Меч Юга

Кенходэн слушал, улавливая смысл их слов, но его разум болел от близости к власти, и мысли были вялыми. Он знал, что было сказано что-то жизненно важное, но все же не мог этого понять.

– Я должна.
– Вулфра была холодна и полна достоинства.
– В твоей власти поступать так, как тебе заблагорассудится, но не говори мне о "суде"! Твои Правила мертвы, как камень, погребенные в пепле Контовара твоими собственными руками. Ты не имеешь права налагать их призраки на других.

– У меня есть все права. И, как ты говоришь, у меня тоже есть сила.

– Конечно, ты знаешь, - усмехнулась она.
– Так используй это - но избавь меня от своей моральной маски.

– Маски нет. Ее никогда не было.

– Бах! Ваши драгоценные ограничения Правил всегда основывались на силе. Ничто другое никогда не поддерживало их, и Оттовар использовал их только для того, чтобы приковать своих соперников к подножию своего трона. В конце концов, они никогда не были чем-то большим, чем это!

– Власть поддерживает их, - признал Венсит, - потому что другого пути нет. Даже мир в конечном счете зависит от силы, которая его защищает, но не от силы, которая питается амбициями. Посмотри на себя такой, какая ты есть!

Он вскинул руки, его ладони сверкнули серебром, и она отпрянула, когда они бросили ей в глаза ее собственный образ.

– Ты знаешь только половину власти, баронесса Торфо! Ты знаешь, как брать и ломать, но не умеешь исцелять или созидать. Никто не отрицает твоей храбрости, леди, но твой голод слишком дорого обходится невинным. Правила были созданы против таких, как ты, чтобы защитить тех, у кого нет власти, от тех, кто знает ее так несовершенно.

– Прекрасные слова!
– сплюнула Вулфра, а затем снова взяла себя в руки с холодным достоинством бесстрастного отчаяния.

– Ты пуст, как ветер. Ты не бог, чтобы судить меня. Вы выбрали шаблон, и поскольку у вас есть власть, вы заставили других принять это... на какое-то время. Но твоя сила - не единственная, и другие, кто обладает ею, не будут лишены ее навсегда. Мы отвергаем твое право диктовать нам нашу жизнь и работу, указывать нам, какими быть, а какими не быть. Берегись, Венсит! Твое высокомерие предопределило судьбу, способную разбить каменное сердце! Ты познаешь печаль.

Она прошипела последнюю фразу, и он медленно кивнул.

– Твое предупреждение пришло слишком поздно, - мягко сказал он.
– Я уже знаю это, и ты не можешь ни увеличить, ни уменьшить его.

– Тогда давай начнем, - спокойно сказала она.

– Как пожелаешь. Из-за того, кем ты могла бы быть, я задолжал тебе объяснение. Но если тебе это надоест...

Он расправил плечи и поднял руку в странно элегантном, официальном жесте.

– Мое имя, - тихо сказал он, и отдаленный раскат грозовой мощи прокатился в глубине слов, - Венсит из Рума. Своей высшей властью как последнего лорда Белого Совета я признаю тебя виновной в нарушении Правил Оттовара. Будешь ли ты защищаться, или я должен убить тебя на месте?

– В самом деле?
– она рассмеялась, как холодное серебро.
– Формальная дуэль? Для меня большая честь!

Она сделала сардонический реверанс, но выражение лица Венсита ни разу не дрогнуло.

– Будешь ли ты защищаться?
– повторил он каменным голосом, и она выпрямилась, ее глаза были очень спокойными, и вытащила костяную палочку из рукава. Она была окаймлена золотом, и когда она ласкала заключенную в нем силу, Кенходэн почувствовал, как сам воздух вокруг него задрожал.

Она подняла левую руку, растопырив пальцы, и из нее вырос малиновый веер, пришитый к кончикам ее пальцев. Соответствующая дуга многоцветного огня распространилась от руки Венсита, выгибаясь из его пальцев, чтобы встретить ее алый цвет и слиться с ним. Кенходэн уставился на сливающиеся ленты, завороженный, когда понял, что цвета несут в себе их жизненные силы, связанные воедино в интимности, которую может потерять только смерть.

Глаза Вулфры закрылись, когда цвета слились в единый лист звездного пламени. Ее палочка поднялась, и ее губы беззвучно зашевелились, когда она искала своего врага. Она была направлена на Венсита, как тонкий меч, и глубокий, звучный гул наполнил уши Кенходэна, обостренные острым чувством голода, когда ее хватка побелела.

А потом палочка плюнула черным огнем.

Знамена полуночи вспыхнули в насыщенном энергией воздухе пещеры, но Венсит не сделал никакого жеста уклонения, и они беззвучно взорвались против него. Он исчез в вихре ее атаки, и волшебный свет оберегов меча потускнел, когда отрицание вытянуло из них силу, чтобы разжечь ярость, обрушенную на дикого волшебника. Она обрушилась на него, как приливная волна, и он стоял неподвижно, окутанный тьмой, когда она схватила его в свою пасть, так что можно было видеть только его поднятую левую руку и непоколебимую жизненную силу.

Вулфра рассмеялась - диким, недоверчивым лаем, как будто неожиданная победа была у нее в руках, - и Кенходэн застонал. Было ли это тем заданием, о котором предупреждал его Венсит? Чтобы разрушить чары Вулфры? Но как?! Он сжал грифона так крепко, что на его резных крыльях выступила кровь, но ответа не последовало.

И все же Венсит не упал. Сияние жизни Вулфры с красными прожилками стало ярче, и ее рот искривился в новом заклинании, слова которого затерялись в субфоническом ритме колдовства, когда ее сила обрушилась на Венсита с кулаками разрушения. Но разноцветный огонь Венсита усилился, разгораясь все ярче, и челюсти Вулфры сжались, когда его сопротивление усилилось. Кенходэн чувствовал ее ярость, когда она призывала черноту к победе, направляя ее с каждой унцией ума, мастерства и неутолимой воли. Ее палочка вычерчивала узоры неуловимо искаженной геометрии, от которых у него скрутило живот, но, хотя чернота усилилась, струящаяся огнем рука Венсита оставалась нетронутой.

Колени Вулфры подогнулись, и напряжение затуманило разум Кенходэна. Тихий рев сотряс его, когда внезапно вспыхнуло дикое волшебство, его сияние вырвалось из Венсита, чтобы с тяжелой неизбежностью разрушить заклинание волшебницы.

Камень застонал, когда сила столкнулась с силой. Сталактиты и сталагмиты содрогались, осыпаясь крошками, как искры, высекаемые из горна волшебным огнем. Каменные осколки сверкали, как звезды, и падали в темные лужи, их крошечные всплески были громкими в титанической тишине битвы волшебников. Каменная пыль осыпала волосы Кенходэна, и вихри силы заставили его упасть на колени, когда огонь Венсита вспыхнул, и темные озера превратились в миниатюрные солнца, пылающие внутренним смертоносным светом и окутанные паром.

Вулфра выкрикнула слово, которое затрещало в мозгу Кенходэна, и куски размером с кулак посыпались с потолка, как град. Пещера вздымалась, камень стонал, твердые породы трещали, как корабельные доски, и чернота сгущалась.

Мгновение он стоял, плотный и темный, окруженный горнилом дикого волшебства. Свет Венсита потускнел, но он никогда не ослабевал, и чернота шипела и испарялась в его сердце, даже когда Вулфра вкладывала все больше и больше силы в атаку. А затем, внезапно, дикое волшебство вспыхнуло, как безмолвный вулкан, и чернота вырвалась из Венсита, как забытый сон.

Вулфра упала на колени, и измученный камень вздохнул с облегчением, когда она осела. Венсит стоял неподвижно. Только пламя в его глазах двигалось.

– Итак.

Измученный голос Вулфры был шепотом потерянной надежды, но она с трудом заставила себя подняться. Она стояла, расправив плечи, и в ее глазах была гордость, лишенная надежды или мольбы.

– Итак, - эхом повторил Венсит, и его мягкий голос был смертным приговором.

– Я думаю, возможно, Совет ждет сюрприз.
– Вулфра выдавила улыбку.
– Я надеялась выторговать свою жизнь, но, похоже, ты знаешь все.
– Она слегка пожала плечами.
– Твое ханжество вызывает у меня отвращение, но за меня еще могут отомстить. Либо он уничтожит тебя, либо ты уничтожишь его - вряд ли имеет значение, что именно. Я не буду желать тебе удачи, но я буду довольна любой судьбой, которая постигнет тебя. И, - ее улыбка стала шире, почти задумчивой, - по крайней мере, дикое волшебство действует быстро. Нанеси свой удар, волшебник.