Медицинские и социальные проблемы однополого влечения

Ошибочно отождествляя интернализованную гомофобию с эго-дистонической формой девиации, Нортон не находит подобного тождества в произведениях геев. На этом основании он заявляет, что сама идея интернализованной гомофобии – приём рационализации, “помогающий геям принимать себя такими, какие они есть” , но не имеющий ничего общего с действительностью, так как “самоуничижение геев”– литературный приём писателей-гомосексуалов, а не факт их реальной жизни.

Истоки подобных умозаключений понятны: Нортон, не будучи врачом, не знаком с медицинскими аспектами “ядерной” гомосексуальности. То, что боязнь публичного позора может стать причиной самоубийства, ни в коей мере не является аргументом против существования интернализованной гомофобии. Кроме того, нельзя сводить все суициды геев к одной-единственной причине. Пациенты сексологического центра, ранее совершившие попытку покончить с собой, решились на этот роковой шаг не только из-за интернализованной гомофобии. Депрессию могла вызвать измена партнёра или несчастная любовь, особенно если избранником гея был гетеросексуал. Наконец, геи подвергаются в местах лишения свободы насилию и истязаниям со стороны других заключённых, что также может привести к суициду.

Гордость по поводу своей нестандартной сексуальной ориентации, часто декларируемая “ядерными” гомосексуалами, вопреки утверждениям Нортона, вовсе не исключает наличия у них интернализованной гомофобии. Примером тому могут служить публикуемые геями объявления. Молодой человек, назначающий встречу партнёру, рисует собственный образ в таких радужных тонах, что никому и в голову не придёт заподозрить его в отсутствии самоуважения. Но его уличает презрение к тем, кого он наделяет признаками, считающимися типичными для гомосексуалов. “Всех подобных прошу не беспокоиться!” – с неожиданной и неоправданной агрессивностью заканчиваются такие публикации. Адекватнее было бы просто указать, что речь идёт о поисках активного партнёра, внешне непохожего на гея. Поток упрёков и оскорблений в адрес незнакомых людей нелеп; он свидетельствует о том, что авторы объявлений проецируют на своих корреспондентов те признаки “голубизны”, которые они презирают в себе, и в геях вообще. Они даже не догадываются о собственной интернализованной гомофобии, но её наличие не вызывает сомнений у сексолога.

Похоже обстоит дело и с литературными произведениями геев. Бесчисленные сексуальные авантюры Дмитрия Лычёва, автора армейских мемуаров, носят характер аддиктивной зависимости; они опасны и бессмысленны. Точно такие же похождения его близкого знакомого стоили ему жизни. Дима обожествляет крупные мужские гениталии и их владельцев-“натуралов”, наделённых половой неутомимостью. Но стоит ему самому выступить в активной роли, благоговейное отношение к партнёрам сменяется презрением к ним. Дима гордится принадлежностью к геям; он полагает, что своим прогрессом человечество обязано в первую очередь им. И в то же время он презирает своих друзей-геев, именуя их “педовками” . Словом, вопреки декларируемой им “гомосексуальной гордости”, не приходится сомневаться – интернализованная гомофобия присуща ему в полной мере.

Трагический парадокс, остался незамеченным Нортоном: гомофобия общества формирует у геев интернализованную гомофобию, обрекая многих из них на невротическую незрелость половой психологии. В свою очередь, их невротическое поведение – анонимный групповой секс, “туалетные тусовки”, садомазохизм и т. д. – ещё больше нагнетают гомофобные настроения в обществе.

Нет сомнений в невротической подоплёке гомофобных установок. Но применим ли медицинский термин “гомофобия” к обществу в целом? Уместно ли сравнение общества, хотя бы и “больного” , согласно метафоре Фромма (1988), с пациентом, лечащимся у врача? Сомнения в этом привели к появлению нейтральных терминов: “гомонегативизм” ( Hudson W . W . and Rickets W . A ., 1980), “стыд, связанный с гетеросексизмом” (Neis e n J . H ., 1990), “антигомосексуальные предрассудки” (Herek G . M ., 1991).

Дейвис (2001) нашёл изящный компромисс: он говорит об “антигомосексуальных предрассудках общества”, употребляя термин “гомофобия”, когда речь заходит о конкретных гомофобах. Но так ли уж далеки от патологии “антигомосексуальные предрассудки общества” , если они представляют собой устойчивое иррациональное искажение общественного сознания, сопряжённое с яркой негативной окраской? Геев окарикатуривают и демонизируют в СМИ и в Думе, причём их суровые обличители забывают, что они и сами небезгрешны. Телевидение беспощадно высвечивает нравственные изъяны, отразившиеся на лице “борца с пороком, противоречащим природе и религии”, когда он с думской трибуны выдаёт в эфир очередную порцию гомофобных “разоблачений”.

Сводить причины гомофобии лишь к невротическим комплексам и социокультурным традициям, игнорируя её биологические корни, было бы неверно. Ведь она присуща даже культурам, вполне толерантным к гомосексуальности. Похоже, Зосимов (1995) прав, утверждая, что “гомофобия – не просто предрассудок” . Всё-таки мозг у гетеро- и гомосексуалов устроен по-разному! Человеку, даже очень далёкому от гомофобных предрассудков, чужды многие эмоциональные и эстетические нюансы мироощущения, присущие “ядерным” гомосексуалам. Очевидно, что даже при максимальной политкорректности по отношению к представителям сексуальных меньшинств, “ядерные” гомо- и бисексуалы обречены прилагать немало усилий, адаптируясь к жизни гетеросексуального общества.

Это ни в коей мере не ставит под сомнение необходимость настойчивой борьбы врачей, психологов, педагогов, юристов, политиков, и, наконец, самих геев с гетеросексизмом и гомофобией.

Миф №5: гомосексуальность – эндокринопатия или симптом гермафродитизма

Нестандартное мышление Еникеевой не укладывается ни в рамки сексологии, ни в границы логики. “У гомосексуалов обнаружено иное соотношение мужских и женских половых гормонов, чем у людей гетеросексуальной ориентации”, – утверждает она . Читателям, далёким от медицины, напомню: гормоны – это высокоактивные, вырабатываемые организмом в очень малых количествах вещества, влияющие на рост и развитие всех органов и тканей, обмен веществ. Они получили своё название от греческого слова “hormao” – “возбуждать, двигать”. Вырабатывают их железы внутренней секреции, откуда гормоны поступают в кровь и разносятся с ней по всему телу. Мужские половые гормоны – андрогены – вырабатываются, в основном, в яичках. Красноречив перевод этого греческого слова: “андроген” – “рождающий мужчин”.

На заре эндокринологии в самом начале ХХ века учёные, действительно, предположили, что по уровню андрогенов и женских половых гормонов (эстрогенов) геи отличаются от гетеросексуалов. Эту версию вскоре отвергли, поскольку гормональное тестирование искомой разницы не обнаружило. Допустим, что “новости” эндокринологии за последние 75 – 100 лет ещё не успели до Еникеевой дойти, и она верит собственным словам. Как же тогда быть с её утверждением, что гомосексуальное совращение превращает обычного гетеросексуального мужчину в “пассивного гомосексуалиста” ? Каков механизм столь кардинальной “гормональной перестройки”? Изменяет ли поглощённая сперма строение и функцию головного мозга, в том числе гипоталамуса с его центрами, регулирующими половое поведение и работу эндокринных желез; поражает ли она яички пассивного гея? Ненаучность любого из этих допущений не смущает Еникееву.

Между тем, в фантастических представлениях по поводу природы гомосексуальности она не одинока. Уролог Игорь Деревянко сделал “открытие”:

“Сексуальное поведение не зависит ни от "велений сердца", ни от воспитания, ни от головного мозга. Половое поведение зависит от воздействия на головной мозг половых гормонов, которые вырабатываются в гонадах (половых железах). <…> Есть половые гормоны – есть любовь, нет половых гормонов – нет любви. Есть мужские половые гормоны – будет любовь к женщине. Есть женские половые гормоны – будет любовь к мужчине. Есть мужские и женские половые гормоны – будет любовь и к женщине и к мужчине, то есть бисексуализм”.

Сказано энергично, но абсолютно неверно.

Во-первых, мужские и женские гормоны в норме вырабатываются и в женском, и в мужском организме, только, разумеется, в разных соотношениях.

Во-вторых, имея решающее значение в развитии тела по женскому типу, эстрогены не влияют на направленность и интенсивность полового влечения женщин. Женскую сексуальность активируют мужские половые гормоны (андрогены), которые образуются у женщин в надпочечниках (разумеется, в гораздо меньшем количестве, чем у мужчин в яичках).