Медь Химеры

— Ты знаешь, что я имею в виду. Подлая тварь — вот имя, которое ей больше подходит. Подойдет и ведьма.

Джон передвинул своего слона.

— Шах.

Рафарт немедленно взял слона черным ферзем.

— Очень жаль, что вынужден сделать это, Джон. Особенно с помощью этой фигуры.

Джон попытался улыбнуться, надеясь создать впечатление, что пожертвовал слона нарочно. Рафарта необходимо было приободрить. Когда Келвин вернется обратно — а ему совсем не хотелось признавать, что он начинал беспокоиться, — уж тогда будет много причин приободриться.

— Ты думаешь, что твой сын с ними справится? — спросил Зед.

— Да, ему бы лучше сделать это. — Джон обвел взглядом руины старого дворца, вспоминая, какой была последняя революция. — Конечно, есть еще и пророчество. Боюсь, что я и в самом деле в него верю.

— Теперь веришь, хочешь ты сказать, — сказал Рафарт. — Раньше ты в него не верил.

— Нет, не верил. — Сколько же раз он бранил Шарлен за то, что она забивала мальчику голову всякими глупостями. Как же мало он тогда знал!

— Но теперь ты веришь и в магию, и в пророчества.

— Да, в этом измерении верю! В некоторые пророчества и в некоторую магию.

— Почему, Джон? — Король вложил в свой вопрос немного сарказма, заранее очень хорошо зная ответ.

— Прежде всего, из-за химеры. Из-за других вещей, которые мы видели и испытали. Я никогда с полной уверенностью не смогу сказать, что может, а чего не может быть. В бесконечном множестве измерений, как я подозреваю, возможно вообще все.

— Ты совершенно прав, Джон. Сейчас твой ход, не правда ли? Джон полностью сконцентрировал внимание на шахматной доске, хотя это было ему трудно. Наконец он сделал ход оставшимся у него белым конем.

Рафарт толчком подвинул черного ферзя на квадрат, занимаемый белым конем Джона.

— Очень жаль, Джон. Но ты невнимателен.

— Зато ты внимателен. Провались Сент-Хеленс, за то, что снова изобрел эту игру!

— Это все опыт правления, — сказал Рафарт. Как всегда, он игнорировал и не упомянул тот факт, что однажды проиграл свое королевство Зоанне и провел все последующие годы в королевской темнице.

— Гм-м, — проговорил Джон. Если он сейчас пойдет ферзем, он сможет взять ферзя Рафарта и впоследствии объявить мат его королю. Он сделал ход. «Шах».

— Никак не могу выиграть, — пожаловался Рафарт. Он встал с каменного обломка и потянулся. Его глаза обозревали небеса. — Смотри! Вон там, ведь это же он!

Джон напряг свои глаза, которые, как бы ему хотелось этого признать, были далеко не такими зоркими, как у Рафарта. Определенно, в небе что-то виднелось, и оно приближалось к ним. Кажется, оно имело как раз нужный размер.

— Да, — сказал он.

В считанные мгновения фигура оказалась прямо над ними. Она спустилась пониже и зависла в воздухе. Затем пронзительным голосом она прокричала:

— Отец, Ваше величество, я отправляюсь обратно в мир химеры. Ждите здесь! Я все объясню позже!

Келвин полетел прочь, но остановился.

— Мать развелась с Хэлом. Теперь она одинока и стала колдуньей.

С этими словами удивительный потомок Джона скорее нырнул, чем влетел в развалины и скрылся из виду.

— Эти молодые люди, точно, вечно спешат! — заметил дедушка Томми Йокса.

Но Джон едва ли думал об этом. Шарлен не замужем? Неожиданно перед ним открылась новая сияющая перспектива.

* * *

Келвин едва смог дождаться, когда доберется до транспортера. Теперь, наловчившись владеть своим телом во время полета, он даже не притормозил, добравшись до речного уступа. Сейчас было не время разгадывать тайны Провала или самого бытия. Он с помощью перчаток открыл массивную металлическую дверь и прыгнул внутрь. Он почти не задержался, устанавливая контрольные рычаги на координатах мира химеры, и отправился в путь.

После всего того, что его отец называл «особыми спецэффектами», он обнаружил, что стоит в несколько более запыленной камере лицом к лицу с лягушкоухим.

Лягушкоухий держал небольшой сверток, состоящий из одного большого сложенного листа. Келвин взял его.

«Это он?» — мысленно спросил он у химеры.

«Он внутри, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании. — Три небольших зернышка, которые превратятся в порошок. Будь осторожен и случайно не чихни на них».

«Спасибо, Мервания. Я вернусь обратно с семенами драконьих ягод, когда смогу!»

«Я дам тебе знать, смертный! Поспеши — у тебя немного времени!»

Верно! Схватив сверток, Келвин снова запрыгнул в транспортер.

* * *

Мервания вздохнула. Оранжевое небо заполняли облака. Сегодня был хороший день для работы в саду. К счастью, она могла одновременно выпалывать сорняки и продолжать небольшим участком своего мозга настраиваться на Келвина.

Почему она помогает этой низшей жизненной форме? Разве она не уплатила свой долг, когда отпустила на свободу его и его спутников? Низшая форма — это, в конце концов, всего лишь низшая форма.

— Я тебе все время говорил, Мервания!

— Мертин, ты же знаешь, что нехорошо читать таким образом мои мысли!

— Ты же делаешь это с Келвином и ему подобными!

— Конечно! Это же низшие жизненные формы!

— Источники пищи.

— Если тебе угодно.

— Я знаю, что нам следовало бы их съесть.

— Гррау, — добавил Грампус, вскинув свою драконью голову.

— Чего я не могу понять, Мервания, это зачем ты отдала им свой порошок.

— Ты знаешь это, Мертин. Знаешь, если захочешь подумать об этом.

— Подумай об этом за меня.

— Не хочу.

— Все равно подумай.

— О, ну хорошо. — Мертин иногда умел быть таким надоедливым! Не очень сильно сокрушаясь, она вспомнила о яйцах, которые они отложили сразу же после того, как пообедали жестким волокнистым старым чародеем. Она вскоре поняла, что с этой кладкой что-то не так. У яиц не было медного блеска, они были мягкими, а внутри их было не больше мыслительной активности, чем у насекомых. Еще немного сосредоточившись, она поняла, что там, внутри, формируются мягкие одноголовые существа, которые будут очень похожи на источники пищи. Ужас от мысли о появлении на свет чудовищ был чересчур силен, и если бы можно было достать противоядие, его было необходимо принять перед откладкой. Можно было сделать только одну вещь, чтобы это исправить, а на ее теле имелась для этого подходящая голова.

— Грраауу! — согласился Грампус, чавкая. Память об этих яйцах была у него еще сильна.

— Понял? Удовлетворен, Мертин?

— Не совсем. Потомство женской особи источника пищи будет похоже на нас, если она родит, будучи под действием драконохимерного корня. У него будут три головы, а в его крови — медь. В свое время у него отрастет медное жало. Зачем же уничтожать себе подобных, Мервания? Зачем мешать его рождению?

— Болван! Подумай, какой ужас. Один из нас будет воспитан смертными! О нем будут заботиться те самые низшие формы, которые являются нашей пищей! Если, конечно, они вообще будут о нем заботиться: вместо этого они могут запереть его в клетку или вообще уничтожить. Нет, всякая химера, которая появится на свет, должна быть здесь, вместе с нами, в надлежащем обществе, так, чтобы ее развитие не задерживалось под влиянием всяких регрессивных факторов.