Меченый Маршал

У ворот дома стоит монах, который отвечает за сбор податей для соседнего монастыря и, размахивая огромной кружкой, отгоняет от калитки старшинских сыновей, разъяренную сестру покойного кузнеца, и ее мужа, в глазах которых явственно просматривается желание: «Дайте нам его хоть за горло подержать». В это же самое время монастырский келарь, стоя посреди двора, раздает команды и оплеухи двум послушникам, которые радостно выгоняют из свинарника на улицу добрую половину всего наличного поголовья.

Зайдя в дом, пораженный староста застает внутри еще двух монахов, на сей раз каноников, которые завершают отпевание покойных. Убиенный кузнец и при жизни был далеко не Орландо Блум, да и к свинарке вряд ли можно применить термин «прекрасная», так что их вид ни у кого из присутствующих ни малейшего сострадания не вызывает. Так вот, эти, с позволения сказать, Ромео и Джульетта, уже худо-бедно обряжены, и готовы к погребению. Монахи что-то бубнят напоследок, оглаживая спрятанные под рясами окорока, а виновник торжества, протрезвевший, и какой-то просветленный, занимается непривычным делом. Сопя от натуги, постоянно укалываясь, и поминая при этом шепотом имя Матери Божьей очень даже всуе, он пришивает крест на крест к своей рубахе две красных матерчатых полосы.

Увидев на пороге своего приятеля, он, пользуясь отличным предлогом, с радостью отбрасывает работу и объясняет тому, в чем дело. Расположенный по соседству монастырь — центр диоцеза, а стало быть, там резиденция епископа. В отличие от безответственного барона, его преподобие умеет совмещать отдых с исполнением своих обязанностей. Узнав, что к нему прибыл зажиточный крестьянин с внеплановым покаянием, он с сожалением оставляет в келье послушницу, и выходит навстречу жаждущему спасения.

Уяснив, в чем суть проблемы, епископ воодушевляется. Остаток времени он проводит в беседе с грешником, при этом цитируя ему выдержки из энциклик папы Урбана. К утру свиновод полностью осознает и проникается, так что на заутрене епископ принимает у него крестоносный обет, и в сопровождении духовных защитников отправляет домой, готовиться к паломничеству.

Теперь, после того, как половина свиней перекочует на монастырское подворье, он сам, его сократившаяся семья, равно как и прочее движимое и недвижимое имущество находятся под защитой церкви. Дело осталось за малым. Так, простая формальность — во исполнение обета ему нужно посетить Иерусалим.

Помрачневшие стражи правопорядка отправляются обратно в замок, навстречу служебным неприятностям, а староста берет на себя инициативу в улаживании конфликта с родственниками покойного кузнеца и организацией похорон. Из секретного места, известного во все века грабителям и ворам, то есть из-под печки, извлекается не такой уж и тощий кошель с серебром. Вместе со старостой и монахами пьется горькая, четырнадцатилетнему балбесу-сыну, который оставлен на хозяйстве, отдаются последние наставления, асам свиновод, который с этого момента получает громкий титул паломника, все на том же муле отправляется в сторону горного перевала, который через савойские земли ведет к италийскому городу Торино.

Поездка верхом не автобусный тур, но тоже ничего. Работать не нужно, знай себе, погоняй мула, любуйся на альпийские луга, да вдыхай ее отравленный автомобильными выхлопами чистый воздух. Крест на рубахе делает свое дело. Паломника не трогают ни сеньоры, по чьим дорогам он передвигается, ни королевские сборщики податей. По пути встречается множество монастырей, где ему охотно предоставляют кров. Правда, к величайшему сожалению, он, как имущий, должен в обмен на место в странноприимном доме и обед, делать пожертвования. Тем не менее, такое путешествие обходится ему в два раза дешевле, чем если бы он пользовался услугами постоялых дворов.

Через месяц с небольшим наш паломник без особых приключений добирается до Венеции. Республика Святого Марка — это торгово-мореходный конвейер. Здесь номера со скидками для паломников не проходят. Узнав, в какую сумму обойдется плаванье в Акру, он, со стонами и причитаниями, за полцены продает мула, и покупает себе место на палубе нефа, который в ближайшее время отплывает на Восток. Рано утром, в святое воскресенье, он, и еще три сотни путешественников, убывают в неизвестность.

Вестибулярный аппарат у нашего паломника самый что ни на есть заурядный, так что трехнедельное путешествие сливается для него в кошмарный сон с постоянным висением лицом вниз через борт и глотанием свежего воздуха.

Но все хорошее рано или поздно кончается. Паломник приходит в себя на пристани в желтом городе Акре. Он понемногу восстанавливает навык передвижения по твердой почве, осматривает окружающую экзотику, и думает, куда идти дальше. Как выясняется у вездесущих евреев, к которым он заглядывает, чтобы обменять серебро на местную монету, от Акры до Иерусалима неделя пути. Каждое утро у ворот Святого Антония собираются группы таких же, как он паломников, которых берут под охрану здешние рыцари-монахи. Принцип тот же что и в альпийских монастырях — имущие жертвуют на нужды ордена, сколько не жалко. Только вот и глупцу понятно, что неимущий до Акры просто так не доберется, так что жертвуют все.

Иерусалим в руках сарацин, и христианам с оружием в руках туда ходу нет. Но на Востоке торговля прежде всего, и заплатив на границе за право проезда, путники ощупывая изрядно похудевшие кошельки, наконец-то, лицезреют купола и мечети Святого Города.

Наш паломник, как и любой турист, попадает в ситуацию, когда платить ему нужно за все, и платить, по сравнению с родной Бургундией, втридорога.

За три месяца он в «составе группы», посещает Гроб Господень, второй раз в жизни крестится в реке Иордан, и получает у живущего в Акре Иерусалимского Патриарха грамотку, которая служит подтверждением для епископа, что он и вправду совершил паломничество в Святую Землю, а не отсиживался где-нибудь в Марселе.

Проклиная всех и вся, он снова грузится на корабль, на сей раз генуэзскую галеру, и, запасшись сувенирами, с плохо скрываемой радостью наблюдает за тем, как тает за кормой берег Святой Земли.

Возвратившись к родному очагу, он прибывает на доклад к епископу, получает от того грамоту-индульгенцию, и возвращается к подзабытому за полтора года занятию — наращиванию поголовья свиней. Барон, которого он в свое время лишил законной добычи и великолепного развлечения, к этому времени умер, по одним слухам спьяну захлебнувшись в собственной блевотине, а по другим, был заколот женихом очередной новобрачной, который отслужил в вольных копейщиках, и не смог снести законного оскорбления. В замке заправляет его племянник, который сам собирается отправиться к Гробу Господню и преследовать покаявшегося свиновода не намерен.

Свиновод женится вторично. Он снова живет припеваючи, долгими зимними вечерами рассказывая молодой жене, овдовевшей сестре кузнеца, с которой он иногда развлекается, а также своим сыновьям и заходящему на огонек старосте об удивительном путешествии в заморские страны.

Вот что такое Серега, крестоносный обет в тринадцатом веке. А история это подлинная, она из рукописей Дмитрия Соларева. И свиновод этот ему был знаком, он пишет, что встречал его в Боне, а потом в Акре, и звали его — Якоб Весельчак.

— Тринадцатый век, число хреновое, — задумавшись о чем-то своем под рассказ Димы, машинально проговорил Сергей-Вован. Затем лицо его вдруг осветилось — то был тринадцатый, но у нас на дворе двадцать первый, мля, типа очко!

И пока Дима и Франческо в полном смятении чувств переваривали продукт логических умозаключений своего распальцованного компаньона, машина, весело поскрипывая неновыми амортизаторами, въезжала в предместья Стамбула.

23