Мечта

— Хочу быть просто женщиной, хочу любить и быть любимой каждый день, каждую ночь, каждую минуту — ЭТО мой рай!!! — Я заплакала.

— Фи, как примитивно. — Ангел был откровенно разочарован.

Спрыгнув с подоконника на пол, он буднично подобрал свои крылья и небрежно стряхнул с них невидимую пыль.

Взгляд невольно упал на старика романтика. Тот расстроенно качал головой.

— Мне с тобой скучно, — зевнул седовласый, и я перестала узнавать его. — Разбирайся сама. — Теперь от него исходил холодный свет. — Ты действительно думаешь, что, немного пострадав, можешь посмотреть на часы и решить — пора бы моей Мечте сбыться? Захотела, и Мечта у тебя в долгу. А может быть, попробовать ее разжалобить, ну, чтобы побыстрее исполнилась? — Его лицо превратилось в размазанную маску. — Очень интересная позиция. А может, ты испугалась своего влечения к другому мужчине?

— Это неправда!

— Да ну? В Пекине это выглядело вполне реально.

— Я не была в Пекине.

— Ну какая разница? Пекин это или Марсель.

— Я никогда не была в Пекине. Это важно.

— Ах, ну да… Прости… Как раз это совсем не важно, где ты была. Важно то, что тебя влекло к другому, и ты, испугавшись, сбежала оттуда… впрочем, ты всегда так делаешь. Только сейчас этот номер не пройдет. Прими или откажись… все просто… выход налево и прямо по коридору.

Маска исчезла. Седовласый снова взирал на меня с картины, так же протягивая зрителю сломанные крылья. Всем, кроме меня. Нищий старик с лучистыми глазами безучастно смотрел в сторону. Врата за ними закрылись. Под диптихом теперь висела золоченая табличка с названием «Выход».

Почувствовав, что все случится именно так, как предсказал юный адепт, я провалилась в пустоту…

@

— Вы все еще здесь? — Передо мной растерянно переминался с ноги на ногу бородач. — Пойдемте со мной. Я выведу вас через черный ход.

Пробурчав что-то еще, он направился в глубь галереи. Я безучастно поплелась за ним. Бородач открыл старую массивную дверь и нерешительно спросил:

— Вам понравились мои «Врата»?

— Врата?

— Ну да! Я переписывал эти работы несколько раз. — Он заговорил быстро, словно боясь упустить какие-то важные детали в своей истории: — В первом варианте сделал жанровую картину, но все было не то… Не было целостности. А потом решил закончить и остановился на диптихе. Две противоположности в одном пространстве. Так ведь бывает, чтобы в одном характере сразу два?..

— Романтик и Прагматик, не так ли? — перебила я.

Он удивленно кивнул.

Оттолкнув его, я выскочила в ночь, чувствуя себя мертвой.

ГЛАВА 29 Саспенс

Метро. Платформа. Хмурое ожидание поезда. Пара попрошаек. Рельсы, уходящие в черноту тоннеля. Спрыгнуть? Лечь и замереть. Лучше самой… или ждать, когда тебя толкнут? Ведь может так случиться, что толкнут? Может, еще как может! Этот или тот? Нет… нет, конечно же нет! Та черноволосая женщина, похожая на мою Ведьму.

Она неспешно прогуливается по платформе. Примеривается? Женщина оборачивается, усмехаясь своим мыслям. Наши глаза встречаются. В моих — вопрос. В ее — любопытство. Лицо женщины бледнеет, покрываясь мелкими капельками пота. Она передергивает плечами и, вероятно, принимает решение. Ее походка становится уверенной. Она движется прямо на меня, ни на секунду не выпуская из поля зрения. Остается совсем немного, несколько шагов… Влетая в ее зрачок, я превращаюсь в ничтожно малую субстанцию, сжимаюсь до абсурдно ничтожной величины. Еще мгновение, и… гремящая голубая змея оглушает платформу дробным ритмом поезда, похожего на кузнечика. Тяжело дыша, прижимаюсь к прохладной мраморной колонне. Та женщина, которая хотела меня… толкнуть, почему-то пропускает этот поезд. Она поглядывает на часы, прогуливаясь по «смертельной» платформе.

В голову лезет детский сон, повторявшийся настолько часто, что я помню его и по сей день: узкая платформа, два поезда, летящие навстречу друг другу, и я между ними. Специфический запах. Возбуждение от близости смерти. Последняя мысль: «Не смотри под колеса!» Пробуждение. Мокрая от слез наволочка. Бабушкины руки и шепот: «Это всего лишь сон, детка. Я с тобой. Спи, спи!» Большая, мягкая бабушка забирает меня к себе. Я засыпаю под шепот ее молитвы какому-то Николаю. Она ему верит, значит, и я верю. Он сильный и спасет в следующий раз. Он обязательно остановит проклятые поезда. Или хотя бы один из них. Бабушки давно нет. И я совсем одна на платформе.

Захожу за желтую полосу и, раскачиваясь на грани, жду следующей змеи. Мне становится смешно, и все приобретает другой смысл. Интересно, что сказала бы Ведьма?.. Оглядываюсь. Ее нет. Я обманула ее. И пусть мой обман послужит ей уроком — слишком уж она самонадеянна. Вытягиваю шею и заглядываю в тоннель. Слабый луч света освещает грязные стены в запутанных проводах. Свет становится ярче. Сейчас или…

Чья-то рука хватает меня за локоть.

— Никогда не стойте так близко к краю, — укоряет незнакомка.

— Что? — пугаюсь я.

— Ничего, — усмехается странная женщина. — «Край» — «рай»? М-м-м? Как вам? Хотя, согласна, примитивная рифма. Неэстетичная.

— Какая рифма? Вы о чем?

— О сущих пустяках.

Она успевает забежать в вагон, двери с шумом захлопываются, и поезд уезжает. Нет уж, увольте — валяться на рельсах, превратившись в скользкую липкую кашу. Представив постное лицо санитара какого-нибудь морга, я помчалась к эскалатору. От отвращения затошнило. Смерть должна быть эстетичной. И я не могу, вернее, не имею права вот так просто уйти. У меня тут остались кое-какие дела. Прежде всего нужно позвонить Алмазову по одному пренеприятному дельцу. Я давно хотела это сделать, но малодушно оттягивала на «потом».

— Здравствуй, Авдей! — нехорошо улыбаюсь в трубку.

— Чем порадуешь? — Он толстокож и поэтому не чувствует подвоха.

— Странный вопрос, — замечаю я, — это ты меня должен порадовать.

Мой агент тушуется и пытается перевести разговор на другую тему:

— Ева, я тут подумал… у меня есть несколько предложений…

— Я, кажется, задала вопрос, Авдей, и жду ответа.

— Эээ… тут я тебе задолжал, — наконец выдавливает он. — Готов встретиться и рассчитаться.

— Вот как? — ухмыляюсь я, беря тон Ведьмы. — А я решила разорвать наше соглашение.

— Не понял?

Ах, как бы сейчас смеялась моя Маргарита!

— Тебе нужно сосредоточиться и постараться вникнуть в следующее: Авдей Алмазов больше не является доверенным лицом Дарецкой Евы Юрьевны. — Сие официальное заявление впечатлило бы Марго особо.

— Но… — вякнула трубка.

— В компенсацию, — продолжила я, не сбавляя напора, — Авдей… забыла как тебя по батюшке… Алмазов получает гонорар в виде мусорного мешка, набитого полотнами вышеозначенной художницы.

— Леопольдович, — прошептала трубка севшим от изумления голосом.

— Такие вот дела, Леопольдыч.

— Ты с ума сошла!

— Возможно! — рассмеялась я. — Все возможно в моем королевстве. Получишь и распишешься. Ручку не забудь. Перьевую. Иначе договор аннулирую.

— Одуреть, — всхлипнул Авдей и, боясь спугнуть внезапно свалившуюся удачу, повесил трубку.

Это по живому резать тяжело, а мертвое не болит.

@

Подъезд. Лифт. Шахта. Спрыгнуть туда, распластаться внизу и ждать, пока кто-нибудь нажмет облезлую кнопку «Вызов».

Нет, это слишком по-голливудски. Я поморщилась и решила подняться по лестнице. Вспомнились винтовая лестница и рассыпающиеся ступеньки. Маргарита права — танцующая на острие виртуальности, чем не драйв? Последний этаж. Открытое окно рекреации. Широкий подоконник. Внизу асфальтовый пятачок с бабушками и малышами. Аккуратно поставить обувь под батарею отопления. Залезть на подоконник и… совершить хотя бы один поступок. Один! Нет, я не смогу. Там дети.