Меч

Короткий стук в дверь. Вернее, даже не стук, а так, намек. В горницу ввалился паренек, исполняющий обязанности старшего по подземному поверху. Ошалело пуча глаза, кивнул обоим «старшакам», вручил Вукомилу маленький, замусоленный кисет, и убежал, дробно колотя пятками по деревянному полу.

Скрытень не торопясь отставил запотевший кубок, по боку которого тут же сползла тоненькая струйка. Развязал завязки кисета, вытащил «посланку», вчитался, пробежал взглядом еще раз. И молча кинул Вашко. Тот долго смотрел на кусочек бересты, плотно-плотно испещренный мелкобуквием. Кое-какие значки угадывались, будучи схожими с написанием в родной кириллице, и не менее родной, но не такой близкой глаголице.

— Это что?

— Это? — переспросил Вукомил, вынырнувший обратно из задумчивости. — Это — «звиздец», как любит говорить один наш общий знакомый.

— …? — всем своим видом изобразил Вашко.

— Это западные поляне с князем Лешеком во главе решили нас потрогать за вымя…

— Звиздец… — только и нашел, что ответить Вашко. А потом, мигом собравшись: — Откуда, какими силами, в каком направлении?

— Из Гнезно, много, на Киев, конечно… В дупу твою маты — курву йматы! — выругался на сиверском спокойный обычно Вукомил. — Не ожидал от Льстимира. У нас всех войск — ополчение, да новиков чуток. Не остановим.

— А по времени? Подучить, поднатаскать… Засаду поставить…

Скрытник только головой покачал.

— Даже за стенами не отсидимся. И чудо-харалуг ваш не поможет. Смотри…

Вук рассказывал, водя пальцем по русинской «карте», обрисовывая варианты, намечая направления обходов и ударов, а Вашко мрачнел с каждым новым словом. Не видя выхода. Кроме одного. Почти запрещенного. А потом решился. Для этого и брали. На крайний случай. Прямая угроза разрушения Киева — крайний? Решился… И стало легко и просто.

— Знаешь, — вдруг улыбнулся русин, — не так уж все плохо.

И пропел, глядя на непонимающе уставившегося на него скрытника:

На любой их вопрос, У нас есть свой ответ. У нас есть пулемет, А у них его нет!!!

И оскалился столь многообещающе, что привычного ко многому Вукомила даже передернуло.

— Что, еще прикопаны какие русинские штучки?

— А то! С тебя, друже, три десятка коней докупно к нашим. И людей своих дашь. Нет, твои в Киеве нужны. Франка возьму с его ребятами. А ополченцы — пусть дома сидят!

— Почему?

— Драпать будут быстрее пшеков, — пояснил Вашко. — Только те обратно, а наши в другую сторону. А вообще, я, наконец, понял, за что с детства пшеков не люблю. Нет, не за «марш сифилитиков»! «Исчо Пшекська не сгинела, но вже трохы-трохы…».

— Вот как скажешь чего порой, так хоть в окошко сигай… — криво усмехнулся Вукомил. — Опять ваши русинские штучки? Велес в свидки, лучше бы богами прикинулись! Голову бы ломать не пришлось.

— Задача толкового воина не прыгать геройски в окошки. А противника туда выкинуть. Можно тоже геройски, — ответил Вашко, проигнорировав окончание фразы.

— Дурак ты малолетний, вот что сказать хочу.

— От волхва слышу…

* * *

И пиво не допили, вспомнилось вдруг с горечью. Так, наверное, и простояло, пока не закисло. И вылил его Вукомил, брезгливо морщась, в дырку местной канализации…

* * *

Робберу де Крайону тоже осточертело лежать на одном месте. Но франк куда старше русина годами. Умения — умениями, а десятилетия боевого опыта ничем не заменишь. Не первая засада, и будет на то воля Господня, не последняя.

Давно уже привык с подругой аркебузой В безумный час ночной постель свою делить. Но призрачные дни нанизаны, как бусы На тоненькую жизнь, непрочную, как нить [27] ,

— по-русински вполголоса пропел Роббер.

Непривычные слова. По-росски Роббер говорит, а этот язык другой, хоть и похож. Но уж больно понравилась песня, случайно услышанная еще в Шаркиле. И понял-то, дай Бог, одно слово из трех, но ведь зацепило! Как закончил договариваться со Снежко, разыскал того парня, что пел, и вытряс слова под запись. И пусть часть оказалась непонятной, но… Про него оказалась песня. Про де Крайона, наемника, солдата, перекати-поле. Про него и его бойцов. Про Джамаля и Сейфуллаха, братьев из Багдада. Про датчанина Харальда и венецианца Маттео. Про васконца Истуэту и черного, как уголь, Мбумбу, двадцать лет назад бежавшего с ромейской галеры… Вот и напевал теперь де Крайон почти непрерывно…

27

Песня Юрия Аделунга

Удачи не сыскать. С другим Удача блудит. Кумира не найти. Кто платит, тот велик. Мы не один престол преподнесли на блюде. И не один костёр на троне развели!

А если эта засада и последняя в его жизни, то Вашко обещал, что Шарля русины возьмут в обучение. Вырастет сын бойцом похлеще отца. Только этот вопрос и задал наемник, когда Вашко предложил задержать армию полян силами его отряда. Виданное ли дело, ввосьмером на сотни. Или тысячи? Какая разница…

— Почему мы? — спросил тогда Сейфуллах.

— Мне нужны те, кто не боится схватиться с чертом, — сказал тогда русин. — Или с шайтаном.

— Вах! — картинно закатил глаза араб. — Сразиться с шайтаном — работа для меня. Не зря меня зовут мечом Аллаха [28] ! И моя сабля достойна самого Пророка! Но остальным тоже нужно оружие богов!

— Будет, — заверил Вашко.

Обманул. «Пулеметы» вышли из-под рук людей. Непонятно, кто и где придумал такое, но ни бог, ни черт не имеют к ним отношения. Людьми и для людей создана эта квинтэссенция смерти, воплощенная в металл и дерево. Трудно обмануть того, кто всю жизнь провел с оружием в руках. А это всего лишь оружие. Очень большой и скорострельный арбалет. Вернее, тот самый, поминаемый в песне аркебуз. И стреляет так же, кусочками металла. Только нет «плеч» и прорезей для тетивы в стволе. Кто умеет обращаться с одним оружием, освоится и с другим, похожим. Если действительно хорошо умеет. И грохот не помеха, и та самая «отдача»…

28

Сейфуллах — Меч Аллаха (араб.)

Теперь за жизнь свою я и гроша не дал бы. Фортуна, подмигнув, ушла гулять с другим. Седое вороньё давно привыкло к залпам. И колокол устал петь похоронный гимн.

Не верил де Крайон, что кто-нибудь выберется из этой переделки. Да и русин не верил. Видно было по тому, как глядел на стены города, оставшиеся за спиной. И «пулеметы» не спасут, и те «мины», что разложил Вашко по берегам реки. Сильное оружие, но не всемогущее. И у князя Лешека хватает людей, не боящихся ни бога, ни черта. Прорвутся, не считая убитых, и через взрывы «мин», и через «пулеметный огонь». Прорвутся и обрушат мечи на головы стрелков. Вот только тяжелой ценой достанется Льстимиру победа. Настолько тяжелой, что придется поворачивать домой. Не до Киева станет «пшеку». Смешное слово. Много у русинов смешных слов… Остановить западников можно. А вот насчет выжить… Только на Бога и надежда. Или на богов…

Рубаху на бинты! Бог даст, не околеем, Ты видишь этот дым большого очага? Там пир идёт горой, там вороны — лакеи. Огонь уже развел зловещий кочегар.

Не рассчитывает Вашко выжить. Хочет от Киева беду отвести. Ценой их жизней. И свою кладет. Хороший командир не прячется за спинами подчиненных. Вашко хороший. Русины все такие. По крайней мере, все, кого видел Роббер. Что ж, франк — наемник. И ему авансом заплачено за смерть. Всем заплачено. Отсрочка, полученная в Шаркиле, подходит к концу. Пришло время отдавать долги. Раскусил их Вашко. Будто знал слабое место. У наемников редко бывают дети. Нет, у каждого есть… И много. Где-то, неизвестно где. Плоды права победителя или мимолетной любви, перехваченной на коротком ночлеге. Но дети, живущие с отцом — огромная редкость. И такой ребенок большое счастье и большая беда. Мало кому из наемников повезет встретить старость. И дети ненадолго переживают отцов. Что может де Крайон дать Шарлю? Не этот бой, так следующий. Или через один. Раньше или позже весь отряд ляжет под дерновое одеяло. И тогда дети, все трое, умрут от голода. Но сегодня можно купить им жизнь. Долгую и хорошую. Слово русины держат, уж в этом бургундец успел убедиться. А значит, осталось не ударить в грязь лицом. Показать: наемные бойцы умеют сражаться и умирать, как никто другой.