его ласковым и вроде бы даже просительным взором – конечно же, она догадалась, для каких целей маячит за ее спиной этот не относящийся к почтенной смотрительской аудитории субъект. – Эта атмосфера, эта грубая, но столь потрясающая на вкус земная пища, этот обволакивающий ветерок, эти звуки… – Афродита притворно закатила глаза. – Узнаю его руку. Он был одним из величайших небожителей, уж поверьте – я знаю это, как никто другой… И я до сих пор скорблю о его нелепой гибели…

Печаль Афродиты казалась настолько искренней, что Мефодию и впрямь стало ее жаль. Афродита же для пущей убедительности промокнула краем туники якобы выступившие на глазах слезы. Мефодий при виде этого растрогался настолько, что был готов поверить и в них, хотя прекрасно знал – небожители не умеют имитировать эту сентиментальную черту человеческой физиологии. Однако Джейкоб и его товарищи оставались бесстрастны – их можно было пронять разве что гравиударом.

Мефодий сбегал к предоставленному в его распоряжение бару и принес Афродите бокал апельсинового сока – самое крепкое, чем ему приказали потчевать вверенную под опеку небожительницу. Принимая напиток, Афродита как бы ненароком коснулась его руки. Несмотря на холодность прикосновения, Мефодий едва совладал с нахлынувшими на него эмоциями – Афродита явно с определенной целью использовала всю мощь своего филигранного обворожительного мастерства. Неизвестно, насколько были подвластны этому мастерству смотрители, но новобранец при приближении к гостье ощущал столь редкостное для Исполнителя головокружение.