Мечтатели Бродвея. Том 2. Танец с Фредом Астером

Студенты встали с дружным вздохом, облегченно застонали стулья, шаркнув ножками по полу классной комнаты. Элейн украдкой собрала деревянные буквы в полотняный мешочек, в то время как профессор Патриция Гельмет стирала с черной доски два часа истории средневековой музыки. У нее тоже вырвался вздох, и даже очень глубокий, но никто из студентов этого не заметил.

– Я чуть-чуть не выиграл, – сердито буркнул Джослин. – Откуда ты взяла этот «дзен»? Спорим, сама выдумала?

– Это буддистская секта в Японии.

Однокашники вокруг гомонили и шумели, как взлетающая стая диких уток.

– Впервые слышу.

– Будет теперь что рассказать внукам… Когда найдешь им бабушку, – засмеялась она и, шутливо ткнув его локтем, добавила: – Хотя твоя Дидо на бабушку похожа мало.

Он дал ей в ответ шлепка. Элейн, смеясь, увернулась, и только Джослин ее и видел, пока складывал учебники и забирал из гардероба свой дафлкот.

Он нагнал ее, тепло укутанную в малиновое пальто из толстой шерсти, в затянутом туманом кампусе, где она нетерпеливо притопывала ножками среди других диких уток – стопроцентно студентов и по большей части селезней.

– Здесь закрытый клуб? – осведомился Джослин, присоединяясь к группе. – Или вход свободный?

– Welcome [7] , Джо. Винсент рассказывает нам о приеме у его родителей в субботу.

– Коктейли у него подают такие огромные, что льдинки в них плавают размером с буйки.

– Тебе-то откуда знать, Элейн? – осадил ее Винсент. – Ты никогда у нас не была.

– О… Я просто дважды перечитывала «Гэтсби», – бросила она в ответ и замахала руками своему возлюбленному, как раз выходившему из корпуса sophomores – так называют в американских университетах второкурсников.

7

Добро пожаловать (англ.).

Влившись в стайку селезней в теплых пальто, Рой обнял свою дульсинею и в шутку куснул ее малиновый воротник.

– Ну и погодка! – буркнул он. – Идем погреемся где-нибудь?

Появление ладно скроенного бойфренда в шикарной куртке на меху, героя недавнего межколледжного турнира по американскому футболу, спугнуло селезней, стайка стушевалась и отплыла, вновь сгруппировавшись подальше на аллее. Туман набрасывал длинные лиловые шали на плечи кленов.

– Кто выиграл сегодня в скрэббл?

– Я всего лишь невежественный француз. Твоя невеста вовсю этим пользуется и выдумывает слова.

– Неправда твоя, я ничья не невеста. Рой, милый, угостишь нас какао? Твоя очередь, вчера приглашала я.

– На 85 центов, которые у меня выцыганила.

– Я тебе их верну, когда обрастешь бородой до колена, – проворковала девушка, прижимаясь к его куртке. – Ты не идешь? – крикнула она Джослину, который пятился под шумок, зажав под мышкой учебники.

– Ты же знаешь, как я не люблю проигрывать, чего доброго, придется тебе пить какао с солью. И потом, у меня весь вечер занят: пианино для миссис Мерл. А после покер с Драконом.

Он скрылся в ватных клубах.

– Дракон? – удивился Рой.

– Самый настоящий. Который грозит скормить Джо отравленное яблоко, если он не сыграет с ним, то есть с ней, раз в месяц в покер, – мрачно пояснила Элейн.

– Бр-р-р. А ты знакома с этим Драконом?

– Вот еще, нет, конечно. Но я трижды смотрела «Белоснежку» в пятом ряду кинотеатра «Бижу» в тот день, когда у меня выпал первый молочный зуб. Так мы выпьем когда-нибудь это какао, которым ты рвешься меня угостить, Рой de mi coraz'on [8] ?

8

Моего сердца (исп.). Имя Рой созвучно испанскому слову rey, «король».

* * *

Джослин Бруйяр полюбил туман. Что нелегко, когда при малейшей дымке за окном одноклассники зовут тебя Джослин Хмарь или дразнят Молочной Пенкой [9] . Но это было во Франции. В Нью-Йорке над его фамилией никто не смеялся.

Другое дело, если бы его звали Джослин Фог [10] .

Он вышел из Пенхалигона, ломая голову над вечной загадкой: как завязать узелок на бумажном платке? Изобретатель клинексов упустил два важных момента: размер маловат, а материал непрочный. Рвется в клочки или сминается в катыш. Невозможно одновременно высморкаться и о чём-то не забыть.

9

Brouillard – туман (фр.).

10

Fog – густой туман (англ.).

Он лавировал в толпе по проспекту, уже привыкнув к странностям этого города, ставшего почти родным. Еще поражавшей его всякий раз деталью были сизые мазки голубей, так отрадно похожих на парижских.

Ему захотелось навести глянец на свои ботинки. Случай представился у «Мартиз Сода Спринг» на углу 99-й улицы. Юный чернокожий чистильщик, священнодействовавший на краешке тротуара, очень удивился, когда Джослин спросил, как его зовут. Обычно, когда он трудился, согнувшись в три погибели у ног клиентов, они стояли, погруженные в «Нью-Йорк Таймс», – если были одни. Или в разговор – если компанией.

– Робинсон, – ответил он. – Как Шугар Рэй Робинсон. Знаешь его?

– Боксера? А как же.

– Он лучший в мире.

– Лучший в мире – Марсель Сердан.

Паренек так и покатился со смеху. Хорошо было зубоскалить с такими зубками, круглыми и блестящими, как капельки. Может быть, он и на них наводил лоск.

– До встречи в июне! – фыркнул он, старательно начищая ботинки Джослина. – Спорим на ужин с Бэтменом, что Джейк Ламотта сотрет его в порошок?

– По рукам. Хоть я и не знаком лично с Бэтменом.

– Я тоже. Зато хорошо знаю «Хорн и Хардарт» на 7-й улице, – серьезно сказал мальчишка. – Если проиграешь, а ты точно проиграешь, поставишь мне три тройных порции жареной картошки «Джамбо».

– До встречи в июне. Или раньше, чтобы освежить глянец?

– Я здесь каждый день, – с достоинством отозвался мальчик, кладя в карман мелочь. – Тебя как зовут?

– Джо. А тебя?

– Джамп.

– Ты умеешь завязывать узелки на клинексе?

– Это тебе зачем – узелок на клинексе?

– На память. Знаешь, когда надо что-то не забыть. Но клинекс сразу разлетается в конфетти.

– Оторви уголок, всего и делов. Посмотришь и вспомнишь. Всё равно что узелок.

Джослин просиял.

– Как я сам не подумал!

– Узелок не завязал? – хихикнул мальчишка.

Они расстались, дружески хлопнув ладонями.

– Джейка Ламотту все зовут «Бешеный Бык». А ты своего Сердана как зовешь?

– Боксер, который выиграет мне пари.

Джослин побежал к метро. В вышине туман обезглавил небоскребы.