Меч Заратустры

Никто не пьет сладкую воду счастья даром.

И на вторые сутки праведных трудов Руфь заметила, что она осталась последней белой вороной, которая ходит в городской обуви по белой земле удачи.

Когда наступил новые рассвет, она оставила свои кроссовки на месте ночлега и вышла в поле босиком. И ей было хорошо.

Всю эту неделю паломницы соблюдали строгий пост. В королевстве было мало еды и много паломников и иммигрантов. Но был в этом и более глубокий смысл.

Когда ослабевшая после поста и работы от рассвета до заката Руфь прильнула губами к роднику со сладкой водою счастья, она почувствовала, что в жизни своей не пила ничего вкуснее этой воды.

Влаги вокруг было вдоволь – пей не хочу. Из открытых родников, из колодцев, из реки или озера – сколько угодно. Каждую ночь в воде у родников плескались нагие паломницы, смывая пыль, которую они собрали на свои тела, катаясь по белой земле удачи сами по себе или с мужчинами.

Но в священном роднике вода была особенная. И кто знает, в чем тут причина – в свойствах самой воды или в семи днях труда на храмовых полях.

А потом Руфь, босоногая и загорелая, пришла к валькирии Елене Прекрасной и попросилась на ее поля, чтобы быть рядом с подругой.

Благородные рыцари и дамы из свиты королевы Орлеанской охотно принимали к себе паломников, желающих остаться на земле королевства на правах свободных крестьян.

Подруга, правда, пыталась убедить Руфь сделаться рабыней по примеру маздаев и унизить тело, чтобы возвысить дух, но на такую жертву внучка старого мастера Бермана не могла пойти даже ради лучшей подруги.

Для этого она была слишком рационально мыслящей.

А тем временем ее дед так и не решился продолжить путь по тропинке пешком – а может, просто не захотел никуда идти без любимой внучки.

– Я слишком стар, – сказал он и остался в Можае, за мостом, напротив святилища маздаев, где добровольные помощники жрецов в два счета построили для него жилище и кузницу.

Уже через несколько дней его окружали ученики, и воины выстраивались в очередь, чтобы заказать у него мечи и латы.

Только больше мастер не ставил на них зиловское клеймо. Завод умер, и клеймо осталось только одно – голова собаки и три еврейских буквы, которые так легко дополнить, чтобы получилось слово «ДОБРО».

49

Во всей Экумене было очень немного людей, которые превосходили королеву Жанну в умении сражаться на мечах. Бедные бароны, которые ужасно гордились своей школой исторического фехтования смогли убедиться в этом в первые же дни знакомства с Девственницей.

Она двигалась раза в полтора быстрее любого противника. И пока рыцари преодолевали инерцию своих тяжелых мечей, легкий узкий клинок королевы добирался до их лат.

Он не пробивал латы, но в Экумене не было ни одного рыцаря, облаченного в сталь с ног до головы. А вывести из строя человека, одетого в шлем и бронежилет, Жанна могла за несколько секунд. Четыре удара по рукам и ногам – и его даже не надо убивать. Драться снова он сможет очень нескоро.

После того, как Жанна победила сразу двоих баронов, поразив каждого в правую руку и в обе ноги, барон Жермон восторженно прокричал:

– Не завидую я тем, кто попрет на тебя без гранатомета.

Если бы Жанна била в полную силу, ноги и руки обоих противников были бы пробиты до костей, а то и с костями – с неизбежной победой королевы за явным преимуществом.

Что касается гранатомета, то Жанна могла быть уверена, что с ним против нее уже никто не попрет. Разве что кому-то придет в голову использовать гранатомет в качестве дубины.

После столкновений сатанофилов и сатанофобов в Москве боеприпасов не осталось ни у кого и никаких.

Снаряженным огнестрельным оружием была вооружена только кремлевская охрана и боевой отряд телецентра, да еще киллеры особого назначения. На регулярные городские патрули патронов уже не хватало.

Так что орлеанские рыцари с мечами и копьями могли воевать практически на равных с любым противником.

Последний заказ, выполненный заводом имени Лихачева перед тем, как оттуда разбежались все работники, – это был заказ на мечи, пики, кинжалы и арбалеты как раз для кремлевской охраны. Заказывал их еще Казаков, но пока зиловцы возились с железяками, его свергли, и готовую продукцию получили военные разведчики. Но не было сомнений, что им это оружие тоже пригодится.

И когда до Орлеана дошли слухи о крестовом походе, который затеяло Белое воинство Армагеддона, потому что в Москве у него кончились еретики, Жанна не особенно испугалась.

Папа четверторимский Иоанн Петропавел Тридцать Второй не вызывал у Орлеанской королевы ничего, кроме смеха. А слух о том, что новый великий инквизитор, именующий себя Торквемадой, призвал воинов Армагеддона ограничить свои аппетиты в истреблении еретиков, заставил Жанну удивиться:

– Ну и какой же он после этого Торквемада?

Носивший это имя великий инквизитор Испании, живший во времена Колумба, славился как раз неумеренностью в живодерстве.

Известие о том, что Петропавел в гостинице «Украина» возложил на голову Князя Света Льва венец Императора Запада, совпало с сообщением, что оный понтифик собирается освобождать Босфор и Дарданеллы от турок. То и другое еще более настроило Жанну на иронический лад.

– Надо найти им какой-нибудь пролив и посадить одного на левом берегу, а другого на правом. И пускай устраивают себе крестовые походы с одного берега на другой.

– А турок где возьмем? – спросил ирландский рыцарь Григ о'Раш, который был готов поддержать любую инициативу своей королевы.

– Я знаю человек пять турок, – заметил барон Жермон. – Правда, очень может быть, что они никакие не турки, но думаю, не откажутся помочь.

– И что, хорошие люди?

– Еще какие!

– Тогда не пойдет. Хороших людей жалко.

На этом и закончился первый разговор королевы с ее свитой о крестовом походе.

Только Григ о'Раш, первым разузнавший подробности, выглядел обеспокоенным.

– Ты зря смеешься. Это ребята серьезные. Отмороженные убийцы с большими ядовитыми мухами в голове, – сказал он про новоявленных крестоносцев.

– Если я буду бояться каждого психа, то какая я после этого королева? – парировала Жанна.

– Разумная и осторожная, – ответил ирландский рыцарь. – И еще красивая. А они, между прочим, своих пленников пытают. От этого остаются шрамы.

Жанна прекрасно знала все это сама. И когда ей впервые сказали, что в Москве появилась инквизиция, которая живьем сжигает еретиков, королеву передернуло.