Мечи Ямато

Объяснялось же все проще простого. Неподалеку находился речной порт, где и ночью велись работы — по реке Усе главным образом сплавляли лес, который валили зеки на многочисленных лесосеках. Один из портовых прожекторов направили вертикально в небо, свет от него и давал, причудливо преломляясь в облаках, эффект зависшего над головами диска. Самого прожекторного луча почему-то видно не было, видна была только его проекция. Зачем нужно было направлять прожектор в небо, Сан Саныч не знал. Может быть, была в том какая-то производственная нужда, а может, просто развлекались люди, может, как раз таки для того, чтобы ввести в заблуждение наивных простаков.

А ведь выключи шутники прожектор, когда Артем был еще на улице, не расскажи Артем о том происшествии бывалым людям, вернулся бы он домой в полной уверенности, что видел инопланетянскую тарелку. И чего доброго сдвинулся бы на этой почве, стал бы выписывать уфологические газеты, ездить на конгрессы по проблемам контактов третьего рода и рассказывать бы всем подряд о встрече с иной цивилизацией.)

Тем временем монахи-чародеи, поклонившись, приступили к вызыванию Белого Дракона. Один из них читал нараспев заклинание (сочиненное, к слову, Артемом), другой проделывал руками всевозможные пассы.

Ну и тут, разумеется, никак нельзя было обойтись без фокусов и спецэффектов. Как говорится, люди бы не поняли. Что же тогда это были за чародеи без чудес!

Тот монах, что проделывал руками пассы, достал веревку длиной в два сяку. Он завязывал веревку узлами, встряхивал рукой, и узлы исчезали сами собой. Потом он на глазах у зрителей ножом разрезал веревку на три части, затолкал обрезки в ладонь, разжал ладонь... веревка оказалась целой. От зрителей доносились восхищенные охи. Собственно, для того все и проделывалось — убедить публику, что монах действительно чародей и ему подвластно вызвать Белого Дракона.

(Когда Артем впервые показал этот простенький фокус, входящий обязательным элементом в программу любого начинающего иллюзиониста, яма-буси тоже сперва пришли в мистический ужас, подумав, что начинается жуткое гайдзинское колдовство, которое и их самих вскорости низведет в погибель. И лишь после того как Артем показал им, как все это делается, они успокоились. И дальнейшее знакомство с искусством иллюзиона проходило гораздо спокойнее.)

Потом монах-чародей — что называется, для закрепления успеха, чтоб уж не осталось сомнений — показал собравшимся несколько фокусов с кульком. Вместо цилиндра использовалась свернутая воронкой плотная бумага. Из воронки монах-чародей доставал разнообразные предметы (а на самом деле, разумеется, из рукава или из-под полы предварительно «заряженной» куртки). А под конец извлек крохотную лесную пичугу и выпустил ее на волю. Фокусы сопровождались зрительским восторгом.

Ну и наконец, когда пришла пора произносить окончание заклинания и вызывать Белого Дракона из сфер его обитания и показывать людям, монах-чародей дунул в сложенные лодочкой ладони, развел их в стороны — на одной ладони затрепыхался язычок пламени.

Среди зрителей, узрев такое чудо, кто-то вскрикнул.

Монах-заклинатель объявил, что это неисчезновенная частица пламени, какое выдыхает Белый Дракон в своем воплощении летающего зверя, а воплощений этих у него множество и сейчас будет явлено одно из них — человеческое воплощение.

Монах с пламенем на ладони поднес ладонь в белому квадрату на заднике и — о, чудо! — такой же язычок пламени загорелся ровно посередине того квадрата. Монах сжал ладонь и погасил пламя на ней.

А тут еще второй монах-чародей обернулся к публике и выдохнул изо рта огонь, заставив закричать всех без исключения зрителей.

(А вообще, наверное, хватило бы и двух последних примитивнейших трюков: с тонкой лучиной, смазанной на кончике маслом и просунутой по центру белого квадрата, и с пустым орехом, в скорлупе которого просверлены дырки, а в полость ореха положены угли, когда дуешь в одну дырку, из другой вылетает сноп искр. Уж больно это впечатляло зрителей на каждом из представлений. Но, как говорится, кашу водкой не испортишь. А все главные сегодняшние фокусы, которые в глазах публики должны отложиться как чудеса, творимые Белым Драконом, были впереди. Когда на сцену выйдет Белый Дракон...)

Да вот, собственно, и пора ему на сцену. «Мой выход», — от этого словосочетания у Артема ностальгически сводило сердце. Собственно, поэтому он не слушал никого, и в первую очередь Такамори, отговаривавшего его рисковать собой. Очень уж хотелось вспомнить былые цирковые деньки...

Артем обогнул ширму и вышел к публике.

На его ногах были тэта на высоких колодках, отчего он казался еще выше, хотя его рост и так производил впечатление на жителей страны Ямато. Артем был одет в длинный, до земли балахон. Лицо до поры было прикрыто вырезанной из дерева маской, изображавшей ноздреватую, клыкастую рожу.

Артем принялся медленно эту маску с себя стягивать.

Кто-то из зрителей, не выдержав напряжения, закричал, вскочил и бросился прочь с поляны. (Сколько уже они выступали, и всегда среди публики находился слабонервный, а то и сразу несколько. Причем сбежавших с выступления мужчин насчитывалось ничуть не меньше, чем женщин.)

Сняв маску, Артем отбросил ее в сторону. И показал людям свое истинное лицо — лицо человеческого воплощения Белого Дракона.

Ну, по правде говоря, истинное лицо было несколько изменено нанесенными сажей полосами, придававшими Артему — Белому Дракону вид грозный и ужасный. Потому как отнюдь не добрым был мифологический прообраз, его боялись, им пугали своих детей и до того, как Артем начал этот образ эксплуатировать. «Будешь себя плохо вести — прилетит Белый Дракон и заберет тебя». И между прочим, теперь-то как раз пугали детей Белым Драконом реже...

Какая-то из женщин в полный голос зарыдала. Тоже частенько бывало. А еще случалось, бросались — в основном женщины — в ноги Дракону и начинали о чем-то просить, судорожно глотая слова. Тогда вступали в дело монахи-чародеи, не подпуская никого к Бьяку-Рю. Но сегодня никто в ноги не бросился...

Ну а теперь Артему предстояло уже в который раз за эти недели произнести монолог о своем грядущем приходе, о наказании прогневившего Небо даймё Нобунага и о...

Слаженный боевой клич взорвал тишину.

Глава двадцать шестая ТЕ ЖЕ И САМУРАИ

Глупышки светлячки! Боятся

отраженья своих огней в пруду...

Сутэ-лзё

Справа по берегу озера замелькали тени. Черные фигуры неслись по кромке берега, ломая кусты. Вот группа рассыпалась веером... Вот они вылетели на поляну и отсветы факелов заиграли на обнаженных клинках катан и вакидзаси.

— Самураи!

Крик подхватило множество голосов. Над поляной взвился женский визг. Местные жители повскакивали и бросились врассыпную, стремясь поскорее убежать подальше от факелов и нырнуть в темноту.

Монахи-чародеи, ни мгновения не промедлив, свалили задник, выдернули бамбуковые шесты и с ними бросились навстречу налетающему отряду. Чтобы хоть на какое-то время его задержать. Понимая, что у самих шансов выжить почти никаких.

Другие артисты, получив несколько секунд на подготовку, быстро и деловито разворачивали свертки, доставали оттуда оружие.

Артем находился сейчас в образе Белого Дракона, и этот образ нельзя было ломать ни при каком раскладе. Белый Дракон не мог скинуть с себя мешающие одежды и неудобные в схватке тэта и броситься в бой. Белый Дракон мог поразить врагов магическим воздействием или явить им чудо, дабы устрашить и ввергнуть в панику. Белый Дракон должен при любых обстоятельствах оставаться Белым Драконом, иначе все их прежние старания если не пойдут насмарку, то будут здорово подпорчены.