Медиа-пиратство в развивающихся экономиках

Расширение рынка

Рынок товаров культуры простирается далеко за пределы доступного лицензионного материала. Пиратская и иногда некоммерческая продукции заполняют пробелы. Документальные и образовательные программы, возьмем два популярных жанра, почти никогда не появляются в лицензионной форме, однако пиратские документальные британские и американские фильмы и военные истории о Второй Мировой войне распространены на рынке пиратов. Видео о медитации и йоге, аудиокниги-самоучители, языковые курсы, религиозные проповеди от христианства до буддизма также повсеместно распространены. Хотя коммерческая составляющая в этих контекстах четко пиратская, остальной материал — особенно религиозный материал — производится без преследования каких-либо коммерческих целей. Циркуляция, а не продажи, является основной целью, со свободным рынком, предоставляющим должную инфраструктуру.

Близость пиратского рынка к потребителю иногда вызывает инновационные улучшения продукта, иногда до такой степени, что производится оригинальная и ценная новая продукция. Хорошими примерами могут служить неразрешенные субтитры, а также даже дубляж зарубежного произведения. Продавец на санкт-петербургском открытом рынке «Удельная» описывает это явление так:

«Они записали видео в кинотеатре и потом перевели диалоги. Есть специальный сайт — Квадрат Малевича — где вы можете найти все западные сериалы, например, Остаться в живых (Lost) и тому подобные. Они предлагают все популярные западные сериалы, которые не показывают в нашей стране совсем или показывают с большой задержкой. Сайт переводит эпизоды на русский на их собственной студии — да, они имеют свою собственную студию для перевода».

Пересечение традиции дублирования фильмов на русский и дешевизна технологий смешивания звука также привели к популярному жанру альтернативной озвучивания, в котором пионером выступил Дмитрий Пучков более известный как «Гоблин». Большинство этих альтернативных дубляжей — серьезные попытки улучшить перевод разговорного языка. Другие являются просто «смешными переводами», которые создают иронию из оригинального сериала. Гоблинские работы над тремя фильмами Властелин колец, Матрица и Звездные Войны: Эпизод I были очень популярны и привели к неизбежному двухдорожечному DVD. Тот же продавец отмечает:

«За последнее время пираты начали выпускать фильмы, где можно переключаться от «нормального» перевода на «смешной гоблинский» и обратно. Фильмы имеют две звуковые дорожки. Теперь это очень популярный формат на рынке».

Компиляция фильмов лучших музыкальных хитов заполняет большую часть среднего и нижнего уровня пиратского рынка. Хотя некоторые из них — это пиратские версии легальных альбомов лучших песен, большинство являются компиляциями с оригиналов, выпущенных пиратами. Большинство имеет дополнительные треки или песни, которые стали популярными на российском рынке. Общее уменьшение формата альбома также играет роль, так как пираты отвечают на потребительские предпочтения к отбору «лакомых кусочков» и отбросу наполнения. Компиляция фильмов на DVD, часто сгруппированная по жанру, актеру или тематике, почти всегда является оригинальным продуктом пиратства.

Воспроизводство интеллигенции

Через десять лет после перехода от коммунизма, Герман Греф, министр экономического развития, предложил жесткую оценку российских культурных институтов: материальные позиции театров, музеев и другой культурной инфраструктуры находились в серьезном спаде; культурная и информационная изоляция большинства регионов России повышалась; зарплаты среди работников сферы просвещения падали. Как результат, он подчеркивал, Россия играет все меньшую и меньшую роль в мировой культуре (Греф, 2000). Группы, наиболее пострадавшие от этого спада, были работники школ, университетов, оркестров, музеев и других культурных и образовательных институтов — ядра российской интеллигенции. Резко падающие доходы и растущие цены культурных и образовательных товаров сделали этот класс образованных горожан естественными потребителями пиратской продукции. Превосходное разнообразие на пиратском рынке, особенно для узко распространенного и зарубежного импорта, усилило эту связь.

В интервью, члены этого класса показывали удивительно доброжелательное отношение к пиратской продукции. Некоторые называли пиратство своим спасением или избавлением. Они имели в виду, что пиратство предоставляет единственный доступ к миру неблокбастерных товаров — независимой музыке, фильмам в стиле арт-хаус и множеству западных произведений. Такой доступ не является роскошью для членов этой группы, просто в большинстве случаев им это необходимо в силу их профессиональной деятельности в качестве музыкантов, писателей, редакторов и продюсеров. Пиратство, а не легальный рынок, позволяет им участвовать на международной культурной арене. Следовательно, это также условие их выживания и возрождения как профессионального класса. Один санкт-петербургский критик и учитель колледжа объяснял:

«Библиотеки сильно истощены. Я не могу найти ничего современного — ничего, чтобы вышло после 1985 года. И если я только смотрю фильмы в наших кинотеатрах, мне придется уволиться с работы. Я не буду знать, о чем писать! Благодаря пиратам, я могу скачивать нужные мне книги. И что будут писать в журналах, если люди, которые любят меня, не могут посмотреть фильмы, которые я знаю, будут описаны в этих журналах?»

Такие взгляды — обычное явление для России и подкрепляют основные находки этой работы: пиратское распространение играет важную роль не только в отношении доступа и потребления в медийной экономике, но также и в производстве. Ниже уровня самой высокодоходной страты на российском рынке и других развивающихся рынках глобализация медиа культуры в основном проходит за счет пиратской продукции.

Законы и принуждение к их исполнению

На протяжении нескольких лет после развала СССР в 1991 году, власти работали над созданием правовых институтов, необходимых для современной рыночной экономики, включая первые прозападные законы об интеллектуальной собственности. Принятием законов «О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных» (1992) и «Об авторском праве и смежных правах» (1993) завершились несколько лет работы, провозгласив приоритет адаптации и переноса европейских норм интеллектуальной собственности на российский контекст. Согласующееся с большинством интерпретаций в Бернской конвенции, авторское право в новом законе описывалось как частное право с ограничением уголовных наказаний только случаями коммерческого нарушения. Уголовное преследование также было прописано в законе об охране программ, распространившись на нелегальное коммерческое копирование программного обеспечения. Вплоть до 1997 года, старый Уголовный Кодекс давал в таких случаях до двух лет принудительных работ и/или штраф, но этот закон очень редко применялся (Голованов, 2008).

После 1992 года ответственность за соблюдение законов об интеллектуальной собственности была приписана к новым российским полицейским агентствам, включая МВД и ФСБ. Скоро также появилось множество негосударственных антипиратских организаций с целью гарантировать, что интересы зарубежных (а со временем и отечественных) обладателей авторских прав будут учитываться при улучшении законов.

Новые правовые институты — и исполнение законов в целом — в тот период были, тем не менее, очень слабы. Урезание финансирования и сокращение штата сделали полицию внутренне неорганизованной и недостаточно обеспеченной необходимыми ресурсами. Социальный и экономический беспорядок, произошедший вслед за стремительным разрушительным переходом от коммунизма, поднял уровень преступности на небывалую высоту и способствовал появлению мощных криминальных структур, подменивших правовое принуждение и действующих безнаказанно, особенно в отношении ненасильственных «захватов собственности». Хотя IIPA и другие группы громко жаловались о пиратстве на протяжении 1990-х годов и, в частности, о неэффективности российского законодательства, эти жалобы привлекли мало политических усилий в контексте более широких проблем публичного порядка и слабости норм права. [162]

162

Судебная статистика показывает, что в тот период обвинения против распространителей и продавцов пиратской продукции, тем не менее, имели место с некоторой периодичностью, часто за нарушение честной конкуренции, а не за пиратство. Несколько дел дошли до суда и, в общем, истцы медлили и не пользовались гражданскими способами, доступными в российском законодательстве. Первый гражданский иск за софтверное пиратство, поданный компанией 1С против другой компании Наис, попал в суд в 1995 году и привел к первому успешному приговору против софтверного пиратства. Болгарское дело, описанное ранее в этой главе, попало в суд в 1997 году.

Консолидация нового правового, гражданского и экономического порядка не произошла мгновенно и терпели сокрушительные неудачи, включая сильный экономический кризис в 1998 году. Процесс пересмотра правовых основ нового российского государства продолжался вплоть до начала 2000-х годов. Согласно политике в области интеллектуальной собственности, новым важным фактором стало появление отечественного лобби интеллектуальной собственности, построенное на восстановлении индустрии кино и появляющейся индустрии программного обеспечения, а также на близкой интеграции и поддержке со стороны западных компаний. Лоббирование дало толчок к более жестким попыткам соблюдения законов и привело к концу безнаказанности пиратской деятельности.

Новые защитники принуждения к соблюдению прав продвигают изменения в законе, принуждении к праву и судебной процедуре. Адвокаты, представлявшие интересы истцов в делах о пиратстве в период с 1995 по 2000 годы, в частности, имели чрезвычайно отрицательный опыт с судом и строго предпочитали усилия упростить полицейскую и судебную процедуры. Отсутствие взаимодействия среди агентств по соблюдению законов также было большим препятствием. Дела, часто разделенные между несколькими агентствами, замедлялись или прекращались, когда эти самые агентства не могли эффективно сотрудничать на различных этапах расследования. Наказания в конце процесса редко были переубеждающими и, в общем, считались бесполезными. Ходившая в то время фраза среди адвокатов и прокуроров звучала как «одно пиратское дело равно трем нераскрытым убийствам» — ссылка на пустую трату материалов и административных ресурсов, связанных с делами по нарушению авторских прав. Для большинства юридических сообществ усиление законов против пиратства было прагматическим решением более широкого набора неэффективности, порождаемой законами об интеллектуальной собственности. Для исполнителей законов, которые редко рассматривали дела об интеллектуальной собственности как дела особой важности, упрощение процедуры давало им возможность заняться более важными с их точки зрения делами.