Мечников

Положение Ильи Ильича осложнилось. Он обратился за помощью к Ценковскому, но тот посоветовал уступить Маркузену, как старшему. Однако Илья Ильич твердо решил быть на съезде. В Петербурге будут Ковалевский, Вагнер, соберется множество зоологов. Он сумеет почерпнуть массу нового, а Маркузену, неизменно читавшему из года в год свои антидарвинистские лекции, там, по существу, делать нечего.

Когда Илья Ильич увидел, что поездке его хотят помешать, он решил обратиться к студенчеству. Он рассказал студентам о том, что не может быть в Петербурге на собрании ученых-зоологов всей России. Горячие сердца молодежи оказались на стороне Ильи Ильича. Собравшись у дома Маркузена, студенты устроили «кошачий концерт», а позже учинили Маркузену шумный скандал в аудитории.

История с посылкой делегатов на съезд стала известна всей Одессе. Университет шумел, как встревоженный улей. Многие профессора еще более возненавидели юного доцента, который подорвал честь профессорского сословия, обратившись к студентам. Последние же демонстративно перестали посещать лекции Маркузена. Учтя сложную обстановку, совет университета решил послать на съезд обоих — и Мечникова и Маркузена.

Мечников понимал: обстоятельства создались такие, что ему придется уйти из университета. Совместная работа с Маркузеном становилась невозможной. Правда, Мечников еще надеялся, что раньше его уйдет Маркузен.

«Студенты меня очень просят остаться, из-за меня делают скандал Маркузену, — писал Илья Ильич Ковалевскому незадолго до отъезда в Петербург. — Есть надежда, что этого господина можно будет выжить отсюда. Я, во всяком случае, объявил, что если останусь, то только для того… чтобы обсудить дело, что в случае неулучшения моего положения я в конце учебного года уберусь отсюда. Я теперь мечтаю о том, чтобы спровадить Маркузена (он весьма богатый человек и притом совершенно здесь бесполезен) и привлечь сюда Вас (если Вы на это согласны). Мне кажется, что такой оборот дела был бы весьма хорош…»

Переход в Петербургский университет

На заседании одной из секций съезда Мечников сделал доклад о зародышевых пластах. Сообщение его имело большой успех. Выражая общее мнение, председатель съезда предложил Мечникову сделать доклад на общем собрании, но Илья Ильич отказался от столь лестного приглашения, считая проблему недостаточно разрешенной, чтобы говорить о ней на пленарном заседании съезда.

В Петербургском университете открылась вакансия доцента зоологии. Этой кафедрой руководил профессор Кесслер. Илье Ильичу предложили место преподавателя зоологии и до начала учебного года заграничную командировку.

Мечников принял предложение и поспешил в Неаполь, где рассчитывал снова увидеться с Ковалевским. Но Илью Ильича встретила жена Александра Онуфриевича. Ковалевский срочно уехал в Мессину, где ему посчастливилось найти каких-то «чудовищ».

В оставленном письме Ковалевский просил друга позаботиться о жене и новорожденной дочери, пока они не смогут присоединиться к нему. Илья Ильич охотно принял на себя новые, непривычные для него обязанности и даже нянчил крохотную девочку. Он успокоился только тогда, когда со всей заботливостью обеспечил Ковалевской переезд в Мессину. Вскоре туда же перебрался и Мечников, уступая настойчивому приглашению Ковалевского.

На этот раз предметом совместных исследований были губки и иглокожие.

Друзья работали с увлечением. Но у Ильи Ильича снова заболели глаза.

«В первое мое пребывание в Мессине, — вспоминал позже Илья Ильич, — я был еще очень молод. Во мне бродило усиленное желание возвыситься над прозаическим уровнем школьной науки. Я усердно работал над историей развития низших животных в надежде найти ключ к пониманию генеалогии организмов. После дня, проведенного за микроскопом, мы с Ковалевским обменивались добытыми результатами, спорили и проверяли друг друга. Но усиленное микроскопирование в Мессине с ее ярким солнцем вскоре расстроило мое зрение. Мне приходилось отрываться от занятий по нескольку часов подряд, и тут-то я уходил в городской сад, где предавался горю о невозможности продолжать работу и мечтал о том, как устроить жизнь, согласную с теоретическим мировоззрением. Несмотря на все препятствия, мне удалось все-таки добыть кое-какие интересные результаты (особенно по истории развития иглокожих), но все же болезнь глаз принудила меня покинуть Мессину и снова вернуться в Неаполь» [13] .

13

И. И. Мечников

, Мое путешествие в Мессину. «Русские ведомости», 1908 г., № 302.

Неаполитанские серенады

Опять насильственный отдых. Чтобы дать возможность отдохнуть глазам, Илья Ильич предпринял маленькое путешествие из Мессины в Неаполь через Реджо-ди-Калабрию.

Работа в Неаполе оказалась не совсем удачной. Исследуя асцидий, Мечников нашел, что нервная система их происходит из энтодермы — внутреннего слоя клеток зародыша, а Ковалевский был твердо убежден в обратном, то есть, что нервная система асцидий происходит из эктодермы — наружного слоя клеток. Завязался жестокий спор. Друзья не уступали друг другу, хотя это глубоко расстраивало обоих. Лишь много позже Илья Ильич убедился в правоте Ковалевского.

Глаза болят, с Ковалевским из-за асцидий нечто вроде ссоры, а тут, как на грех, комната выходит на шумную неаполитанскую улицу. Горланят продавцы, расхваливая свой товар, мальчишки оглашают улицу диким визгом, каждый неаполитанец считает священной обязанностью внести свою скромную лепту в этот уличный концерт. Ночью ко всем прелестям Неаполя присоединяются серенады. Что ни балкон, то юная красавица и ее поклонник с мандолиной или гитарой в руках, поющий внизу, на мостовой, серенады.

Илья Ильич не спал по ночам. Он метался из угла в угол, затыкая уши. Но спасенья не было: где-то совсем близко под окном неприятным фальцетом кто-то выводил рулады. Не было сил вынести бесконечную пытку. Илья Ильич брал ведро с водой и выливал на голову неугомонному влюбленному. Поднимался крик. А назавтра все повторялось сначала.

Жить в Неаполе стало невыносимо. Осунувшийся, измученный, Мечников поехал в Триест, на Адриатическое море, чтобы там закончить исследование иглокожих, определить их место в эволюционной цепи, установить их связь с другими низшими животными.

В глубинах моря, где гаснет луч солнца и начинается подводный мир, живет множество иглокожих. Морские звезды, окрашенные в волшебные цвета — пламенно-алые, голубоватые, желтые, — устилают морское дно. От многих из них льется таинственный голубой свет, видимый далеко во мраке морской пучины. Мечников стал исследовать морских лилий, морских ежей, голотурий. Еще одна группа живых существ подверглась глубокому изучению молодым ученым.

История молодого пессимиста

Возвратившись в Россию, Илья Ильич посетил Москву и погостил в Хованском у своего старшего друга — профессора ботаники Андрея Николаевича Бекетова. Чудесная это была семья! Три девочки, дочери Бекетова, задавали тон всей жизни в Хованском. Это были талантливые, веселые дети.

В лесу, на полянках близ усадьбы, не умолкал смех девочек. Они взапуски бегали за Ильей Ильичом, слушали сказки, которые Мечников тут же сочинял. Скромная, тихая Людмила Васильевна, племянница Бекетова, оставалась в стороне от забав детей. Когда у детей бывали ссоры, Людмила Васильевна выступала в роли примирителя.

Быстро промелькнули летние каникулы. Необходимо было возвращаться в Петербург. Илья Ильич должен был начать курс лекций в университете. Работать в Петербурге оказалось труднее, чем в Одессе. Лаборатории не было. В неотапливаемом музее, где-то между шкафами с зоологическими коллекциями, приютился Илья Ильич. Приходилось заниматься не снимая пальто и прятать ежеминутно в рукава зябнущие руки. Всякая попытка организовать научную работу разбивалась о стену казенщины и равнодушия начальства. Жил Илья Ильич в тесной квартире на Васильевском острове. Экономия денег для научных целей вынуждала его вести самому хозяйство. Все шло из рук вон плохо. Прибирать в комнате надоело. Готовить обед не было времени. Илья Ильич начал ходить в какую-то третьеразрядную столовую. Он не мог свести концы с концами. Денег не хватало для удовлетворения самых насущных нужд.