Медиавирус
Шрифт:
Суворов насторожился:
– В смысле?
Леонид припечатал:
– Нам стало известно, что на одном из южнокорейских кораблей в Японию прибыл груз контрабанды с разнообразными технологическими приборами и раритетным оружием времен Второй мировой. Кажется, господин Суворов, Аннигилятор уже здесь не только виртуально, но и физически…
Глава 24
«Слепая» зона
Япония, Токио
Перед тем как они окунулись в структурированный хаос японского метро, Дикарь вдруг схватил Далю под локоть и прошептал
– Взгляни!
Даля машинально задрала голову, успела различить серебристый росчерк на фоне стального неба.
– Что это? – воскликнула она. – Беспилотник?
– Дрон [22] , – кивнул хакер. – Крошечные гаджеты на бумажных крыльях, вроде воздушного змея.
А через секунду добавил с такой мрачностью, что у Дали по спине скользнул холодок:
22
Дрон (drone – англ. трутень) – здесь – беспилотный летательный аппарат.
– В Токио практически невозможно спрятаться. Японцы всегда любили роботов и символизм. Теперь страна наполнена кибернетическими устройствами, у нее есть своя особенная технологическая фауна. Причем редко можно разобрать, кому принадлежит то или иное устройство: государству, местной телекомпании, частному любителю городских съемок, якудза или дзайбацу… или теперь вот еще и Аннигилятору.
– А что он может сделать? – Даля перешла на шепот, непроизвольно закрывая ладонями живот.
– Дрон-стригун? Если на борту вооружение, после его стрижки мы и без головы останемся…
«Проклятые гики! – пронеслось у Дали в голове. – Разве можно девушкам всегда отвечать правду?! Утешил, называется…»
– Пойдем, – решил Дикарь.
И они бросились в нору метро.
К удивлению Дали, они не сразу оказались на перроне. Сначала будто проникли в подвальное помещение супермаркета. Длиннющие эскалаторы увозили бесконечный поток народа куда-то глубоко под землю, между колонн-столбов, на которых высились здания магазинов. Оглушающе визжали джинглы, яркость реклам и видеороликов на многочисленных экранах просто не позволяла воспринять информацию, словно намеренно вгоняя приезжих в оторопь.
Сквозь прозрачное стекло магазинов виднелись бары и закусочные, игровые залы с облаками табачного дыма под потолком. Сквозь открытые двери доносился рев толпы. Чтобы хоть как-то сориентироваться в этом хаосе, приходилось опускать взгляд. Но и тут было не все просто: доступные и понятные местным жителям схемы метро, мостки-переходы и указатели для Дали оказались сложнейшей задачей.
– Я тут всегда терялся в первый месяц, – понимающе кивнул Дикарь. – Как в лабиринте. К счастью, нам не нужны шинкасены [23] , обойдемся метро.
23
Шинкасены (яп.) – скоростные поезда.
Что бы это ни значило, Даля твердо решила не отходить от Дикаря ни на шаг! А тот, перехватив Далин взгляд в сторону магазинов, спросил:
– Ты голодна?
Даля не ответила, но в голове пронеслись картины любимых блюд: обжаренные орешки с медом, фруктовый суп, грибочки в сметане, соленья и горячий томатный суп, зеленый чай с имбирем… Тут же, отозвавшись на соблазны, неожиданно громко заурчал желудок, напомнив, что в последний раз обедала она уже давно.
– Полагаю, – ухмыльнулся Дикарь, –
это был положительный ответ?Пунцовая от смущения, Даля замялась:
– Только… Я не ем мяса.
– Вегетарианка?
– Да.
Дикарь ухмыльнулся, процитировал:
Траву кушаем, век на щавеле,Скисли душами, опрыщавели [24] .Даля перехватила-таки наконец скользкий и верткий взгляд хакера, спросила спокойно:
– Ты всерьез хочешь об этом поговорить?
– А… эмм… гм…
Дикарь прокашлялся, в смущении поправил очки на носу и отвел взгляд:
24
В. Высоцкий.
– Прости, не хотел тебя задеть…
– Вот и ладушки.
Чтобы не терять время, заказали еды на вынос в небольшом кафе. И, подхватив уже ставшие мировым брендом бенто [25] , двинулись к перронам.
После метро остаток дороги слился в сознании Дали в единое целое, в какую-то трубу из света. Потом был сплошной поток неона, красных бумажных фонариков, автомобильных фар и гудков. А Кабуки-те так и вообще показался ей сном с людьми-тенями, женщинами-куклами.
25
Бенто – японские коробочки для еды.
Более-менее Даля пришла в себя только уже сидя в уютном кресле в затемненном зале японского национального театра.
– В кабуки практически отсутствуют технологии, – прошептал Дикарь одними губами. – Пока что это одна из немногих «слепых» зон для Аннигилятора.
– И теперь что?
Дикарь пожал плечами, ответил:
– Ждем…
От нечего делать, да и сознание упорно требовало отвлечься, Даля сконцентрировалась на представлении.
На сцене, буквально захламленной декорациями, творилось что-то фантастически бессмысленное. У Дали испарилась вся осоловелость. Она увидела страшненькую девочку, худую до дистрофии, но при этом одетую в невыносимо яркие одежды. Ее лицо напомнило Дале старую, рассохшуюся и поцарапанную деревянную поверхность, покрытую тонной цветной штукатурки. Девочка, заливаясь слезами, под аккомпанемент национальных мелодий, кружилась в пляске вееров по сцене.
– Что происходит? – ошарашенно спросила Даля.
Дикарь ответил шепотом:
– Кажется, это представление, где изображают все милости и благополучия.
– Тогда почему она плачет?
Дикарь не ответил. Но, что удивительно, играя, каждый из появлявшихся лицедеев обливался слезами. По-настоящему плакал, а голоса горестно дрожали. Грустный бурлеск, драматический абсурд.
Наконец, Даля пихнула Дикаря в бок. Спросила, чувствуя себя бескультурной дурой:
– В чем тут смысл?
– Да кто его знает, – пожал плечами Дикарь. – Чтобы понять смысл того или иного представления, нужно быть или пророком, или его автором. Во многих театрах даже японцам раздают подобие словарей, объясняющих творящиеся на сцене перформансы.
Наконец, первый акт представления подошел к концу. Актеры, под дружный плач, сбежали со сцены, а в зале затеплился свет.
Дикарь вдруг обернулся, в красной бороде сверкнула улыбка. Он сказал с удовольствием:
– Отлично! Вот мы и в сборе! Познакомься, Даля, – Таро Ямада. Или можно по-дружески – Таро-кун.