Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли

Она задумалась, прожевывая кусок.

– Полагаю, с лучшей подругой было бы то же самое.

– Тл-ле-е-ек.

Шик оттолкнула чашку, убийственно передернув бровями. Пейдж, сладко улыбаясь, предложила ей апельсиновый сок, к которому не успела притронуться. Урсула протянула намазанный маслом тост. Шик отсчитала два с половиной вздоха, залпом выпила сок и надкусила тост.

Тут спустилась от Артемисии Истер Уитти. Она молча бросила быстрый взгляд на улицу и включила радио.

…вечер мечты! Обедаем? Ужинаем?

Танцуем под оркестр Эдди Дачина?

В салоне «Веджвуд» отеля «Уолдорф-Астория»,

бронируйте, это незабываемо!

– А куда девался тот рыжий Аполлон? – вдруг подумала вслух Шик, жуя тост. – Знаете… тот великолепный атлет, что заходил за Черити в день ее нового платья? Уже довольно давно. Мое мнение – он ее бросил. Поэтому она и дуется.

– Вот наконец-то наша Шик, какой мы ее любим! – хихикнула Пейдж. – Язва.

– Сплетница, соблазнительница, золотоискательница…

Перечень чисто дружеский: Эчика не была злопамятна.

– Истер Уитти знает что-нибудь об этом?..

Упомянутая Истер Уитти отвернулась от окна, в которое смотрела.

– Если бы я знала, мисс Фелисити! – сказала она Шик. – Сами понимаете, такой скромной и сдержанной особе, как вы, я бы не чинясь все выложила о сердечных делах Черити.

– Не надо иронизировать, Истер Уитти. Я нездорова.

Истер Уитти встряхнула полотенце. Она, конечно, поостереглась упоминать о той ночи, когда Черити пришла со свидания с пресловутым Аполлоном.

Миссис Мерл в ужасе обнаружила юную горничную, которая, стуча зубами, промокшая до костей, корчилась, как вытащенная из воды сардинка, на полу в холле… На подмогу была призвана Истер Уитти. Две женщины учинили допрос. На Черити напали? Позвать полицию? Доктора? Но Черити, обессиленная, в истерике, заставила их поклясться небесами ни в коем случае никого не звать! Отчего миссис Мерл вздохнула с большим облегчением (надеясь, что никто из соседей не видел девушку в таком состоянии…).

После чашки бульона Истер Уитти уложила бедняжку в постель и просидела с ней полночи. Ее беспокойный сон прерывался рыданиями и бессвязным лепетом, речь шла об Эмпайр-стейт и о некоем Элвине или Келвине, вероятно, том самом рыжем красавце, о котором толковала эта язва мисс Фелисити.

С тех пор Истер Уитти заметила, что Черити перестала петь «Встречай меня в Сент-Луисе, Луи-и-и-и», отмывая стекла.

– Есть новости от мисс Манхэттен? – сменила она тему.

– Никаких. Хороший знак, я полагаю, – ответила Пейдж. – Ее агент звонил вчера. Нужна танцовщица на замену в новом шоу, которое стартует в «Маджестике»… Знаете, грандиозная штука, которую никто не видел, но весь Бродвей только о ней и говорит уже которую неделю.

– «Саут Пасифик»? [15] – выдохнула Урсула. – Он нашел ей место в «Саут Пасифик»? Курятник уже полон. Но эту постановку я бы хотела увидеть целиком. В антракте не просочишься.

Она повторила со стоном:

– «Саут Па…» Ох, вот невезуха, она бы сделала нам приглашения!

– Агент ничего не знал о ее турне, – продолжала Пейдж. – Когда я сказала ему, что Манхэттен работает в пьесе с Ули Стайнером, он чуть зубами не подавился. Всхлипывал одиннадцать минут: «Она играет в „Коммунисте в доме“? Нет… Не говорите мне, что из-за этой гадости она исчезла с Бродвея! Комму…» Он вдруг перестал повторять слово «коммунист» и как заорет: «Если она играет в этой халтуре, я ей больше не агент!» Мне пришлось объяснять ему, что она не танцует и не играет, а работает младшей костюмершей. Это его добило! Бедняга прохрипел: «Всё коту под хвост, о черт, всё коту под хвост…» И повесил трубку. То есть я так думаю.

15

«Саут Пасифик» (англ. «South Pacific») – «Юг Тихого океана», знаменитый бродвейский мюзикл.

– Ты так думаешь?

– Телефонная линия тоже хрипела.

– Тл-ле-е-ек.

Некоторое время были слышны только звон приборов и бульканье.

– В се-таки… «Саут Пасифик»! – посетовала Эчика. – Ох, Манхэттен, ты упускаешь шанс твоей жизни. Это будет музыкальная комедия века. Манхэттен… Ну ты и дура.

Урчание кофеварки стало громче. Вздохи тоже.

– Будем надеяться, что турне пройдет успешно, – сказала Хэдли. – Кто-нибудь читал отзывы на «Коммуниста в до…»?

– Тс-с! Когда произносишь некоторые слова, солнце краснеет и налетает саранча! Я посмотрю в «Бродвей Спот», – отозвалась Пейдж, ухватившись за предлог полистать упомянутую газету.

На самом деле она хотела пере-пере-перечитать последнюю статью Эддисона Де Витта [16] . И пере-пере-пересмотреть крошечную фотографию над ней – не изменившийся с начала своей хроники, век назад, когда Пейдж еще ходила в школу, он был на ней таким обольстительным, таким молодым, таким…

«Ты бы не узнал меня, Эддисон… Я добилась успехов, имей в виду. Я теперь в Актерской студии. Да, сэр. Я близко знакома с мистером Казаном и мистером Страсбергом. Я даже играла в „Гран Театро“ в Гаване. О Эддисон, Эддисон…»

16

Здесь преуспевающий и умный театральный критик носит волею автора такое же имя, что и театральный критик Эддисон Де Витт – персонаж знаменитого фильма Дж. Манкиевича «Всё о Еве» («All about Eve», 1950), нелицеприятно живописующего нравы театральной богемы.

– Бред. Какого дьявола Манхэттен работает костюмершей? Она танцовщица, черт возьми. И даже чрезвычайно одаренная. Это и к тебе относится, Хэдли, – безжалостно продолжала Урсула. – Бросайте вы эти грязные работенки. Кому нужны талант и страсть, если не отдаваться им душой и телом?

Шик указала пальцем на радиоприемник. Тотчас все подхватили хором мотив рекламного ролика:

…турбопаровой утюг «Дженерал Электрик»!

На всех парах он гладит и разглаживает!

«Дженера-а-а-ал Электри-и-и-и-ик»…

Несмотря на оркестр, голос Урсулы легко было узнать.

– Тл-ле-е-ек.

– Душо-о-о-о-ой и те-е-е-елом? – проворковала Эчика.

– Тала-а-а-ант и стра-а-а-асть? – передразнила ее Шик.

Урсула швырнула салфетку, которая приземлилась на голову Эчике.

– Я, по крайней мере, пою. Голос – это мускул. Мускулы накачивают, и не важно, какими гантелями. Уж лучше…

Дверной звонок сократил отповедь, обещавшую быть радикальной. Хэдли сунула Огдену под нос в спешке подогретое какао.

Черити вылетела из кухни со скоростью пушечного ядра. Она кинулась к двери, опередив Истер Уитти, и та вернулась к буфету, где звонок прервал ее занятие – она расставляла бутылки текилы.

Прежде чем открыть, Черити поправила локоны тремя пальцами и глубоко вдохнула через нос.

– О… Кросетти. Это вы?

Она старалась не показать, до какой степени разочарована.

– Тебе везет! – сказал молоденький рассыльный, исполнив на пороге чечеточное па. – У меня радости на двоих. Тебе от нее не уйти.

– Уйти… Единственное, что доставило бы мне удовольствие, – ответила Черити без улыбки. – Пакет! – крикнула она через плечо.

Он всмотрелся в нее, склонившись к самым ее щекам.

– У меня и идей на двоих, – сообщил он. – Начнем с первой?

– …

– В воскресенье, только ты и я, на Кони-Айленде.

Черити растеклась лужицей. При упоминании Кони-Айленда ее губы втянулись и поджались, как будто хотели закричать, не спрашивая ее мнения. Глаза набрякли чем-то жидким.

– Эй… Нет, нет, мы поедем в другое место! – поправился он, испуганный ее бледностью. – На Ниагарский водопад, если тебе там больше нравится. Или в Майами! В Париж! Париж меня тоже устроит.