Media Sapiens. Повесть о третьем сроке

Без пятнадцати три я сижу на заднем сиденье «Peugeout 607», плетущегося по Садовому кольцу в сторону проспекта Мира. Я практически не отрываю телефон от уха, ёрзаю и изредка кричу водителю, что мы опаздываем. Мимо проносятся две машины со спецсигналами.

– В хвост им пристройся, – говорю я водителю, – иначе до утра будем ехать.

– Это милиция, Антон Геннадьевич. Я пристроюсь, а потом будем с ними ещё час разбираться. Вот бы нам мигалку.

– Это тебе в Кремль идти работать надо.

– Может, лучше вы пойдёте? И меня, заодно, пристроите.

– Это вряд ли.

Звонит Саша:

– Посмотрел?

– Посмотрел. На сайте вроде всё было неплохо, пока эта сука глупая не пришла с опровержением. Неужели они так быстро мониторят?

– Эта сука, кого надо сука.

– В смысле?

– Антон, всё идёт по плану. Это наши люди.

– А ты не боишься, что мы сами аудиторию собьём с толка?

– Мы или идём ва-банк, или Никитос идёт к нам, понимаешь?

– Как говорят интернетчики, «патсталом». Кстати, а в блогах чего получится?

– Флеш-моб получится. Их надо подогреть, чтобы они на улицу вышли. У тебя ресурсы дополнительные?

– Я попробую.

– Отлично. Вечером посмотрим, как все развивается.

Я не успеваю положить трубку, как звонит Вадим:

– Привет. Я нашёл врача из той больницы…

– И?

– Пришло указание этого товарища в Москву перевезти для операции. Судя по всему, будут из него лепить иллюстрацию к гуманности наших органов. Типа мы делаем сложные операции даже преступникам. Но потом все равно судим. По закону. Дело глухое.

– Ты даже не представляешь, Вадим, как нам повезло. Когда?

– Завтра, вроде.

– Это победа…

– Не понял, Антон, поясни.

– Мне после операции любой ценой нужна встреча с этим «сапогом».

– Я постараюсь…

– Подключай всех. Цена вопроса не интересует.

– Ты едешь на акцию?

– Я почти подъезжаю уже.

Постоянные телефонные переговоры заставляют меня нервничать ещё больше. Динамика звонков никак не соотносится с динамикой движения. Помните в «Капитане Немо»? Там девизом «Наутилуса» было «Подвижный в подвижном». А девиз Антона Дроздикова, стоящего в адской пробке, постоянно говорящего по телефону и опаздывающего на митинг, «Подвижный в неподвижном». К сожалению. Я пытаюсь успокоиться и минут пятнадцать играю в «street racing» на телефоне Nokia 8800. Затем возвращаюсь к мысли о кино. Пялюсь в окно. Мы проезжаем плакат, рекламирующий соревнования по айкидо. «Используй энергию противника», написано под изображением хрупкого юноши, перекидывающего через себя сумоиста. Бред какой-то. Да сумоист смел бы этого обсоса, как грейдерный танк легковую машину. Разводят народ на фантастику. Я не сильно разбираюсь в восточных единоборствах, но думаю, что только в кино реальны такие фишки. «Используй энергию противника». И тут меня клинит. Я звоню Генке:

– Так чего ты там про узнавание бренда говорил?

– Про какое?

– Ну, когда я тебя про кино спрашивал.

– Аа… это. Ну, что рекламой город заполонили, походу даже слепые на него пойдут. В общем, как говорится, у всех на устах.

– Все в курсе, значит. А у тебя есть киношники знакомые?

– Если поискать, найду.

– Найди мне сегодня к вечеру. Одного режиссёра и одного сценариста.

– Во ты даёшь. Зачем?

– Приквел снимать.

– Зачем? Чо мы им кассу будем подогревать?

– А мы правильный приквел снимем. Даже не кино, а документальный фильм. Назовём его, типа… «Реальные герои „Богов из подвала“.

– Не понимаю.

– Ну и ладно. Ты найди, а я тебе поясню. Вот ещё что. Ты зайди в Интернет, я тебе адрес одного юзера в ЖЖ скину по почте. Там тема одна появилась, нужно её поддержать. Поймёшь. Это срочно очень.

– Хорошо. Да… Вот у нас день сегодня.

– То ли ещё будет.

– Смотря, что будет.

– А ты просто поверь, что будет, и всё. Остальное дело техники.

– Чего-то я тебя не понимаю сегодня.

– Да я сам себя понимаю только местами.

– Антон, ты как охотник на «сафари».

– Я он и есть. «В мире животных» смотрел на ночь, вот и понесло, ха-ха-ха.

Несмотря на дождь, на площади перед телецентром «Останкино» собралось большое количество людей. Я отстраненно слушал речи выступающих, мысленно репетируя свою собственную. Если честно, то я здорово волновался, ведь это было моё первое выступление перед такой большой аудиторией. Чтобы отвлечься, раздумывал о шансах в банковском деле, о том, как быстро Вадиму удастся найти концы среди работников больницы, в которую перевезли Зайцева, и о беспризорниках. Тремя ударами можно было решить все проблемы, разрулить тему с Никитосом, существенно поправить дела по проектам Вербицкого, да ещё и денег заработать. В унисон с моей последней мыслью собравшиеся одобрительно захлопали, засвистели и начали что-то выкрикивать. Признаться, я даже испугался возможностям толпы читать мои мысли. Но оказалось, что таким образом публика провожала с трибуны Анатолия Белостенного, того самого старпера из «Колокола», которого я хотел уволить. Надо сказать, что отработал он по своей аудитории на отлично. У меня даже закрались сомнения: «Может оставить?» Люди на площади начали скандировать: «Нет цензуре!», «Нет цензуре!» Ведущий представил следующего выступающего – «известного политолога, молодого правозащитника, ответственного секретаря организации „Возвращение к Истокам“ Антона Дроздикова». Я сообразил, что выступать нужно мне, только после того, как Вадим толкнул меня в бок, говоря: «Давай, Антон, твоя очередь». Всё напоминало замедленную съёмку. Предыдущие ораторы повернулись в мою сторону и медленно хлопали в ладоши, как бы приглашая меня к микрофонам. Я, в замешательстве, стоял перед трибуной и всё время норовил обернуться назад, хотя сзади был только баннер с эмблемой НТВ и слоганом «Шесть лет без Свободы Слова». Наконец, я подошёл к микрофонам, облокотился рукой о трибуну и начал:

– Добрый вечер, – голос предательски дрогнул, и эти первые слова получились не слишком жизнеутверждающими. В толпе лениво захлопали. Скоты. Вы же все ветераны митингов, неужели вы не знаете, что я в первый раз тут буду гнать? Поддержали бы коллегу по борьбе! Суки.

– Здравствуйте, коллеги! – снова начал я.

«Блядь, почему коллеги? Что я несу, какие они коллеги? А кто они? Товарищи? Что за хуйня! Москвичи? А иногородних тоже много. Кто же вы, падлы? Как же вас назвать-то?» Я рассматривал собравшихся. Они рассматривали меня и, казалось, ждали какого-то откровения. Некоторые махали плакатами. Их лица не теряли радостного соучастия, хотя ничего не происходило. И тут я понял. Им всё равно, что я скажу. Главное – это возможность снова кричать, скандировать и хлопать, чувствуя общее единение. Главное – ощутить себя толпой, по которой бегут волны экстаза, вызванные оратором. Я понял, что основное в моём выступлении не смысл, но эмоции. Воистину. Наша цель не правда, а эффект. И меня понесло:

– Граждане! Мы говорили о цензуре, а я хотел бы сказать вам о более страшных вещах. О тех, кто не только подвергает цензуре и глушит любую свободную мысль, но ещё и насаждает взамен свободы идеологию, основанную на чудовищной лжи.

В ответ на «чудовищную ложь» толпа неистово захлопала, я же ощутил чудовищную эрекцию. Я даже прижался плотнее к трибуне, чтобы ненароком не обнаружить её перед стоящими сбоку от меня. От ступней по всему телу побежала тёплая волна. Вот это энергетика большой аудитории! Я смотрел на толпу, готовую внимать моим словам. Эрекция была какой-то сногсшибательной. В эти секунды я чётко осознал значение фразы «ебать мозги». Меня окончательно отпустило. Я будто бы видел разверзшиеся черепные коробки людей:

– Разгром крупного частного бизнеса, ошибки в социальной сфере, банковская система страны, стоящая на пороге кризиса, установление системы диктатуры и немыслимые гонения на свободу слова, нападки на правозащитные организации, в том числе и всемирные – всё это говорит о том, что стране требуются большие перемены. Несмотря на усилия тех, кто пытается представить происходящее в выгодном свете, очевидно, что ситуация в России продолжает катастрофически меняться в худшую сторону. Серьёзные проблемы в экономике и общественной жизни скрываются, а незначительные достижения выдаются за большие победы. Вы не то, что не хотите решать их, но даже не готовы обсуждать это с обществом, со всеми нами. Создаётся впечатление, государственные каналы, радиостанции и интернет-порталы либо находятся в параллельной реальности, либо очень хотят показать людям картинку «другой страны». В этой связи мне становится совершенно понятно желание государства задушить все последние из имеющихся островков гражданских свобод, обвинив их в «однобокости» и «прозападничестве». Я, как человек, который более двенадцати лет посвятил работе в СМИ, задаю себе вопрос: зачем вам это нужно? Разве все мы – не граждане одной страны? Разве все мы не хотим счастья нашей Родины? Более того, я хочу вас предупредить, что время расставит все по своим местам и возложит ответственность на каждого по его деяниям. Транслируя заведомо ложную картину, вы разделяете себя и общество баррикадами. Потому всех нас, нормальных, свободомыслящих граждан, объединяет одно: никто не может заставить человека любить такую Родину. Даже вы. Со всеми вашими технологиями, щедрым финансированием и монополией на информацию. Мы знаем, что движет вами на самом деле – безудержная жажда власти. Но вы – ещё не значит Россия. Точнее, как раз вы и не являетесь ей. Хотя всячески демонстрируете российскую принадлежность. Вы простые тоталитарные пропагандисты! И чем дальше, тем отчётливее это понимают люди. И они вам этого не простят! Потому что они не с вами! Мы не позволим вернуть Россию в кровавые времена Сталинской империи, хотя вы нас туда и ведёте. Мы вам этого сделать не позволим!

Я закончил под аплодисменты собравшихся и жиденькие крики «Браво, Антон!». К этому моменту я полностью собрался и отметил, что Белостенного провожали как-то живее. «Надо бы его всё-таки уволить к хуям». Тут я снова вспомнил про эрекцию, опустил листы со своей речью в область паха и сошёл с трибуны. Я прошёл на своё место под одобрительные возгласы коллег и достал сигарету.

Митинг закрывал последний глава канала НТВ. Я стоял в полном трансе и пытался понять, что же это за великий экстаз оратора? В чём природа силы, вызвавшей во мне дрожь и трепет, которые я прежде не испытывал даже во время самого сильного сексуального возбуждения? Митинг, тем временем, подошёл к концу, и заиграла столь любимая всей этой кухонной фрондой песня Гребенщикова «Поезд в огне». Кто-то стоящий рядом взял меня за руку, и я стал качаться из стороны в сторону, в такт песне, как ванька-встанька. Я прикрыл глаза, затем снова глянул перед собой. На площади, мощённой большими квадратными плитками, рядами стояли люди и раскачивались под дождём, взявшись за руки. «Этот поезд в огне, и нам некуда больше бежать». Они казались мне рядами фигур на шахматной доске. Нет, не тех фигур, которые стоят перед игрой в чётком порядке. Других. Помните, когда мы в детстве ещё не умели играть в шахматы и вместо этого играли «в Чапаева»? Как мы старались точными щелчками сбить максимальное количество фигур противника? Почему-то именно такие ассоциации родились у меня в тот момент…