Мечта тигра

Я часами изливал ему свою историю. Я рассказал ему все — о Келси, проклятии, Дурге, Локеше, Кадаме, наших родителях, его становлении смертным, даже его свадьбе. Он все время смотрел на меня. Если бы его хвост не подрагивал, я принял бы его за статую. Когда я закончился, буря прошла. Солнце поднимется через час.

Я поднял колено и уперся локтем в него, прижался головой к ладони.

— Эгоистично обременять тебя всем этим, знаю. Просто… я не знаю, что делать.

Рен изменил облик, а я даже не заметил. Он сидел напротив меня и медленно потирал ладони, глядя на них, пока подбирал слова. А потом он сказал:

— Ты всегда был сильнее.

Моя рука опустилась. Я пораженно уставился на него.

— О чем ты? Ты вообще слушал?

— Конечно. Твоя история… поразительна. Она дает мне надежду. Ты дал мне надежду.

— Я не это хотел сделать.

— Нет. Просто…

— Что? — спросил я.

Он взглянул на меня.

— Ты знаешь, почему будущий я искал тебя в джунглях?

— Да. Ты хотел, чтобы я помог тебе разрушить проклятие.

— Да. Конечно. Но часть меня точно боялась делать это без тебя.

— Это звучит странно.

— Но так и есть. Ты всегда был смелым, Кишан.

Я покачал головой.

— Ты — лидер, Рен. Не я.

— Ошибаешься. Да… да… я был дипломатом. Очаровывал богачей, сплетая красивые слова, но ты был воином. Для тебя Джесубай была давно, а для меня недавно. Я понял, почему она любила тебя. Она смотрела на тебя, как я. Тебе всегда было удобно в своей шкуре. Любимец мамы. Любимец Кадама.

— Это не важно. И ты смелый. Ты бился рядом со мной, одолел Локеша и спас мир много раз. Я не видел тебя таким сосредоточенным на битве.

Он опустил голову.

— Тогда я любил ее. То есть, полюблю.

Я хмыкнул.

— Любил. И полюбишь.

— Как и ты.

— Да.

После напряженного момента он спросил:

— Ты сделаешь это?

Я знал, о чем он.

— Устроишь проклятие?

Он кивнул.

— Не знаю.

— Тогда… — Рен встал и отряхнул руки о белые штаны, пачкая их. — Думаю, тебе лучше понять это, — он пошел к двери, посмотрел на чистое небо. Рен глубоко вдохнул и сказал. — Если это поможет, я знаю, что ты примешь правильное решение.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

Он оглянулся через плечо и ослепительно улыбнулся.

— Потому что ты — Сохан Кишан Раджарам, — Рен вернулся в клетку и провел рукой по пруту. — Ты не должен принимать решение сегодня. Похоже, в моем будущем достаточно неприятностей, что хуже пребывания в клетке.

Я встал, схватил его за плечо и развернул.

— Ты говоришь, что хочешь, чтобы я продал тебя завтра? Чтобы ты оказался в плену на триста пятьдесят лет? Стереть тебе память, чтобы наш разговор не остался, чтобы дать тебе покой?

Рен покачал головой и знакомо сжал мою руку.

— Я говорю, что я твой в жизни, брат, и твой в смерти. Ты поймешь, что делать.

Его уверенность во мне была непоколебима. Мои глаза щипало от непролитых слез. Он хотел отдать себя так, зная, что его будущее было пыткой, избиениями и жертвами, каких было больше, чем должно быть у человека. Это заставило меня уважать его сильнее.

Я ткнул его в плечо и притянул ближе, обвил руками. Мое тело дрожало, я всхлипывал. Когда я ушел, Рен принял тигриный облик, запертый в клетке. Я забрал у него воспоминания о нашем разговоре и его способность принимать облик человека, оставив ему лишь сон о девушке с каштановыми волосами, что однажды полюбит его.

Я тяжело поднялся по лестнице в нашу общую комнату. Анамика спала на кровати, ее тело покрывал пот, она металась. Слезы катились по ее щекам, она била по тонкой простыне.

— Нет, — тихо вскрикивала она. — Нет, прошу!

Я схватил ее за плечи, чтобы разбудить, и она закричала.

Глава 8

Сокрушительная сторона

— Ана! Ана! — кричал я, пытаясь разбудить ее. — Проснись. Это просто сон!

Она толкнула меня с силой, ее ногти оцарапали мои руки. Они быстро зажили, а боль осталась. Задыхаясь, она открыла глаза. Слезы медленно текли из уголков. Ее щеки были румяными, губы казались опухшими и красными, словно она кусала их во сне. Анамика дрожала в моих руках, я гладил ее волосы и успокаивал.

То, что она держалась за меня, словно только я удерживал ее на земле, удивляло. Я хотел пробраться в ее мысли, понять, что ее беспокоило. Это было хуже просто кошмара. Но я не мог себя заставить. Я хотел, чтобы она мне доверяла. И если я влезу, она не просто разозлится. Ана была на краю, хрупкая, и неправильное движение заставит ее лопнуть, как упавшую дыню.

— Что такое? — прошептал я, пытаясь успокоить ее.

Она напряглась и выбралась из моих рук, отодвинулась на кровати.

— Ничего, — сказала она, вытирая руками слезы.

— Ты не должна говорить, Ана, — сказал я, — но если нужно, я готов выслушать.

Кивнув, она притянула колени к груди и переплела свои пальцы.

— Спасибо.

Мои руки казались пустыми, и мне не хватало ее нежности. Странно было думать о богине Дурге, рядом с которой я сражался, как о нежной. Ее сердце билось безумно, когда я держал ее, словно птица в клетке. Это напомнило мне, что в кармане все еще был пассажир.

— Я чуть не забыл, — сказал я и приоткрыл карман, заглянув на маленькое существо. Он поднял голову и посмотрел на меня. — Это твоя кроха. Кадам его прислал.

Она придвинулась ближе, убрала тяжелые волосы за плечо и смотрела, как я вытаскиваю птичку. Он сидел в моей ладони, а потом, когда она вытянула палец, он чирикнул и прыгнул туда. Он тут же запел, перелетел к ней на плечо и устроился в ее волосах.

Анамика рассмеялась. Звук был беспечным и веселым, и я понял, что раньше не слышал ее смех. Улыбаясь, я потирал ладонью щетину на щеках и сказал:

— Кадам сказал, что ты вырастила его из яйца. Но мы еще не нашли яйцо. И он предупредил меня, что птица в этом мире пробудет недолго.

Она помрачнела, сняла птичку с плеча и почесала его за головой. Он закрыл радостно глаза, пока она гладила его перья.

Не знаю, зачем я испортил ее счастливый момент. Я все делал с ней неправильно. Вздохнув, я встал и подошел к кадке с водой. Умываясь, я рассказал ей, где был всю ночь.

Она внимательно слушала, задавала нужные вопросы. Когда я закончил, она сказала: