Мечта тигра

Сильване не обманули. Домик для нас был красивым. Ану обрадовал сад, залитый светом луны. Меня больше интересовала женщина. Ночные цветы источали аромат, но он не пьянил так, как Ана.

Мы были одни, наши разумы были открыты друг другу, и я ощутил ее робость. Я хотел ей напомнить, что кошмары, произошедшие с ней, остались в прошлом.

— Посидим немного у водопада? — спросил я. — Если ты не устала.

Она согласилась, и я силой шарфа создал мягкое одеяло и пухлые подушки.

Я сел, притянул ее к себе и нежно поцеловал.

— Ты прекрасна, — сказал я и нахмурился. — Мы не сделали фотографии.

— Фотографии?

— Да, помнишь? Рисунки, что появляются мгновенно.

— Ах, да. Вот так?

Она взмахнула рукой, и нити сплелись в гобелен, где мы целовались под дождем из лепестков.

Я рассмеялся.

— Это уже неплохо — сказал я.

Она щелкнула пальцами, гобелен свернулся и на ветру улетел в домик. Лепесток слетел с ее волос на ее колени. Она указала на свою голову и спросила:

— Их там много?

Я склонился и шепнул:

— Боюсь, пока мы будем спать, тебя атакуют пчелы.

Уголок рта Аны приподнялся.

— Поможешь?

— Конечно, — я срывал лепестки по одному, нежно вытаскивал цветы, расплетал косы. Процесс был медленным, но мы в нем нуждались. Когда ее волосы остались без цветов, я массировал ее шею и плечи поверх слоев тонкой ткани.

Ана магией сместила нити ниже на спину, чтобы мои ладони касались ее кожи. Я глубоко вдохнул и старался думать о том, что делаю, а не о ее нежной коже и изящной шее. Ее волосы мешали мне, я придвинулся, убрал их за ее плечо, коснулся губами местечка за ее ухом, медленно спускался ими по ее шее.

Она развернулась, ее руки обвили мою шею, и я обнял ее, усадил к себе на колени, прижался лбом к ее лбу.

— Не нужно спешить, Ана. Я рад быть твоим мужем.

Ана отодвинулась и смотрела на меня. Ее платье открывало спину, и вид спереди сильно отвлекал.

Я не знал, как сказать, то, что нужно. Я хотел, чтобы она слышала искренность.

— У нас вся жизнь вместе, а то и несколько жизней. Мы можем не спешить.

Ана коснулась моего лица.

— Ты меня не пугаешь, Сохан. Я не буду отрицать, порой мне не по себе, но я знаю твое сердце. Ты не хочешь мне навредить.

— Я буду защищать тебя жизнью, — заявил я. — Ты — моя леди, мое сокровище, моя премика, — я поцеловал ее щеки. — До конца своих дней важнее всего для меня — радовать тебя.

Она прижалась ко мне и сказала:

— Тогда начнем первый день.

Ана поцеловала меня, я дал ей вести, лег на одеяло, и она растянулась на мне. Сперва я был робким, не шевелился, хотя нити вокруг нее дюйм за дюймом рассеивали свадебное платье. Длинный шлейф стал вторым одеялом, что укрыло нас, золотая энергия гудела между нами, усиливая ласки, и я не сразу понял, пока ее ладони не скользнули по моей голой груди, что она убирала и мою одежду.

Гладя ее спину, я поцеловал ее ухо и прошептал:

— Tuma mere sapanom ki aurata ho.

Она подняла голову, длинные волосы ниспадали занавесом вокруг нас. Зеленые глаза Аны вспыхнули, она улыбнулась.

— Хочешь увидеть, что мне снилось? — спросила она.

Я приподнялся на локтях, поцеловал ее, соединил разум с ее разумом, и нас окутал ее сон. Той ночью несколько этих снов сбылись.

* * *

Следующим днем мы узнали, что в Шангри-Ла появилась новая горная гряда. Я рассмеялся, но Ана переживала, прикусив губу, что навредит миру, что полюбила. Появился житель деревни с корзинкой еды по ее зову, и Ана спросила о переменах в пейзаже. Он убедил нас, что все в порядке.

Мы поели, поплавали в пруду и помылись в водопаде. Я расчесал длинные волосы Аны, мы легли рядом друг с другом и сохли на солнце, держась за пальцы и говоря о будущем. Мы договорились не заглядывать в будущее друг друга. Со временем мы узнали, что наша физическая связь не влияла на миг вокруг нас, если мы были вне времени.

Мы использовали эту силу, когда хотели побить одни, и за это нас потом часто дразнили наши дети. Мы с Аной хотели большую семью, особенно после того, как я показал сон, как охочусь с сыновьями. У нас было девять своих детей. Семь мальчиков и две девочки. Хотя мы забрали себе еще десятки, Ана отовсюду уводила потерявшихся детей. Когда Ана родила седьмого ребенка, нашу первую дочь Арундати, Ана начала терять силу.

Меня это встревожило сильнее, чем нее. Кадам появился, как делал при рождении всех наших детей, и я выразил тревогу. Он молчал, как всегда, ушел, оставив жуткий совет радоваться каждому дню. После восьмого и девятого ребенка я понял, что с каждым малышом Ана отдавала часть себя, своей силы. Я держал девятого ребенка, мальчика Джавеша, и сказал, что больше нельзя. Мы могли усыновлять, сколько она пожелает, но я не буду ее трогать, ведь не мог потерять ее.

Ана подумала, что я сразу сдамся, но я месяц не оставался с ней наедине, и она с неохотой согласилась со мной. Я побывал у Кадама в будущем, чтобы узнать, как не давать ей забеременеть. Наша жизнь успокоилась. Мы с ней часто уходили как богиня и тигр, она порой исцеляла или отвечала на молитвы. Порой она обрушивалась мстительным ангелом, уничтожала узурпаторов и приносила справедливость.

Мы много жизней провели с ней за работой, прерываясь на то, чтобы побыть наедине, но мы всегда возвращались домой поскорее, чтобы не быть далеко от семьи. Они понимали, что богиню вызывают. Однажды дети спросили, почему мы уходим вдвоем, и я сказал, что поклялся всегда защищать их мать. Мои сыновья поняли и сами поклялись быть с ней и помогать, чем могут.

Няня Джесубай умерла, когда нашему младшему было восемь. Она была няней всех наших детей, мы полюбили ее. Женщина узнала меня, когда мы вернулись домой на гору. Мы втроем плакали из-за утраты Джесубай. Мы часто говорили о Джесубай, о Рене и Келси, Нилиме и Суниле, о родителях. Они были дальними родственниками, и мы научили детей уважать их.

Исключением был Кадам. Он прибывал на каждое рождение, даже порой помогал мне учить сыновей. Он появлялся сам, может, Пхета уже не было. Порой он просил помощи. Хоть мы свой список закончили, в его было еще много пунктов, и то я, то Ана помогали ему.

Я был с ним, когда он нанес Келси татуировку хной. Кадам похлопал по моей спине, улыбнулся, осторожно выводя рисунок, и я соединил татуировку с силой в ней. Я узнал, что татуировка была физическим отображением любви белого тигра и девушки, и она раскрывала золотой свет, скрытый под ее кожей.

Кадам попросил меня пойти с ним и забрать наш дар исцеляться перед боем с Локешем. Он сказал, что дух Джесубай был соединен с нашими, и когда ее отец умер, ей пора было тоже уйти на покой. Он добавил, что эликсир русалки и сок огнефрукта будут питать меня и Ану дальше.

Я просил дождаться конца боя. Так Рен не умер бы. Но он терпеливо объяснил, что Рен должен был погибнуть, чтобы я совершил жертву. Спасение брата дало мне мужество остаться.

Ана ходила с ним забрать у Нилимы воспоминания о том, как она потерялась во времени. И она была с ним, когда Пхет отпускал белого тигра. Другие не видели, как тигр выпрыгнул из тела Рена. Ана погладила его голову, поблагодарила за долгие годы службы богине.