Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

— Куда же она исчезает? — спросила Элеонора.

— В никуда. Она не служит ничему и никому.

— А кому она должна служить? Бентли не сразу нашелся с ответом.

— Я не знаю. По крайней мере, кому–то должна. Разве вы не хотите, чтобы ваша работа кому–то служила? В теории Холмы — это отдаленные и независимые друг от друга экономические единицы. На деле же там стараются нажиться на девальвациях, на стоимостях перевозок, на всевозможных пошлинах и еще на многом другом. Вы знаете лозунг Холмов: «Служба — хорошо, а хорошая служба — еще лучше». Какая насмешка. В Холмах не думают о том, чтобы служить населению: это паразитирующее предприятие.

— Я никогда и не предполагал, что Холмы являются организациями–филантропами, — сухо заметил Вейкман.

Бентли нервно осекся. Эти мужчина и женщина смотрели на него, как на всеобщее посмешище? Чего он хотел от Холмов?

Классифицированная служба хорошо оплачивалась, никто никогда на это не жаловался.

Но он жаловался. Быть может, из–за отсутствия ощущения реальности. Правда, это атавизм, который из него не могла вышибить даже клиника детского воспитания. Во всяком случае, с него довольно.

— Почему вы думаете, Бентли, что в Директории будет лучше? — поинтересовался Вейкман. — Мне кажется, вы питаете необоснованные иллюзии на этот счет.

— Дайте ему присягнуть, если это может составить его счастье, — равнодушно проговорила Элеонора.

Вейкман покачал головой:

— Я не дам ему присягать.

— Ну тогда это сделаю я, — бросила Элеонора.

— Прошу прощения, — произнес Вейкман.

Он достал из выдвижного ящичка бутылку шотландского виски и налил себе.

— Желает кто–нибудь присоединиться?

— Нет, спасибо, — отрезала Элеонора.

— Какого черта все это означает? — раздраженно спросил Бентли. — Директория вообще–то функционирует?

Вейкман улыбнулся:

— Вот видите? Вы уже начинаете утрачивать ваши иллюзии. Оставайтесь там, где вы есть, Бентли. Вы не знаете, что для вас хорошо.

Элеонора слезла с краешка письменного стола и вышла. Почти тотчас же она вернулась, держа в руках обычное символическое изображение Ведущего Игру.

— Идите сюда, Бентли. Я приму вашу присягу.

Она поставила маленький бюст из пластика телесного цвета, изображавший Риза Веррика, посредине письменного стола.

— Начинайте.

Когда Бентли подошел, она дотронулась до маленького матерчатого мешочка, висевшего у него на шее, — амулета, данного ему Лори.

— Что это? Расскажите.

Он показал ей кусочек магнита и щепотку белого порошка.

— Молоко богородицы, — сухо пояснил он.

— И это все, что вы носите? — Элеонора указала на целый набор собственных амулетов, покачивающихся между ее голых грудей.

— Я не понимаю, как можно приходить сюда, имея только один амулет? — В ее глазах заиграла ирония. — Может быть, поэтому вас и не преследует удача.

— Мой выбор хорошо продуман, — возразил Бентли. — Обычно я ношу вот эти два. А этот мне подарили.

— Да?

Она наклонилась, чтобы поближе рассмотреть амулет.

— Это, должно быть, от женщины. Дорогой, хоть слишком заметный.

— А правда, что Веррик никогда не носит амулетов?

— Совершеннейшая правда.

В разговор вновь включился Вейкман:

— У него нет в них нужды. Когда фирма выбрала его, у него был уже класс шесть–восемь. Это ли не удача? Он прошел все ступени до самой верхней точно так же, как дети проходят просветительные полосы. Он чувствует удачу каждой клеткой своего организма.

— Я видела, как люди притрагиваются к нему, надеясь, что это принесет им счастье, — надменно добавила Элеонора. — Я их никогда не осуждаю. Я сама это часто делала.

— И что это вам дало? — спокойно спросил Вейкман. Он указал на обесцвеченные виски девушки.

— Я не родилась в тот же день и в том же месте, что Риз, — сухо ответила она.

— Я не верю в астрокосмологию, — произнес Вейкман тем же спокойным тоном. — Я считаю, что удача — существо капризное.

Он повернулся к Бентли и заговорил, отчеканивая каждое слово:

— Веррику, может, теперь везет, но это не означает, что так будет всегда. — Он неопределенно указал наверх: — Они хотят подобия равновесия.

Затем он поспешил добавить:

— Не подумайте, что я христианин или что–то в этом роде. Я знаю, это вопрос случая. — Его голос звучал желчно. — У каждого своя удача. Великих и могущественных под конец ждет падение.

Элеонора предостерегающе посмотрела на него:

— Осторожней!

Не сводя с Бентли глаз, Вейкман продолжал:

— Не забывайте того, что я вам сейчас говорю. Вы не связаны никакой клятвой облегчения. Пользуйтесь этим. Не присягайте Веррику. Вы станете одним из его слуг. И это вам не понравится.

Бентли был поражен:

— Вы хотите сказать, что я должен присягнуть лично Веррику? Это не просто позиционная клятва Ведущему Игру?

— Разумеется, — ответила Элеонора.

— Почему?

— В настоящий момент существует некоторая неопределенность. Я пока не могу вам этого объяснить. Позже будет свободное место того класса, который вам требуется. Мы вам это гарантируем.

Бентли прижал к себе портфель и отошел от них. Его план рушился. Он представлял все совсем не так.

— Итак, я принят? — почти с яростью спросил он. — Вы меня берете?

— Конечно, — небрежно подтвердил Вейкман. — Веррику нужны все специалисты класса восемь–восемь, на которых он может наложить лапу.

Бентли, смущенно и неуверенно, опять отошел на несколько шагов. Что–то не ладилось…

— Погодите. Дайте мне немного подумать, прежде чем принять решение.

— Думайте, — согласилась Элеонора.

— Благодарю.

Он отступил на несколько шагов, чтобы с самого начала обдумать всю ситуацию.

Элеонора кружила по комнате, засунув руки в карманы.

— Есть что–нибудь новое об этом типе? — спросила она у Вейкмана.

— Только частное уведомление по закрытому каналу. Его имя — Леон